miláčik. Мы планируем встретиться с потенциальными деловыми партнерами. Мне нужно, чтобы рядом со мной ты была отдохнувшей и с ясной головой.
Он убирает руки, указывая на кровать.
Не имея особого выбора, я снимаю туфли и забираюсь на матрас.
Когда я ложусь, Доминик ворчит:
— Dobré dievča.
— Хорошая девочка, черт возьми, — бормочу я. — Меня насильно заставляют делать это.
Он усмехается, и выходит из комнаты, захлопнув за собой дверь.
— Я ни за что не засну, — ворчу я, прежде чем взбить подушку.
Дверь снова открывается, и я хмурюсь, когда Доминик входит и закрывает ее за собой.
Присев на один из стульев, он снимает ботинки, а затем ложится на кровать. Когда он обхватывает меня за плечи и притягивает ближе к себе, мое сердце начинает бешено колотиться.
Доминик обнимает меня, прижимает мою голову к своей груди и говорит:
— Закрой глаза и отдохни, moja žena.
Я колеблюсь, затем обнимаю его за талию и спрашиваю:
— Что означают эти слова?
— Моя жена, — шепчет он, крепче обнимая меня.
Я ощущаю его нежные поцелуи на своих волосах, и от этого чувствую себя любимой и защищенной.
Я закрываю свои горящие глаза и, прежде чем в голову успевает прийти другая мысль, быстро засыпаю.
Когда я пытаюсь закапать себе в глаза глазные капли, у меня забирают маленькую бутылочку, и я слышу, как Доминик говорит:
— Откинь голову назад.
— Я могу сделать это сама. Мне не нужна твоя помощь. — Слова звучат отстраненно и как-то чуждо.
Его голубые глаза встречаются с моими, и при виде желания на его лице у меня внутри все сжимается.
— Запрокинь голову, Грейс!
Он подходит ко мне, хватает за волосы и легонько дергает за пряди, и я медленно таю в его объятиях.
Паря в воздухе, я испытываю непреодолимое чувство безопасности, и когда меня кладут на кровать, не испытываю ни паники, ни страха.
Доминик переползает через меня с хищным выражением на лице.
— Я могу снова сделать тебя целой, — говорит он.
Я тянусь к нему, отчаянно желая почувствовать что-нибудь, кроме отвращения, ненависти и ярости.
— Ты мне нужен, — шепчу я.
Он раздвигает мои ноги, и когда его пальцы касаются моих промокших трусиков, я чуть не разрываюсь на части от сильного удовольствия.
— О Боже, — всхлипываю я.
Все мое тело оживает, и я пытаюсь поднять голову, чтобы поцеловать его, но не могу.
Мне кажется, что кровать прижимает меня к земле, и я пытаюсь бороться с ней, чтобы добраться до Доминика.
Мои глаза распахиваются, и дыхание становится прерывистым. Мне требуется некоторое время, чтобы сосредоточиться и сфокусировать взгляд на лице Доминика. В тот самый момент, когда я понимаю, что он прижимает меня к кровати, он отстраняется и встает.
Сбитая с толку, я быстро сажусь, и когда чувствую, как между ног разливается покалывающее ощущение от недавнего удовольствия, мои губы приоткрываются в шоке.
Нет. Я этого не делала.
Доминик садится на стул и, наклонившись вперед, упирается предплечьями в бедра, а затем спрашивает:
— Ты в порядке?
— Еще не поняла, — шепчу я. — Почему ты прижимал меня к кровати?
Его голос звучит глубже, чем обычно, когда он отвечает:
— Ты начала тереться обо меня.
— О Боже, — стону я.
— Да, потом ты сказала это, и я не выдержал. Когда я попытался сбросить тебя с себя, ты начала сопротивляться.
Господи.
Вскочив с кровати, я говорю:
— Мне очень жаль. — Я бросаюсь к двери, но прежде чем успеваю ее открыть, Доминик встает передо мной, и я почти врезаюсь ему в грудь.
— Все в порядке, Грейс, — говорит он, потянувшись ко мне.
Ужаснувшись тому, что я только что пыталась трахнуть Доминика, когда мне снился сексуальный сон о нем, я качаю головой и отстраняюсь от него.
— Miláčik. — Его тон такой нежный, что мое сердце сжимается в груди. — Это хорошо. Это показывает, что ты исцеляешься. — Он наклоняет голову, чтобы поймать мой взгляд. — Хорошо?
Я киваю, затем бормочу:
— Мне стыдно, и просто нужно немного времени, чтобы переварить это.
— Почему тебе стыдно?
— Ты знаешь почему, — огрызаюсь я, все еще отказываясь встречаться с ним взглядом. — Не заставляй меня объяснять это.
Он осторожно подходит ближе, и я умоляюще смотрю на него.
Он подносит руку к моей щеке, и когда он делает последний шаг, а расстояние между нами сокращается до минимума, по моему телу пробегают мурашки.
Чертовски собственническим тоном он говорит:
— Пока я мужчина из твоих снов, тебе нечего стыдиться.
Я знаю, что он прав. Просто все это для меня в новинку, и я не знаю, как справиться с теми чувствами и желанием, которые он во мне вызывает.
Я киваю и вздыхаю.
— Сколько я спала?
Я удивляюсь, когда он отвечает:
— Почти три часа. Пора готовиться к собранию.
Я снова киваю.
— Где здесь ванная?
Он кивает головой в сторону двери слева от нас.
— Вон там. Пока я проверю Эвинку, прими душ. А когда закончишь, поднимайся ко мне.
— Хорошо.
Он отворачивается от меня, и когда открывает дверь и выходит в коридор, я говорю:
— Спасибо.
Он вздергивает бровь.
— За что?
За то, что ты почти идеален.
Вместо того, чтобы признать это, я шепчу:
— За все.
— Не за что, miláčik.
Когда он закрывает за собой дверь, я подхожу к кровати, сажусь на край и смотрю в пустоту.
Я действительно исцеляюсь? Разве это может быть так легко?
Или это просто потому, что я учусь доверять Доминику и начинаю в него влюбляться?
Или я уже влюбилась в него?
Чтобы проверить это, я закрываю глаза и представляю себе Доминика, лежащего на мне.
Мое сердцебиение ускоряется, но паники нет. Вместо этого мои губы приоткрываются, и внутри меня разливается жар.
Я представляю, как он целует меня, прижимая к себе, и вместо страха у меня сжимается живот.
Мое дыхание учащается, губы приоткрываются, а по телу разливается болезненное чувство голода.
Я медленно открываю глаза и понимаю, что, возможно, действительно смогу вступить в интимную близость с Домиником.
Не сегодня, но когда-нибудь.

Доминик
Оставив Грейс, я иду к другой каюте и, зайдя внутрь, запираю за собой дверь.
Мое тело дрожит от того, сколько сил мне потребовалось, чтобы скрыть эффект, который она на меня произвела. Я расстегиваю ремень и молнию на брюках.
Впервые за более чем десять лет я сжимаю в руке свой ноющий член, и из моей груди вырывается стон. Я закрываю глаза, воскрешая в памяти то, что только что произошло с Грейс.
Я только что отключился, как вдруг почувствовал, что Грейс зашевелилась, прижимаясь ко мне всем телом. Ее губы коснулись моей шеи, и по мне словно пробежала ударная волна.
Моя рука начинает двигаться, пальцы сжимаются сильнее.
— Ты мне нужен, — шепчет она, потираясь о мое бедро. От ее киски исходит такое тепло, что я чувствую его сквозь нашу одежду.
Мой член становится твердым, как чертова сталь, угрожая разорвать штаны, чтобы добраться до нее.
Мои бедра двигаются, и я чертовски сильно сжимаю кулак, мои губы приоткрываются, когда обещание удовольствия становится все ближе.
— О Боже, — стонет она, ее тело выгибается дугой в конвульсиях.
Я быстро двигаюсь, добегая до кровати в последний момент. Упираясь коленом в матрас, я жестко кончаю, и моя сперма выплескивается на чистое одеяло.
Я стискиваю челюсти, и от этого мои зубы скрежещут, пока я борюсь с тем, чтобы не издать ни звука.
Мое тело дергается, и мощный оргазм лишает меня последних сил. Падая на бок, я хватаю ртом воздух.
В моей голове всплывает образ лица Грейс в момент оргазма, и отголоски пережитого удовольствия все еще ощущаются в моем теле.
Она выглядела чертовски завораживающе, и я надеюсь, что однажды мне удастся заставить ее кончить.
Но не сегодня, к тому же, мне нужно готовиться к собранию.
Глава 18

Грейс
Одетая в капри и корсетный топ, я надеваю балетки.
Я уже заплела волосы и накрасилась, и, глядя на дверь, понимаю, что мне нужно уйти, чтобы Доминик мог собраться.
Все кажется другим, и все из-за сна.
Он твой муж. Как он и сказал, пока он – мужчина из моих снов, в этом нет ничего плохого.
Так что подними голову повыше и перестань прятаться.
Сделав глубокий вдох, я подхожу к двери и выхожу из комнаты.
Когда я поднимаюсь по лестнице на палубу, то слышу, как кто-то говорит:
— Нам придется воспользоваться скоростным катером, чтобы добраться до берега.
— Отлично, — бормочет Доминик, и его тон звучит очень раздраженно, я бы даже сказала, прямо-таки убийственно.
Я останавливаюсь на полпути, гадая, расстроен ли он из-за того, что произошло.
Когда я поднимаю глаза, он оказывается в поле моего зрения и делает какой-то знак Эвинке, которую я не вижу с того места, где стою.
Его лицо приобретает суровые черты, и при виде его жестокой стороны меня охватывает страх. За последние несколько дней я и забыла, что он может быть таким.
Он поворачивает голову, и в тот момент, когда он смотрит на меня, безжалостное выражение исчезает, и в его глазах появляется мягкость.
— Прекрасно выглядишь, moja žena, — бормочет он почти любящим тоном, протягивая мне руку.
Сделав последние несколько шагов, я вкладываю свою ладонь в его и позволяю ему притянуть себя ближе. Он целует меня в лоб и говорит:
— Мне нравятся твои духи. У них освежающий аромат и они напоминают мне о нашем доме.
Нашем доме.
Я смотрю Доминику в глаза, пытаясь собраться с духом, чтобы сказать ему, что, по-моему, я готова, когда один из охранников спрашивает: