Мои руки замедляют свои движения, и я забываю о рубке, пока мои глаза изучают каждый сантиметр мускулистого тела Доминика. В футболке, которую он носит, видны татуировки на руках.
Мой взгляд поднимается и останавливается на татуировке в виде буквы Х и разбитого сердца под его левым глазом.
Мой голос звучит мягко, когда я спрашиваю: — Что означает — икс— и — разбитое сердце—?
Он смотрит на меня, и я чувствую, как напряженно он смотрит на меня.
— Не подпускайте людей, и ваше сердце не будет разбито. —
Я вглядываюсь в его красивое лицо, а затем спрашиваю: — Вам когда-нибудь разбивали сердце? —
Он берет нож, и когда он начинает нарезать помидоры, мой взгляд останавливается на его руках и венах, проступающих под кожей и татуировками.
— Только один раз, — пробормотал он, его тон был низким и глубоким.
В животе появилось странное чувство стягивания, от которого сердцебиение участилось.
— День, когда моя мама бросила меня на заправке. Она поцеловала меня на прощание и сказала, что без нее мне будет лучше, а потом села в машину незнакомого мне мужчины и уехала. — Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. — Больше я ее не видел. —
Не осознавая, что делаю, я придвигаюсь к нему ближе и спрашиваю: — Сколько тебе было лет? —
Доминик заканчивает нарезать помидоры и вытирает руки о бумажное полотенце, а затем смотрит на меня. — Мне было семь лет. Пришла полиция, и меня поместили в детский дом, где я нашел Эвинку. Ей было четыре года. — Уголок его рта приподнимается. — Мы усыновили друг друга. —
Забыв о еде, я спрашиваю: — Как вы стали наемным убийцей и торговцем оружием? —
— Когда мне исполнилось восемнадцать, меня выгнали из приюта, и мне нужны были деньги. Я просмотрела объявления и нашла одно, в котором искали уборщицу. Оказалось, что это не имеет никакого отношения к уборке. — Он усмехается. — Платили хорошо, и я мог заботиться об Эвинке. —
— А оружие? — напомнил я ему.
Он пожимает плечами, его глаза блуждают по моему лицу с мягким выражением. — Я наткнулся на сделку по продаже оружия, когда убивал одного человека, и увидел, сколько денег было заплачено за ящик с оружием. —
Доминик медленно поворачивается ко мне лицом, затем, опираясь бедром о стойку, наклоняет голову, словно терпеливо ожидая, когда я задам очередной вопрос.
Мой язык высунулся, чтобы смочить губы, а мысли неслись вскачь, пока мне наконец не удалось придумать, о чем спросить. — Почему вы потребовали только пятьдесят процентов бизнеса моего отца? —
— У меня было хорошее настроение, но после того, как он вчера дал тебе пощечину, все изменилось. Теперь я все принимаю. —
Мои глаза расширились. — Потому что он дал мне пощечину? —
Доминик просто кивает.
Он спас мне жизнь. Дважды.
Он настаивал на том, чтобы жениться на мне, а не на Киаре.
Он застрелил отца за то, что тот дал мне пощечину.
Он выделил мне отдельную спальню, а не заставлял делить с ним постель.
Он снова и снова заверял меня, что не причинит мне вреда.
Он терпелив со мной.
Мое сердце начинает биться быстрее, и в голосе проскальзывает осторожность, когда я спрашиваю: — Я тебе нравлюсь? —
Не задумываясь, он отвечает: — Да. — Уголок его рта приподнимается. — Но на самом деле ты спрашиваешь не об этом. —
Нет, это не так.
Нервы закрутились у меня в животе, когда я прошептала: — Я тебя привлекаю?. —
Выражение его лица еще больше смягчается, прежде чем он говорит: — Да. Вы меня очень привлекаете, Грейс. Вы красивая женщина с чертовски сильным характером, которая не боится бороться за тех, кого любит. — Его улыбка становится ласковой, заставляя мое сердце биться о ребра. — Меня не интересовали никакие романтические отношения, пока я не увидел, как ты защищаешь свою сестру со свирепостью, заслужившей мое уважение. —
Мои ладони вспотели, а дыхание стало слишком быстрым, пока я смотрела на Доминика.
Медленно он качает головой. — Не бойся, Грейс. Мое влечение к тебе — это не то, чего тебе нужно бояться. —
Когда он подходит ко мне ближе, все мое тело вздрагивает, и мне приходится заставлять себя не отступать.
Его движения медленны, как будто он приближается к дикому животному или детенышу оленя. Пристально глядя на него, я пытаюсь сдержать дыхание, когда он поднимает руку и обхватывает пальцами мою шею.
Я дрожу как лист в бурю, и сохранять спокойствие становится почти невозможно.
— Ты в безопасности, милашка, — шепчет он.
Он нежно прижимает мое лицо к своей груди, а затем обхватывает меня другой рукой. Проходит несколько панических секунд, прежде чем я понимаю, что он обнимает меня.
Его рука начинает поглаживать мою спину вверх и вниз, и это так успокаивает, что глаза закрываются.
Я делаю глубокий вдох, вдыхая запах его одеколона, который смешивается с его естественным ароматом. Как и в ту ночь, когда он спас меня от русских, я чувствую себя в безопасности.
Шепотом я спрашиваю: — Как ты меня назвал? —
Его голос раздается над моей головой. — Словацкий эквивалент — милая. —
Мне нравится это ласковое выражение, и уголок моего рта слегка изгибается, прежде чем улыбка исчезает.
Сжав руки в кулаки, я хриплым голосом спрашиваю: — Могу ли я действительно доверять вам или это просто уловка, чтобы заставить меня ослабить бдительность? —
Доминик слегка отстраняется от меня, и когда он берет меня за подбородок и откидывает голову назад, мое сердце гулко бьется в груди.
— Вы не поверите ничему, что я скажу, и это нормально. Позвольте мне показать вам, что мне можно доверять. —
Я киваю, медленно вытягивая подбородок из его рук. Сделав шаг назад, я опускаю глаза в пол, глубоко вдыхая.
— А что, если ты передумаешь и захочешь большего? —
— Тогда мне придется принимать много холодного душа, — шутит он.
Я закрываю глаза и качаю головой. До сих пор при мысли о том, что сделал со мной Брейден, я испытывала лишь отвращение и ненависть.
Но когда я стою перед мужчиной, который станет моим мужем, я начинаю чувствовать себя неполноценной. Слезы застилают мне веки, и я сжимаю челюсть, пытаясь не дать им вырваться наружу.
Я шепчу: — Он сломал меня. —
— Я знаю. — Доминик звучит так нежно, и когда он осторожно берет меня за плечо, я на секунду теряю дар речи, чтобы сдержать слезы.
И снова его руки обхватывают меня, и на этот раз объятия настолько нежны, что мое тело содрогается, и во второй раз за сегодня шлюзы широко распахиваются.
Он крепче прижимает меня к себе и целует в макушку, а затем говорит: — Я сделаю тебя такой же сильной, как Эвинка, и однажды ты поймешь, что не так уж и сломлена, как тебе кажется. —
Когда я киваю, моя щека трется о его рубашку, и впервые с тех пор, как я вышла замуж за Брейдена, я поднимаю руки и обхватываю ими мужчину.
Доминик практически обнимает меня своим телом, словно пытаясь создать вокруг меня щит, а поцелуй, который он прижимает к моим волосам, успокаивает и исцеляет.
Он держит меня до тех пор, пока я не отдергиваю от него руки. Когда он отпускает меня и начинает шинковать морковь, я хватаю головку капусты и возвращаюсь на свое рабочее место.
Пока мы продолжаем готовить ужин, между нами воцаряется тишина, и время от времени мое тело вздрагивает, когда напряжение покидает его.
ДОМИНИК
Когда ужин готов, я веду Грейс к раздвижным дверям. Нажимаю на кнопку на стене, двери открываются, и мы выходим на веранду, с которой открывается вид на часть озера и деревья.
Я ставлю тарелку на стол и беру два стула, которые стоят у стены.
— Не могли бы вы взять две подушки из шкафа? — спрашиваю я, кивком головы указывая на место, где они лежат.
— Конечно, — пробормотала Грейс.
Я ставлю стулья у стола, чтобы мы сидели друг напротив друга, и возвращаюсь в дом, чтобы взять две бутылки воды.
Когда я возвращаюсь на веранду, Грейс стоит, обхватив себя руками, и смотрит на открывающийся внизу вид: солнце начинает садиться.
— Идемте есть, — пробормотал я, садясь за стол.
Она присоединяется ко мне и, взяв вилку, качает головой с выражением недоверия на лице.
— Что? — спрашиваю я, прежде чем запихнуть в рот кусочек жареного мяса.
— Я потрясена до глубины души, — признается она. — С того момента, как вы застрелили моего отца, я пытаюсь понять смысл всего происходящего. — Она машет рукой на дом и вид внизу. — А теперь еще и это. —
— Я не понимаю, — говорю я между укусами.
Она смотрит на меня, и на ее лбу появляется легкая хмурая складка. — Ты чертовски загадочен, Доминик. Каждый раз, когда мы общаемся, ты меня чем-то удивляешь. —
Услышав в ее тоне что-то похожее на восхищение, уголок моего рта приподнимается.
Грейс даже не представляет, какого прогресса мы добились сегодня. Она позволила мне взять ее на руки без приступов паники, и сейчас она полностью расслаблена.
Впервые с момента нашего знакомства на ее лице нет напряжения.
В моем сердце теплеет, когда я смотрю на свою жену, надеясь, что со временем мы узнаем друг о друге все.
Мы едим в тишине, и когда я кладу вилку на пустую тарелку, Грейс спрашивает: — Почему ты напал на меня в моей спальне? —
Сожаление возвращается быстро и горячо, и я прочищаю горло, прежде чем ответить: — Я хотел проверить, сколько в тебе борьбы. Я бы никогда этого не сделал, если бы знал о твоем прошлом. —
— Это был мудацкий поступок, — пробормотала она.
— Мне очень жаль, Грейс. —
Она кивает и смотрит на окружающий нас вид.
Мой телефон начинает звонить, нарушая тишину, и я достаю устройство из кармана.
Не узнав номер, я хмурю лоб, принимая звонок.
— Говорит Варга. —
— Где вы находитесь? — сердито огрызается мужчина с густым русским акцентом.
Поднимаясь на ноги, я напрягаю все мышцы своего тела и кричу: — Кто это? —
Глаза Грейс расширились, и ее спокойная манера поведения исчезла.