Я качаю головой и фыркаю.
Папа поднимает руки в успокаивающем жесте.
— Это был ужасный день. Вам нужно время, чтобы все обдумать. — Его взгляд скользит по моему лицу. — Тебе нужно оправиться от вчерашнего испытания. — Подойдя ближе, он кладет руки нам на плечи. — Просто проведи немного времени с Домиником, и мы снова поговорим. Хорошо?
Мы с Сиарой просто смотрим на нашего отца, а он слабо улыбается нам, прежде чем покинуть мою спальню.
— Не могу поверить, что это происходит, — бормочет Сиара.
Я заключаю ее в объятия и, проводя рукой по ее спине, говорю:
— Просто предоставь это мне. Я обо всем позабочусь.
Глава 6

Доминик
Покидая коттедж и направляясь к особняку, чтобы присоединиться к семье Девлин за ужином, я чувствую себя взвинченным и откровенно раздраженным. Длительное пребывание вдали от дома, как правило, пробуждает во мне худшие качества.
Просто постарайся никого не убить.
Когда я вхожу в особняк через открытые французские двери, мой телефон вибрирует в кармане. Я достаю устройство и открываю сообщение.
ЭВИНКА:
Послезавтра я буду в Ирландии. Тебе что-нибудь привезти?
Я:
Одежду и дополнительные боеприпасы.
ЭВИНКА:
Хорошо.
Я убираю телефон обратно в карман, думая об Эвинке и о том, как она стала силой, с которой приходится считаться в нашем мире. Она соблюдает целибат из-за того дерьма, которое творилось в приюте, и ее интересуют только деньги и власть.
Ублюдок, изнасиловавший ее, был первым, кого я убил. Мне было шестнадцать, а Эвинке всего тринадцать.
Я повесил ублюдка на его же постельном белье, обставив все как самоубийство. После того дня я начал тренироваться с Эвинкой, делая ее сильной, чтобы она могла защитить себя, когда меня не будет рядом.
К тому времени, когда мне исполнилось двадцать пять, а ей – двадцать два, мы стали непобедимой командой, завоевывающей мир продажей оружия. Она предана только мне и не раз рисковала своей жизнью, чтобы защитить меня.
Когда я выхожу в фойе, по лестнице спускаются сестры Девлин. Не в силах игнорировать их, мой взгляд лишь на секунду останавливается на Сиаре, даже не рассматривая ее внешность, а затем я смотрю на Грейс.
Она накрасилась, чтобы скрыть некоторые синяки.
Боже, золотое платье с глубоким вырезом, которое сидит на ней как вторая кожа, подчеркивает каждый изгиб ее тела.
Грейс выше Сиары, и у нее такие формы, которые, кажется, не достались ее младшей сестре.
Я не из тех, на кого легко воздействует женское тело, но я не могу оторвать глаз от Грейс, любуясь ее пышным декольте, упругими бедрами и пухлой попкой, за которую другие женщины заплатили бы хорошие деньги.
Уже второй раз за сегодня я отгоняю от себя это влечение и, чувствуя себя ворчливым медведем, следую за женщинами в столовую, стараясь не опускать взгляд на сексуальную попку Грейс, находящуюся передо мной.
Просто покончи с этим ужином и возвращайся в коттедж.
Когда мы входим в комнату, где в воздухе витает аромат стейка, приготовленного на гриле, Йен улыбается мне.
— Спасибо, что присоединился к нам.
Не обращая внимания на то, как расставлены блюда на столе, я направляюсь к стулу, который стоит в самом дальнем конце, подальше от всех, и сажусь.
Домработница суетится вокруг стола, принося столовое серебро и стакан с водой к тому месту, где я сижу.
Йен садится во главе стола, а Сиара – слева от него. Грейс, напротив, берет нож с вилкой и кладет их напротив меня.
— Грейс, — шипит Йен.
— Все в порядке, — говорю я, не сводя глаз с женщины, которая садится за стол.
Пока домработница ставит перед каждым из нас тарелки со стейком, картофельным пюре и фасолью, я не отрываю взгляда от Грейс.
— Тебе нравится коттедж? — Спрашивает Йен.
Не отводя взгляда от Грейс, я бормочу:
— На первое время сойдет.
С искоркой огня в глазах она делает глоток воды, а затем спрашивает:
— Скольких людей вы убили, мистер Варга?
— Господи, Грейс! — Рявкает Йен. — Ты можешь хотя бы попытаться быть вежливой?
Я машу ему рукой, чтобы он не вмешивался, а затем отвечаю:
— Я перестал вести счет, когда мне было двадцать.
Когда я беру свои столовые приборы, Грейс делает то же самое. Мы оба принимаемся за еду, прежде чем она спрашивает:
— Сколько тебе лет?
— Тридцать восемь.
Уголок ее рта приподнимается в циничной улыбке, и она качает головой.
— Тебе не кажется, что ты слишком стар, чтобы жениться на двадцатишестилетней?
Разница в возрасте беспокоила бы меня, если бы я серьезно относился к этому браку.
— Ей больше двадцати одного, — бормочу я, забавляясь этим разговором.
Одарив меня снисходительным взглядом, она бормочет:
— Думаю, можно с уверенностью предположить, что у тебя нет моральных ценностей.
Уголок моего рта приподнимается, пока я отрезаю еще один кусок своего стейка.
— Моральным ценностям нет места в нашем мире.
Грейс пристально смотрит на меня, а затем снова делает глоток воды.
— Что твоя семья думает о браке по расчету, или они все такие же, как и ты?
И снова я ловлю себя на том, что слишком откровенничаю с этой женщиной, когда отвечаю:
— Я вырос в детском доме, и единственный человек, которого я считаю своей семьей, принимает все, что я ей говорю, без возражений. — Я стискиваю зубами нижнюю губу и пристально смотрю на нее. — В отличие от тебя.
— Ей? — Грейс наклоняет голову. — Это из-за нее ты хочешь, чтобы брак был только формальным?
Я качаю головой.
— У меня нет желания вступать в романтические отношения с кем бы то ни было.
Мы обе откусываем по кусочку, и как только Грейс заканчивает жевать, она спрашивает:
— Значит, ты предпочитаешь спать со всеми подряд, а не связывать себя обязательствами с одним человеком?
Я глубоко вдыхаю, затем бормочу:
— Нет.
Она вздергивает брови, глядя на меня.
— Нет? Ты не спишь со всеми подряд, как все остальные мужчины в нашем мире?
Какого хрена я терплю ее выходки?
Я прищуриваюсь, глядя на Грейс.
— Мне не нравятся люди. Они меня ужасно раздражают. — Поднеся руку к лицу, я провожу большим пальцем по губам, а затем добавляю: — Если только мне не придется кого-нибудь убить. Это всегда доставляет удовольствие.
— Еда восхитительная, — внезапно говорит Йен, нервно хихикнув. — Доминик, что ты предпочитаешь на ужин? Я попрошу нашу домработницу приготовить это завтра.
Уголок моего рта приподнимается в опасной ухмылке, когда я не отрываю взгляда от Грейс.
— Жгучих блондинок, которые слишком храбры для своего же блага. — Наклонив голову, я понижаю голос, пока он не становится хищным. — Держу пари, на вкус ты будешь пикантной. — Я перевожу взгляд на мышку, которая наблюдает за нами огромными голубыми глазами, а затем снова смотрю на Грейс. — Так как я не любитель сладкого.

Грейс
Мое сердце бешено колотится в груди, а по телу стекают капельки пота.
От того, как Доминик смотрит на меня, у меня внутри все сжимается от страха. Такое чувство, что он вот-вот перепрыгнет через стол и разорвет мне горло голыми руками.
Я надеялась, что мои прямые вопросы вызовут у него раздражение, но он остается обманчиво спокойным, и это нервирует.
С хищной ухмылкой на лице он выглядит еще более привлекательным, что только усиливает мой страх перед ним.
У меня сжимается сердце, когда я понимаю, что не выиграю войну с этим человеком.
Но уже дважды он сделал замечание о том, что предпочитает меня Сиаре. Возможно, он просто играет со мной, как кошка с мышью.
Или...
Может, мне стоит сменить тактику и посмотреть, смогу ли я полностью отвлечь его внимание от Сиары и заставить сосредоточиться только на мне?
Когда Брейден был убит, я пообещала себе, что никогда больше не окажусь в ситуации, когда мужчина может проявить ко мне жестокость, но, глядя на Доминика Варгу, я понимаю, что мне придется нарушить это обещание, чтобы спасти Сиару.
Подняв голову повыше, я позволяю легкой, соблазнительной улыбке слегка изогнуть мои губы, чтобы она не причиняла боли.
— Кстати, я не только кусаюсь, — мягко усмехаюсь я. — Но у меня еще и когти есть.
Я удивляюсь, когда улыбка Доминика становится шире, и на долю секунды на его лице появляется что-то похожее на удовольствие, после чего хищное выражение возвращается.
Тревожное чувство в моем нутре усиливается в десять раз, отчего мое сердце бьется еще быстрее.
Затем он пожимает плечами и бормочет:
— Я не любитель кошек.
Прежде чем я успеваю остановить себя, я говорю:
— Ну надо же, какое счастье.
Доминик наклоняет голову, его голубые глаза пристально смотрят на меня.
— Но я могу сделать исключение.
Я делаю глубокий вдох и опускаю взгляд на тарелку. У меня нет аппетита, но я набираю на вилку немного картофельного пюре, чтобы не смотреть на опасного человека, сидящего напротив меня.
Я слышу скрип стула по полу, и через мгновение Доминик говорит:
— Спасибо за ужин.
Прежде чем папа успевает ответить, Доминик выходит из комнаты, и в воздухе повисает напряжение и страх.
— Господи, Грейс, — шипит папа. — Ты что, блять, так хочешь умереть?
Мой взгляд скользит к главе стола.
— Ты сказал, что мы должны узнать его получше.
— Не допрашивая его! — Папа качает головой, глядя на меня с чертовски недовольным видом. — Кроме того, Сиара должна узнать его получше. А не ты. Прекрати с ним разговаривать.
— Я не хочу узнавать его получше, — говорит Сиара. — Он пугает меня.
— Тебе просто придется смириться с этим, — огрызается папа, бросая салфетку на стол и вставая. — Теперь мне нужно разобраться с последствиями и надеяться, что он не ищет способы убить Грейс.
Когда папа выбегает из комнаты, я вздыхаю.
— Пожалуйста, остановись, Грейс, — взволнованно говорит Сиара. — Я не хочу, чтобы ты пострадала.