Коттедж будет находиться недостаточно далеко от этих людей.
Jebat.
Я недовольно вздыхаю.
— На несколько дней. Я не останусь здесь на месяц.
Девлин быстро кивает, выглядя чертовски довольным.
— Присаживайся, пока я скажу домработнице, чтобы она приготовила коттедж.
Когда он выходит из гостиной, я тяжело вздыхаю. Вместо того, чтобы сесть, я подхожу к окну и окидываю взглядом передний двор, где на постах стоят охранники.
В кармане у меня вибрирует телефон, и, достав его, я вижу сообщение от Эвинки.
ЭВИНКА:
Как долго ты еще пробудешь в Ирландии?
Я набираю ответ, который наверняка вызовет у нее беззвучный смех.
Я:
Еще немного. Я согласился на брак по расчету с дочерью Девлина, чтобы получить пятьдесят процентов его бизнеса.
Я смотрю, как она читает, и через секунду становится видно, что она печатает. Вскоре на моем экране появляется череда смеющихся смайликов.
ЭВИНКА:
Молодец. Когда ты вернешься домой?
Я:
Я не шучу. Я пробуду здесь несколько дней, чтобы организовать свадьбу и уладить все дела. Кстати, тебе придется присутствовать в качестве моего шафера.
На этот раз, когда становится видно, что она прочитала мое сообщение, и мой экран гаснет. Затем проходит несколько минут, прежде чем он снова загорается от ее ответа.
ЭВИНКА:
Что. За. Хрень?
Я:
Пятьдесят процентов бизнеса Девлина.
ЭВИНКА:
И все же. Ты не из тех, кто женится. Ты убьешь бедную женщину за то, что она слишком громко дышит.
Я:
Брак будет в основном формальным. Она останется в Ирландии.
ЭВИНКА:
О. Это может сработать. Ты уверен в этом? Ты будешь связан с Девлином до конца жизни.
Я:
Еще раз. Пятьдесят процентов его бизнеса.
ЭВИНКА:
Я тебя слышу. Ну, тогда удачи тебе.
За этим следуют еще смеющиеся смайлики, и я качаю головой, прежде чем положить устройство обратно в карман.
Я ощущаю легкое дуновение воздуха и, слегка повернув голову, прислушиваюсь к тихим шагам, которые приближаются из гостиной.
Через мгновение Грейс спрашивает:
— Где мой отец?
Я поворачиваюсь к ней лицом, одновременно засовывая левую руку в карман брюк.
— Он пошел поговорить с вашей домработницей. — Она поворачивается, чтобы уйти, и я говорю: — Грейс.
Как бы ни было забавно наблюдать, как она противостоит своему отцу, я должен провести черту, чтобы она поняла, что я не потерплю неуважения к себе.
Она смотрит на меня, изогнув бровь.
Я медленно приближаюсь к ней, пока она не запрокидывает голову, чтобы посмотреть на меня. Я рассматриваю фиолетовые и синие синяки на ее лице, а затем смотрю прямо в глаза.
Мои слова, вырывающиеся из груди, полны предупреждения.
— Только потому, что я женюсь на твоей сестре, не означает, что я буду относиться к тебе снисходительно. — Я даю ей несколько секунд, чтобы она поняла мои слова. — Никогда не проявляй ко мне неуважения.
Я наблюдаю, как в ее серых глазах появляется ярость, когда она, прищурившись, смотрит на меня.
— Ты не женишься на моей сестре.
Я немного наклоняюсь, и мой тон становится мрачнее, когда я говорю:
— Только через твой труп, верно?
Вспышка страха еще больше искажает ее черты, и я удивляюсь, когда она не сдается и отвечает:
— Да. Тебе придется убить меня, чтобы добраться до Сиары.
Мне начинает казаться, что она совершенно не дорожит своей жизнью. Если бы она хоть наполовину так же сильно боролась за себя прошлой ночью, у нее было бы меньше синяков.
— Брак будет только формальным, — говорю я, надеясь, что это успокоит ее. Меньше всего мне хочется, чтобы в течение следующей недели или около того мы с этой женщиной постоянно ссорились.
Грейс вздергивает подбородок, и я опускаю взгляд на свежую ссадину, появляющуюся на ее нижней губе, когда она бормочет:
— Мне все равно. — Затем на ее лице появляется странное выражение, после чего она произносит: — Достаточно одного дня с таким мужчиной, как ты, чтобы сломить мою сестру, и я этого не допущу. Она никогда не станет твоей женой, с которой ты можешь делать все, что тебе заблагорассудится.
На ее лице появляется странное выражение, которое вытаскивает на поверхность воспоминания из моего прошлого.
Эвинка, с выражением ужаса на лице, бежит босиком по покрытой льдом земле, как будто за ней гонится сам ад.
При виде ее порванного свитера и отсутствующих штанов мое сердцебиение ускоряется. Я едва успеваю раскрыть объятия, прежде чем она прижимается к моей груди, и ее тело сотрясается от беззвучных рыданий.
Я запихиваю это воспоминание обратно в преисподнюю, где сформировалась моя душа, и говорю:
— Я не планирую прикасаться к твоей сестре. Меня абсолютно устраивает искусственное оплодотворение.
Глаза Грейс расширяются от удивления, когда она ахает:
— Что?
— Брак будет только формальным, — повторяю я в последний раз. — Твоя слабая сестра меня не интересует.
Из-за моей последней фразы в глазах Грейс снова появляется гнев.
— Если ты хочешь, чтобы мы тебя уважали, следи за тем, что говоришь о Сиаре. Она самый милый и заботливый человек, которого ты когда-либо встречал, и никоим образом не заслуживает того, чтобы о ней плохо отзывались.
Я уже должен был выйти из себя. Если бы на ее месте был другой человек, то я бы уже вытащил пистолет и был бы готов пустить пулю ему в лоб.
Но по какой-то причине, стоя перед этой женщиной, я чувствую себя абсолютно спокойным.
Я не только спокоен, но и снова не могу удержаться, чтобы не надавить на ее кнопки, наклоняясь к ней, пока наши лица не оказываются всего в дюйме друг от друга.
— Но к тебе это не относится? Только к Сиаре? — Уголок моего рта слегка приподнимается. — Ты позволишь мне делать с тобой все, что я захочу, при условии, что я пощажу твою драгоценную сестру?
В ее глазах снова появляется страх, и на этот раз они кажутся немного раненными.
Ее дыхание согревает пространство между нами, и я замечаю, как быстро поднимается и опускается ее грудь.
Какое-то долгое мгновение Грейс просто смотрит мне в глаза, и проходит чертовски много времени, прежде чем я замечаю остекленевшее выражение в ее серых радужках.
На моем лбу появляется морщинка, и, немного отстранившись, я окидываю взглядом ее лицо. Внешне она выглядит так, будто застряла в своих мыслях, но ее глаза, наполненные травмой, все больше темнеют, и кажется, что они дрожат.
Когда я поднимаю руку и ухитряюсь незаметно положить ее ей на плечо, я абсолютно уверен, что у нее начинается приступ панической атаки, точно такой же, как у Эвинки, когда мы были намного моложе.
Прежде чем я успеваю обдумать свои действия, я поднимаю руку и обхватываю ее щеку ладонью, оставаясь на месте.
Мне следовало бы оставить ее в покое и поручить Девлину разобраться с его дочерью, но вместо этого я снова наклоняюсь к ней поближе и подстраиваюсь под ее быстрое дыхание. Как и в случае с Эвинкой, я постепенно замедляю дыхание, и мне приятно, что тело Грейс следует моему примеру: ее дыхание замедляется, пока снова не становится ровным.
Она моргает пару раз, а затем смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Мы слишком долго смотрим друг на друга, прежде чем она, наконец, отрывает щеку от моей ладони. Не говоря ни слова, она разворачивается и со всех ног бежит по коридору.
Я глубоко вздыхаю и качаю головой, наблюдая, как ее светлые волосы развеваются по спине.
Лучше бы этот коттедж уже был готов, потому что мне нужно побыть в одиночестве, чтобы подзарядить свою социальную батарею, которая уже на исходе и близка к тому, чтобы разрядиться окончательно.
Глава 5

Грейс
Когда я вхожу в спальню Сиары, то вижу, что она взволнованно ходит туда-сюда.
Я подхожу к ней и крепко обнимаю.
— Ты не выйдешь замуж за этого человека. Обещаю.
Она кивает, прижимаясь ко мне, а потом признается:
— Я потрясена, что папа вообще подумал об этом.
Недовольно фыркнув, я рассказываю ей о том, что только что узнала.
— Мне сказали, что брак будет только формальным. Доминик даже упоминал что-то об искусственном оплодотворении.
Сиара отстраняется, и в ее глазах появляется печаль, которая мне совсем не нравится, когда она спрашивает:
— Почему это звучит так, будто ты начинаешь соглашаться с тем, что я должна выйти замуж за Доминика?
Я быстро качаю головой, взяв ее за руки
— Никогда. — Отпустив ее правую руку, я убираю рыжие пряди с ее лица. — Однажды, когда ты выйдешь замуж, это произойдет потому, что ты полюбишь этого мужчину. Хорошо?
Она кивает и снова сокращает расстояние между нами, крепко обнимая меня.
У меня чертовски болят ребра, но я не говорю об этом, давая сестре утешение, в котором она нуждается.
Пока мы обнимаем друг друга, мои мысли возвращаются к тому, что произошло в гостиной.
Ненавижу, что у меня только что случился приступ паники на глазах у Доминика.
Когда я пришла в себя и обнаружила, что он гладит меня по щеке, я была потрясена до глубины души.
Между нами возникло странное притяжение, которого я никогда раньше не чувствовала, но я отказываюсь зацикливаться на этом.
Пока он планирует жениться на Сиаре, он мой враг.
Сиара снова отстраняется, затем говорит:
— Тебе следует немного отдохнуть.
— Я в порядке, — вру я.
Она решительно качает головой и, взяв меня за руку, выводит из своей спальни и ведет по коридору в мою.
Закрывая за нами дверь, она говорит:
— Приляг ненадолго. Я посижу в кресле.
Зная, что мое тело нуждается в отдыхе, особенно если впереди еще не один бой, я заползаю на кровать и устраиваюсь как можно удобнее.
Сиара садится у окна, и когда она смотрит на улицу, ее брови взлетают вверх.
— Черт. Похоже, папа ведет Доминика в коттедж. Он останется?
— Что? — Я встаю с кровати и, присоединившись к Сиаре у окна, смотрю на задний двор.