– И что? – удивилась Полина Дмитриевна. – Будет за тобой сила, никто и не вспомнит о такой малости.
На том и порешили. Ещё в договор внесли проект совместной беспошлинной торговли через отходящий Москве Таджи-Тархан, и проект арго-промышленного комплекса в междуречье Волги и Дона. Задел на будущее, так сказать. Ничто так не способствует дружбе между государями, как правильно поделенные общие прибыли.
Карту безжалостно исчеркали предусмотрительно прихваченными цветными карандашами – Касим выбрал зелёный, а Самарин пользовался красным. Красный цвет уверенно брал верх, отодвигая границу к самому Чёрному морю. Так продолжалось, пока планы не разбились о вопрос Полины Дмитриевны:
– А теперь скажите, у вас двоих деньги и армия для войны есть?
– Пять тысяч моих багатуров… – вскинулся было татарский император, но под насмешливым взглядом стушевался и не стал продолжать.
– Так что послушайте старую мудрую бабушку и умерьте аппетиты, – боярыня небрежно подвинула карту в сторону. – Кто-нибудь слышал про речку Миасс?
– Это где такая?
– Важно, не где она, а что там есть.
– И что же там есть?
– Золото.
– Чьё? – сразу оживился Касим, подумывавший о способах отравления дерзкой и непочтительной женщины.
– Если первые найдём, то будет наше.
– Ты знаешь точное место? – усомнился Самарин.
– Интернет знает, – ответила Полина Дмитриевна. – Там, если не ошибаюсь, ещё и медные руды.
– Уважаемый Интернет захочет поделиться знаниями? – спросил Касим. – Если что, у меня есть хорошие мастера допросов, даже покойника разговорят.
Вечером после торжественного оглашения указов о новом государственном устройстве и молебна о ниспослании благодати двум великим державам, был намечен праздничный салют. Самарин дожидался темноты и поминутно проверял правильность установки фейерверков – много ли нужно для пожара в деревянном городе? Чуть не уследишь, криво поставишь, и запляшет красный петух по крытым дранкой и лемехом крышам.
– Шибко занят, княже? – князь Изборский тащил за собой связанного и сильно помятого толстяка. – Вражьего подсыла поймали! Представляешь, пробрался к царской лодье с молотом и зубилом. Утопить хотел, не иначе. Мы расспросили немного и вот…
– И что?
– Позволь представить тебе ростокского купчишку Альбрехтку Шмульку.
– Я Штитцер, – робко возразил толстяк.
– Не дерзи князю, смерд! – рявкнул Иван Евграфович и схватился за плеть. – Сказано Шмулька, значит, будешь Шмулькой!
– Как скажете, герр принц.
– С ними только так, – ухмыльнулся Изборский. – Подлейший народец, то город осадят, то пошлины поднимут.
Андрей Михайлович пригляделся к шпиону. Купец как купец, одет состоятельным бюргером с преобладанием тёмных тонов. В Нижнем Новгороде редкость великая, тут больше персиянцы в чалмах и халатах, но на Москве, по слухам, такие не в диковину.
– И зачем же ты, герр Шмульке, хотел царскую лодью потопить? – нахмурился Самарин. – Не знаю как в Ростоке, но у нас за это дело мигом на кол присядешь.
– Меня неправильно поняли, герр принц!
Речь, кстати, правильная, с редкими вкраплениями псковского цоканья. Знаете, такое… «дуроцка на пецке с цугунком картосецки»? У этого не так заметно, но проскакивает. Во Пскове по-русски говорить научился?
– Не поняли, значит?
– Ja,ja! То есть, да, мой господин, – немецкий купец поклонился, насколько позволила намотанная верёвка. – Я хотел поговорить о поставках великолепнейшего шведского железа, а инструмент захватил с единственным желанием предъявить высочайшее качество товара.
– Вот как?
– И никак иначе, мой господин.
– А что запрет?
– Запрет же касается исключительно Новгорода, составляющего комплот против законной власти Гроссе Кайзера, и ни коим образом не затрагивает интересы Москвы.
– Готов на кресте поклясться? – недоверчиво спросил Иван Евграфович.
– Готов!
Самарин засмеялся:
– Удивляюсь я твоей наивности, князь. Это же купец, ему за деньги клятвопреступление совершить – как два перста оросить. А за хорошие деньги и брата родного зарежет.
Герр Альбрехт покраснел и принялся уверять в обратном:
– Слово негоцианта нерушимо! И суд меня оправдал, потому что мой бедный брат страдал падучей болезнью и сам упал на нож.
– Так ты его раньше знал, Андрей Михайлович?
– Этого? Нет, этого не знал. Но ни все одним миром мазаны.
– Тогда в петлю? – Изборский махнул рукой, подзывая дружинников. – Это мы прям сейчас спроворим.
– Прямо здесь?
– Зачем? На площади повесим. Народ огненной забавы ждёт, а мы совместим. Верёвка, опять же, уже наготове.
– Я есть нихт вешаться! – немец от испуга позабыл русскую речь. – Я есть много говорить ценный слово!
– Готов, значит? – Самарин, имевший виды на связи купца в Ганзе и Новгороде, скептически хмыкнул. – Соврёшь же?
– Десять тысяч гульденов в залог оставлю, – при упоминании о деньгах немец снова начал говорить правильно.
– Больше двух пудов золота? Изрядно.
– Жизнь дороже, мой господин. Но вы же потом вернёте залог?
Не отвечая на вопрос, Самарин попросил князя Изборского:
– Вот что, Иван Евграфович, отведи герра Шмульке…
– Штитцера… – последовало робкое уточнение.
– Опять князю перечить вздумал, ирод? – ласково поинтересовался Изборский.
– Да, отведи этого Шмульке к Полине Дмитриевне, а то мне, сам видишь, недосуг.
– Так она занята.
– Чем?
– С Касима серебро за наших татей выбивает.
– Да? Ладно, положи его вот тут у стены, потом займёмся. А серебро за татей… серебра много не бывает.
Больше никогда Андрей Михайлович не слышал о бывших соотечественниках, популярных блогерах и завсегдатаях социальных сетей, хотя они, несомненно, оставили свой след в истории. Довольно своеобразный след, но какой уж получился. Так в Персии появились города Старбакс и Хипстер, Крафт в Египте, Телеграмм и Фасебока в Магрибе. Но мало ли откуда взялись эти названия? Вдруг сами собой? Темна вода во облацех…
Правда, поговаривали, что в посольстве Чингизской Империи в Москве есть мелкий чернильный червь Игорь ибн Генрих, но вживую его никто не видел. Врут, наверное.
И вообще, это совсем другая история.
Глава 13
В Любимовку Андрей Михайлович возвращался один, на надувной лодке с мотором. Встречные и попутные посудины предусмотрительно шарахались в сторону едва заслышав рёв двигателя, и добрался быстро. Причалил к берегу напротив строящегося острога, с помощью копошащихся у фундамента деревенских жителей дотащил лодку до ворот, и отмахнулся от сунувшегося с докладом старосты:
– Завтра, Филин, всё завтра.
Сапоги снял на крылечке, и долго сидел, опустив ноги в тазик с дождевой водой. Хорошо-то как! Сейчас ещё яишенку быстро пожарить, махнуть соточку с устатку, и отсыпаться. Минут по шестьсот на каждый глаз, не меньше. И разрядившийся по дороге телефон не забыть воткнуть в розетку. Так-то он и не нужен был, но привычка носить в кармане никуда не делась.
На будущее неплохо бы рации прикупить. Километра на полтора-два потянут, а больше и не нужно пока. То есть, нужно, но подождёт до лучших времён. Вот придут очередные посудины с воском и прочими попутными товарами, тогда и появятся деньги на излишества.
– Не жили хорошо, нечего и начинать! – вслух прокомментировал Андрей Михайлович, и ушёл в дом.
Подключенный к заряднику мобильник тут же запищал сигналами непрочитанных сообщений и непринятых вызовов, а потом зазвонил требовательно и настойчиво. Если верить определителю номера, то это бригадир строителей Виктор Петрович. Ему какого хрена нужно? Расплатился честь по чести, даже аванс оставил, деньги за погибший в лесу автобус перевёл. Мало? Прокурор добавит!
– Слушаю!
– Андрей Михайлович, это я.
– Да понял уже. И доброго вечера, кстати.
– Ой, здравствуйте! Я названивал, а вы всё трубку не брали.
– Вот взял, – хмыкнул Самарин. – Легче стало?
– Легче, – признался Петрович. – Вы тогда про овчину говорили…
– Говорил.
– Предложение ещё в силе?
– Ты всё же решил сменить специализацию?
– Есть такие мысли. Даже оборудование приглядел. И помещение. Предварительно даже с реализацией вопрос пробил.
– Да без проблем, Петрович. Могу организовать бесперебойные поставки. Подруливай ко мне, цены обсудим. Придём к этому… как его там… к консенсусу.
– Понял, Андрей Михайлович, на днях буду! До встречи!
– Бывай здоров.
Самарин нажал отбой и облегчённо выдохнул. Не сглазить бы, но намечается очень неплохая статья дохода. Пусть Петрович на турецких дублёнках потренируется, а там, глядишь, и до греческих шуб дорастёт. Если, конечно, не спалится от глупости или жадности, что почти всегда одно и то же.
Стоило только положить мобильник на стол, как он опять зазвенел. В этот раз кому неймётся? Ага, Лёха-гаишник.
– Да, Алексей, слушаю внимательно.
– Андрей Михайлович?
– Ты что, кого-то другого хотел услышать?
– Нет, – в трубке послышался короткий смешок. – Это по привычке. Я чего звоню… тут мимо нас в Любимовку участковый проехал. Морда злая и недовольная. Вот, хочу предупредить на всякий случай.
– Спасибо, Лёша, – поблагодарил Самарин. – Пойду прятать трупы, золото, брильянты, мешки с валютой и промышленный самогонный аппарат. Будь здоров и передавай привет дочке.
Шутки шутками, но кое-что нужно и в самом деле убрать подальше от посторонних глаз. Например, древнюю булатную саблю со стены. Остальное оружие, включая обе пушки с запасом пороха, автомат и двустволку, осталось в Нижнем Новгороде почти пятьсот лет тому назад, но мало ли куда участковый сунет свой любопытный нос? Бить его, как практиковала Полина Дмитриевна, негуманно и незаконно. Другое дело, и самому поводов для претензий давать не нужно.
Андрей Михайлович прошёлся по участку, отыскивая подозрительные с точки зрения закона места, но не нашёл. Разве что разлохмаченные попаданием волчьей картечи брёвна на южной стене бани? Так это короеды погрызли. Нет, всё в порядке. Самарин пожал плечами, машинально поправил под курткой пистолет в подмышечной кобуре, и вернулся в дом, где включил ноутбук и приготовился с удобствами ждать.