Возглавлял их кардинал Збигнев Олесницкий, фактический правитель Польши в настоящее время. Производит впечатление добряка и выпивохи, что подчёркивают заплывшие глаза и отдающий в красноту нос, но холодные и цепкие глаза выдают человека расчётливого и при надобности жестокого.
– Присаживайтесь, ваше высокопреосвященство, – Казимир указал на кресло. – Давайте обойдёмся без церемоний, так как оба знаем, что нам нужно друг от друга.
– Спасибо, Ваше Величество, – кивнул кардинал. – О цели моего визита вам известно, и мне думается, решение вы уже приняли.
Великий Князь Литовский самодовольно погладил усы. А какое же может быть решение, если отец был королём Польши, старший брат был королём Польши, и другого претендента на престол магнатерия просто не видит?
– Да, ваше высокопреосвященство, оно принято, но у меня есть несколько условий.
Кардинал поморщился:
– Вы про личную унию?
– Именно про неё. Мои литовские подданные должны обладать теми же правами, что и польская шляхта.
– Даже схизматики?
– Моё дело править, а как вы будете бороться со схизмой, меня мало интересует. Но я не хочу волнений по пустякам.
– Вера в Господа нашего Иисуса Христа пустяк?
– Не придирайтесь к словам, ваше высокопреосвященство.
Казимир с тщательно скрываемым злорадством наблюдал, как изменилось лицо кардинала. Ну а что, неужели королю делать за католическую церковь её работу? Нет, король должен быть благостен и справедлив, и все несчастья исходят не от него, а от дурного окружения и плохих советников. Король хороший – магнаты плохие. И матерь наша католическая церковь пусть получит долю причитающейся ей ненависти, да хранит её Господь.
– Но вы, Ваше Величество, не станете возражать, если…
– С чего бы мне возражать, ваше высокопреосвященство? – не совсем вежливо прервал кардинала Казимир. – Я только порадуюсь, если среди моих подданных не станет розни и воцарится мир.
А сам подумал, что никуда жирный святоша не денется. Пусть он сейчас фактически правит королевством, но народу нужен символ. И потом, правление священника дурно влияет на доходы шляхты. И сама Польша никуда не денется – она сейчас в положении утопающего, готового схватиться за любую соломинку. Орден давит с севера и запада, с юга подпирают венгры, забывшие про унию после смерти короля Владислава и со страстью отдавшиеся Габсбургам. Да ещё Богемия не забыла предательства святого дела Яна Гуса, и уничтожения польских приверженцев этого великого человека лично будущим кардиналом Збигневом Олесницким, поэтому с удовольствием воткнёт нож в спину ослабевшим полякам. Собственно, до сих пор непонятно, каким образом Польша ещё существует, не иначе как попустительством Господа и защитой Девы Марии, да ещё литовским оружием.
– Кстати, ваше высокопреосвященство, вы готовы нести свет истинной веры схизматикам Московии?
– Но вы говорили про равные права, Ваше Величество.
– Для шляхтичей!
– И остальных…
– Я уже говорил, что мне нет дела до применяемых вами методов. Хоть огнём и мечом!
По мечтательно закатившимся глазам кардинала было видно, что он заглотил наживку. Мыслимое ли дело – привести в лоно святой католической церкви целую страну! За такое деяние можно при жизни получить славу святого и равноапостольного.
– Я готов, Ваше Величество!
– Но вы понимаете, что придётся потрудиться прямо сейчас?
– Каким образом?
– Помочь мне захватить этот чёртов Кремль! В вашей свите пятьдесят рыцарей, и при каждом не меньше десяти вооружённых слуг…
– Хотите пригласить их принять участие в штурме?
– Именно так. Но, сами понимаете, до коронации я ещё не король и не могу приказать им, но эта коронация состоится только после взятия Москвы.
– Я тот час отдам указания, – поднялся с кресла кардинал.
– О, не торопитесь, ваше высокопреосвященство, – покачал головой Казимир. – Скоро должны доставить осадные орудия, и лишь после разрушения стен мы пойдём на приступ.
– Да, мы обогнали обоз с артиллерией, – кивнул святой отец. – Думаю, через два дня он будет на месте.
– Так что нам некуда торопиться, – Великий Князь Литовский позвонил в колокольчик. – Не желаете вина?
– Как вам сказать, Ваше Величество…
– Настоящее испанское, в Кракове вы такого не попробуете.
– В Краков привозят недурные вина из италийских земель, Ваше Величество.
– Я помню, – улыбнулся Казимир. – Но Литва не настолько бедна, чтобы перейти от испанских вин к италийским или французским. И прошу напомнить, сегодня постный день?
– Ах, Ваше Величество, я тоже на войне и в путешествии, так что прикажите подать дичь и оленину.
– Мой повар превосходно готовит, ваше высокопреосвященство. Конечно, ночь не лучшее время для чревоугодия, но надеюсь, что вы отпустите мне этот грех.
– Под испанское вино я отпущу любой грех! – с большим энтузиазмом отозвался кардинал, поглаживая в предвкушении объёмный живот.
Однако, надеждам на плотный, сытный, и вкусный ужин не суждено было осуществиться, потому что как раз в это время со стороны реки раздались душераздирающие звуки, отдалённо напоминающие музыку. В дьявольской какофонии Казимир даже разобрал некоторые слова.
Зайка моя – я твой зайчик!
Ручка моя – я твой пальчик!
Рыбка моя – я твой глазик!
Банька моя – я твой тазик!
Солнце мое – я твой лучик!
Дверца моя – я твой ключик!
Ты стебелек – я твой пестик!
Мы навсегда с тобой вместе!
Зайка моя!
Возможно, там были немного другие слова, но Великий Князь Литовский услышал именно так. Ну а потом пошло вовсе бесовское искушение с воплями, визгами и прочими непотребствами.
– Происки нечистого, – Казимир перекрестился на католический манер, чего старался не делать в присутствии своих литовских подданных.
– Они самые, – подтвердил кардинал, как наиболее сведущий в вопросах нечисти. – Прикажите уничтожить дьявола, Ваше Величество!
– Вы с ума сошли, ваше высокопреосвященство? – возмутился будущий польский король. – Светские владыки не вмешиваются в дела князей церкви, а борьба с дьяволом является вашей прямой обязанностью. Или вы струсили, пан Збигнев?
Обращение по имени и подозрение в трусости подействовали на кардинала подобно удару кнута на быка – глаза и лицо налились кровью, ноздри крупного носа грозно раздулись, а губы исказила злая гримаса. Он поднял перед собой янтарные чётки, которые перебирал во время разговора, и потряс ими:
– У Господа нашего нет неодолимых врагов, Ваше Величество! Пойдёмте, и я наглядно покажу, насколько сильна матерь наша святая католическая церковь!
Пока Казимир при помощи слуг облачался в доспехи, ибо разумная осторожность является одной из добродетелей любого правителя, пан Збигнев Олесницкий успел выбежать из великокняжеского шатра и собрать вокруг себя изрядную толпу, в основном состоящую из поляков и немногочисленных немцев. Вздымая к небу внушительного размера кулаки, кардинал вещал:
– … ибо за грехи наши посылаются испытания, но только свет истинной католической церкви способен справиться с мраком диавольских козней! Идите, дети мои, и убейте нечестивых, осмелившихся бросить вызов Господу!
Как понял Казимир, само его высокопреосвященство в битву не стремилось. И судя по реакции собравшихся на проповедь, понял не только он один.
А над рекой гремело очередное порождение преисподней, на этот раз почему-то голосом евнуха из турецкого гарема.
Стюардесса по имени Жанна,
Обожаема ты и желанна!
Ангел мой неземной, ты повсюду со мной,
Стюардесса по имени Жанна!
Упоминание ангела кардинал не стерпел, и бросился к воде с криком:
– Диавол над верой глумится! Не позволю!
Толпа, воодушевлённая примером, бросилась за ним, но Великий Князь Литовский остался на месте. Невместно коронованной особе бегать за каждым дьяволом, и других забот хватает! И как будто сам Господь предостерёг от опрометчивого поступка – послышался грохот, сопровождаемый вспышкой. Следом ещё один… и тут же третий.
– А-а-а!!! – показалось, что многоголосый вопль ужаса обрёл плотность и чуть не опрокинул Казимира. – Дьявол явился! Бегите!
Обезумевший немецкий наёмник с зажмуренными глазами выскочил из темноты, врезался в Великого Князя, и отмахнулся от неожиданного препятствия алебардой. Лезвие проскрежетало по прочной кирасе, прорубила набедренник и застряло, чудом не дойдя до тела. Телохранители тут же срубили сумасшедшего, но выскакивали всё новые и новые слепцы, бегущие в сторону реки. Там тишина и спокойствие, там надежда на спасение!
Да, на другой стороне не нашлось решительного человека, способного пойти в атаку на демонов, и растяжки взорвались только после того, как некоторым удачливым беглецам удалось преодолеть воду вплавь. Удача, она дама ветреная и непостоянная…
Москва-река в районе Кремля неширокая и мелкая, метра два на стрежени, если не меньше, и Вадим с тревогой следил за поднимающимся уровнем воды. Он увёл лодку вверх по течению, чтобы спокойно переждать суматоху и потом вернуться в Нагатино, но вышедшая из берегов река указывала… В общем, перекрыли русло литвины собственными телами, массово утонув при попытке сбежать от облака ядовитого газа. Ну, не совсем облако и не совсем ядовитое, но его хватило для паники и побоища всех против всех. Не так себе это Кукушкин представлял, отчего чувствовал себя виноватым. Думал, посечёт осколками сколько-нибудь, а остальные просто сбегут куда подальше. В свою Литву, например.
– А хорошо получилось, боярин! – Волчок сидел в лодке с блаженной улыбкой, подставив лицо поднявшемуся солнышку. – Почитай треть потонула.
– Меньше, – покачал головой Аникита. – Не больше четверти.
– Да чего их, супостатов, жалеть-то? Лучше здесь потонут, чем мы кровушку лить будем. Оно так спокойнее.
– Да и правильно, – согласился Аникита. – А ты, боярин, не переживай, через три дни покойники помягчеют, запруду-то и прорвёт. Давнишние покойники оне не крепкие.