— В следующий раз подожди, пока пар выйдет из духовки, прежде чем подходить так близко. Я не хочу, чтобы ты обожглась, — говорит он таким тоном, что это звучит как приказ.
— Хорошо.
Когда я тянусь за прихватками, он хватает их со стола и говорит:
— Я достану. А ты приготовь нам тарелки и принеси воды.
— Мой защитник-отшельник, — смеюсь я.
Пока Доминик разделывает цыпленка, я выношу посуду и воду на веранду и ставлю все на стол.
Когда я возвращаюсь в дом, Доминик окликает:
— Хочешь оба крылышка, Грейс?
Я захожу на кухню и сердито смотрю на него.
— Почему ты называешь меня Грейс?
Он озадаченно смотрит на меня.
— Это ведь твое имя.
— Нет. Ты называешь меня по-словацки разными ласкательными словами. А Грейс называешь только тогда, когда у меня неприятности.
Он заливается смехом и качает головой, глядя на меня.
— Хочешь оба крылышка, moja láska?
— Да, пожалуйста.
— Никогда не думал, что меня отчитают за то, что я зову тебя по имени, — бормочет он себе под нос.
Я поднимаю бровь, глядя на него.
— Что-что?
— Ничего. Просто говорю, что цыпленок выглядит аппетитно.
— Да, я так и подумала. — Я подхожу ближе и игриво шлепаю его по заднице. — Кстати, спасибо, что достал его для нас.
Он слегка наклоняется.
— Я жду оплаты.
Я целую его в щеку, затем беру свою тарелку с едой и выхожу из кухни.
— Скоро нам нужно будет отправиться за припасами, — говорит Доминик, когда мы садимся за стол. — Зима не за горами, и нам нужно подготовиться.
— Только скажи, когда, и я буду готова, — отвечаю я, отправляя в рот кусочек цветной капусты.
Глава 28

Грейс
Доминик садится, а Миро, татуировщик, быстро очищает участок на его шее.
— Ну, давай, — говорит Миро.
Я обнимаю Доминика за плечи, и мой мужчина улыбается от уха до уха, когда я наклоняюсь к нему и кусаю за шею.
— Сильнее, — бормочет он глубоким и грубым голосом, отчего мой живот напрягается.
Я кусаю сильнее и замираю на пять секунд, после чего отстраняюсь.
Миро снова быстро очищает кожу, и пока он обводит следы, которые мои зубы оставили на коже Доминика, я говорю:
— Я только сбегаю в аптеку. Вернусь через пятнадцать минут.
— Подожди, пока я не закончу, miláčik. Я не хочу, чтобы ты куда-либо уходила без меня.
Зная, что спорить бесполезно, я бросаю взгляд на фотографии, которые висят у Миро на стене.
— А как ты отнесешься к тому, если я сделаю татуировку?
— Если ты этого хочешь, то делай, — отвечает Доминик.
Я слышу жужжащий звук и оглядываюсь через плечо. Подходя ближе, я наблюдаю, как Миро работает с шеей Доминика, затем спрашиваю:
— Больно?
— Совсем нет, — бормочет мой муж.
Конечно, нет. Он практически никогда не чувствует боли. Я бы, наверное, описалась.
Я сажусь на скамейку и, положив руку на живот, смотрю вниз.
Последнюю неделю моя грудь сильно болела, и меня подташнивало. Месячные должны прийти только через неделю, но я слишком взволнована, чтобы ждать.
Мое чутье подсказывает мне, что я беременна, и я хочу убедиться в этом.
— У тебя болит живот? — Внезапно спрашивает Доминик.
Я качаю головой.
— Нет. Я в порядке.
Он пристально смотрит на меня, и через несколько секунд его глаза сужаются.
— Что-то ведь случилось.
Не желая обсуждать это в присутствии тату-мастера, с которым я познакомилась менее часа назад, я говорю:
— Ничего не случилось. Со мной все в порядке, обещаю.
Проходит еще десять минут, затем Миро говорит:
— Готово. Ты знаешь, как ухаживать за ней, верно?
Я наблюдаю, как он покрывает татуировку чем-то похожим на прозрачную пленку.
— Да, — отвечает Доминик.
Я встаю, и, когда Доминик расплачивается за услугу, мы выходим из салона.
Как только мы выходим на тротуар, он берет меня за руку и сжимает ее.
— Расскажи мне.
— Я даже не знаю, права ли я. — Я поднимаю на него взгляд и внимательно наблюдаю за его реакцией, когда говорю: — Я хочу сделать тест на беременность.
Он пристально смотрит мне в глаза, и я вижу, как его охватывает шок. Он резко останавливает меня.
— Думаешь, ты беременна?
— Я точно не знаю. Не питай особых надежд, пока я не сделаю тест.
Внезапно он ускоряется, и тащит меня в аптеку. Когда над головой раздается звон колокольчика, Доминик смотрит на прилавок, и спрашивает у кассира, где находятся тесты.
Когда она отвечает, он быстро тянет меня к полкам и хватает два теста на беременность, затем останавливается и смотрит на меня.
— Сколько нам нужно? Может, взять пять? Или десять? Просто на всякий случай.
— Я не собираюсь писать на десять палочек. Хватит и трех.
— Ты права, — отвечает он, выглядя немного взволнованным, пока хватает еще один.
Он снова тянет меня к стойке, и после того, как Доминик расплачивается за них, он что-то спрашивает у кассира.
Она указывает на заднюю часть аптеки, и не успеваю я опомниться, как меня втаскивают в маленькую уборную.
Доминик закрывает за нами дверь, а я смотрю на него так, словно он сошел с ума.
— Хочешь, чтобы я здесь сделала тесты?
— Да. Спусти штаны и пописай, — приказывает он, уже доставая тест из коробки.
Я расстегиваю пуговицу на джинсах и опускаю молнию. Взяв у него тест, я сажусь и писаю на палочку.
— Нам, вероятно, придется подождать несколько минут, — замечаю я.
— Пописай на следующую палочку.
— Я читала, что лучше сдавать эти тести с утра.
— Еще утро, — ворчит он, глядя на палочку, которую только что забрал у меня.
Закончив со всеми тремя, я быстро вытираюсь и натягиваю джинсы.
Пока я застегиваю пуговицу, Доминик спрашивает:
— Как мы узнаем, что ты беременна?
— По двум полоскам, — отвечаю я, наклоняясь ближе, и когда я вижу две полоски, меня охватывает шок, за которым сразу же следуют одни из самых сильных эмоций, которые я когда-либо испытывала.
Слезы мгновенно наворачиваются на глаза, когда я шепчу:
— Он положительный. — Я беру остальные тесты, и когда все они показывают две полоски, из меня вырываются рыдания.
— Мы беременны? — Ошарашенно спрашивает Доминик.
Я бросаюсь к нему с криком:
— У нас будет ребенок!
Его руки обхватывают меня, и он прижимает меня к своей груди. Мы обнимаемся очень долго, и его голос становится хриплым от переполняющих его эмоций, когда он говорит.
— Я стану отцом.
Он нежно обнимает меня и крепко целует. Затем он смотрит мне в глаза, и когда я замечаю в них блеск непролитых слез, мое сердце переполняется такой любовью, что кажется, оно вот-вот разорвется на части.
— Спасибо, Грейс. — Он обхватывает мое лицо руками и нежно целует. — Спасибо тебе огромное за то, что ты будешь матерью моего ребенка.
Чувствуя себя совершенно ошеломленной, я могу только прошептать:
— У нас будет ребенок.

Доминик
Когда мы возвращаемся домой, мне требуется больше терпения, чем обычно, чтобы распаковать все, что мы купили для предстоящей зимы.
Время от времени Грейс останавливается и с благоговением смотрит на свой живот.
Я достаю свой мобильный телефон из кармана. Когда она вновь останавливается, положив руку на живот, я делаю снимок, потому что не хочу забыть этот момент никогда.
Моя жена носит нашего ребенка.
Jebat. Я никогда не видел более прекрасного зрелища.
Она поднимает взгляд, и на ее лице расплывается потрясающая улыбка.
— Я стану мамой.
— И ты будешь самой потрясающей матерью, — добавляю я, подходя к ней.
Мне так хочется постоянно обнимать ее, что я не могу удержаться и прижимаю ее к своей груди.
Оглядывая окрестности, я начинаю понимать, как опасно здесь растить ребенка.
— Нам придется переехать, — бормочу я.
— Что? Нет!
Глядя на Грейс, я говорю:
— Ближайшая больница находится в двух часах езды отсюда. Если во время беременности что-то пойдет не так и эти два часа смогут что-то изменить, я никогда себе этого не прощу. — Я качаю головой. — И зимы здесь суровые.
— Но это наш дом, — возражает она.
— Нет. Это всего лишь здание, moja láska. Мой дом – ты, а я – твой. — Мои мысли проносятся со скоростью мили в минуту, и тут мне в голову приходит идея. — А что ты думаешь о Чили? На случай, если нагрянет беда, мы будем рядом с островом и Сантьяго.
Пока она думает об этом, я добавляю:
— Мы можем остаться на острове, пока наш ребенок не пойдет в школу, и только потом переехать в Чили.
— Остров красивый, — размышляет она.
— Я хочу, чтобы ты была в безопасности, Грейс. У меня здесь может случиться нервный срыв. Особенно если нас завалит снегом.
— Ладно, — бормочет она. — Но мы оставим этот дом.
— Конечно. Мы сможем проводить здесь наши каникулы, как только ты родишь ребенка.
Она прижимается щекой к моей груди и смотрит на дом, где мы научились безоговорочно любить друг друга.
Ее голос напряжен, когда она шепчет:
— Здесь я исцелилась и стала счастливой.
Я целую ее макушку и, проводя рукой по ее спине, говорю:
— Гора всегда будет нашим убежищем.
Мы стоим еще немного, прежде чем я отпускаю Грейс, чтобы отнести в дом оставшуюся часть наших припасов.
— Раз уж мы переезжаем до наступления зимы, то мы напрасно купили все эти припасы, — говорит она, хватая одну из легких сумок.
— Как только мы решим, где поселиться, мы заберем все это с собой, — говорю я, когда мы поднимаемся на холм. — То, что мы переезжаем, не означает, что наша рутина как-либо изменится.
— Однажды отшельник, навсегда отшельник, — смеется она рядом со мной. Через минуту она говорит: — Если мы переедем на остров, мне понадобится больше бикини.
Я резко поворачиваю голову в ее сторону.
— Нет, не понадобится.
Она поднимает на меня взгляд.
— У меня только один комплект, и я даже не уверена, что он мне все еще в пору.