И вроде, она в порядке, если судить по крепко сжатым губам и зажмуренным глазам, даже пытается оттолкнуть меня в сторону, но этак вяло и тут же бессильно опускает руки. Да что тут вообще происходит!
И чего она такая тяжелая? Ведь сущая тростиночка, а до лежанки я ее только волоком смог дотащить. Пытался на руки поднять, но она вся какая-то… неудобная… Вот. Стекает с рук. С трудом, но все же укладываю ее на ложе. Что-то бессвязно начинает бормотать, но так и не открывает глаза. Черт, да что же с ней такое происходит. И главное — я перестал ее чувствовать. Будто черное пятно передо мной и все тут. Я про эмоции… Просто отрезает и все тут. Или это просто мои способности исчезли? Не знаю. И что теперь делать? Как быть дальше?
Нахмурив брови, выпрямляюсь и оглядываю подсобку еще раз. Ничего нового не увижу, оно и понятно, но и смотреть на Машу, в таком состоянии, мне просто физически невыносимо. Одни вопросы в голове.
Не знаю, сколько бы я еще думал так, куда бежать, за что хвататься, если бы в какой-то момент не почувствовал, что поблизости, кроме меня и Маши, есть еще кто-то живой. Оттенки эмоций, едва-едва уловимые, ощущаются на самом краю восприятия. Скорее всего — на улице, или во дворе завода.
Тут же все посторонние мысли прочь. Ожидать, что тот, кого я почувствовал, окажется другом, в данном случае чересчур наивно даже для меня. Угу, учитывая свеженькие трупы в комнате. Значит, это враг. И лучше будет, если я встречу его где-нибудь подальше, от начавшей метаться в бреду девушки.
Кидаю взгляд на Машу — что-то бессвязно бормочет, вскидывая руки, которые тут же падают обратно на лежанку, мотает головой, а из глаз, по-прежнему закрытых, текут слезы. Знать бы, что с ней происходит… Но, я все так же не чувствую. Кого-то неизвестного, чьих эмоций не могу разобрать пока еще, видимо из-за расстояния, чувствую, а ее нет…
Нащупав рукоять стилета, легким движением, обнажаю клинок, и, не торопясь, скрадывая шаг направляюсь к двери. Сложно обмануть самого себя… Страшно, мне реально страшно, но идти проверить надо. С Машей непонятно что происходит и устраивать схватку внутри дома, не самое лучшее решение. Ну, не уверен я, что смогу справиться с кем-то, навроде этого, которого девушка заколола… А так, если вдруг на улице меня поджидает его сообщник, попробую ненадолго задержать.
Возможно, Маша успеет прийти в себя и у нее будет шанс сбежать…
Перед распахнутой дверью на мгновение задерживаюсь, подхватываю свободной рукой шпагу пограничника, выпавшую из его рук. Не совсем привычный хват, да и тяжеловата, по сравнению с учебными, но арбалета, который бы мне сейчас пригодился, не имеется. Что ж, обойдусь этим.
Все равно не по себе… Да чего уж там, страшно и жутко, но все же, собравшись с духом, вываливаюсь на улицу, хватая ртом ледяной воздух и зажмуривая глаза от кинутой ветром прямо в глаза снежного заряда. Толком не сориентировавшись, тут же прижимаюсь спиной к стене, выставляя перед собой шпагу, и изготовив стилет для метания.
Слава богам, мои приготовления не понадобились. Да и по ощущениям, тот человек, чьи эмоции я засек, так и не сдвинулся с места. Но вот конкретики все равно не добавляется — различить точный настрой не получается, только общий фон и направление.
Немного проморгавшись, все же открываю глаза. Ну да, чего-то я прям поддался страху. Застыл на месте, прижимаясь к твердым доскам стены подсобки. И тут же снова их зажмуриваю. Лучше б не смотрел… На улице еще ночь, но вот луна светит так, что побоище во дворе предстает в мельчайших деталях…
Я, конечно, довольно стойкий эмоционально человек, спасибо отцу, но вот отрубленная голова, с широко раскрытыми глазами, в паре метрах от меня, это слишком… Да и в остальном не лучше… Такое ощущение, что тут мясник поработал. Снег под ногами сплошь темный, лишь с редкими проплешинами серебристой белизны, весело сверкающей в лучах луны. И что-то, мне кажется, что темный оттенок снега, это не разлитые ведра с краской.
Да и пара тел, лишенная конечностей, говорит о том, что Остап, прежде чем отправиться на встречу с предками, неплохо поработал… Судя по покрою маскхалатов, разбросанные вокруг останки, принадлежат товарищам того убийцы, который внутри остался…
С трудом справляясь с тошнотой, все же отлипаю от стены и медленно, стараясь не наступать на кровавые пятна, и лишний раз не смотреть на останки, топаю в сторону ворот, через которые мы сюда с Машей и попали. Тот человек, которого я почувствовал… Он где-то там. Точно.
Чем ближе я к выходу со двора, тем явственнее чувствую его присутствие. Даже в эмоциях понемногу получается разобраться. Судя по всему, человек ранен. Ему больно, но он терпит, гася боль раздражением, злостью и… Не знаю, как определить чувство… Решимость? Или просто желание довести дело до конца.
Нет, пожалуй, больше всего подходит слово жажда. Жажда убийства…
Мы увидели друг друга одновременно. Взгляды, лязгнув металлом, разошлись, чтобы тут же встретится снова. Сомневаться, в том, кто передо мной, друг или враг, не приходится. Та же экипировка, что и у его мертвых товарищей.
Вспышка злорадства в эмоциях и холодная отрешенность, увидевшего добычу хищника, старающегося не выдать своих намерений. Не скажу, что мой противник, оставляет впечатление серьезного бойца. Чуть выше меня, поджарый, в мешковатом маскхалате. Лицо не разглядеть из-за маски. Только глаза. Холодные, блестят в призрачном свете луны, как-то по-особенному.
Мгновение, всего лишь секунда, может меньше. Которая чуть не становится для меня последней в жизни. Я просто не сумел увидеть летящий метательный нож, обдавший меня слабым ветерком и воткнувшийся со звоном в стену рядом с моим ухом… Ни увидеть, ни почувствовать… Ничего…
Сантиметр правее, и клинок вошел бы точно в мой глаз. Совсем недавно, мня себя великим воином, планировал изобразить точно такой же трюк с Остапом, держащим в заложниках Машу. А вот сейчас вдруг понял — я ничего не могу противопоставить опытным воинам. Ничего… И, признаюсь честно, будь у пограничников желание меня убить, скорее всего получилось бы.
Да обучали, да умею… Но чаще просто везло. Как сейчас. И вот опять… Долго думаю, а мой противник уже снова вооружен и готов к атаке. Но почему-то медлит, не бросая второй нож. И чувство бои, с его стороны, будто усилилось…
Все это я уже додумывал в прыжке. Воспользовавшись заминкой, умудряюсь заставить тело двигаться. Вытянув перед собой шпагу, на манер копья, всем телом врезаюсь в убийцу, сбивая того с ног. Руку обжигает пламенем, и тут же по ней начинает стекать что-то теплое, а по мозгам бьет боль. Уже моя собственная, которую не может заглушить даже разгоряченная опасностью кровь.
Кажется, я все же наколол противника на лезвие шпаги, как бабочку на прутик. Но тут же лишаюсь оружия, застрявшего в чужом теле. Равновесие удержать не получается, поэтому мы валимся на холодный снег, чуть ли не в обнимку. Уже лежа на сбитом с ног противнике, резко бью стилетом, стараясь попасть в шею. Короткий всхрип, и резко обмякшее тело подо мной, однозначно говорит о том, что я попал. Куда, правда, не знаю. Как уже убедился не раз, подаренному Пал Егорычем стилету, вообще без разницы что резать. Хоть голую кожу, хоть доспех.
Но залеживаться сейчас не время. Резко откатываюсь в сторону, крепко держа рукоять стилета. Шпагу приходится отпустить. Боль в левой руке, которой я толком не могу управлять, напоминает о том, чем чревата моя задумчивость. Поэтому, едва разорвав дистанцию с поверженным противником, тут же вскакиваю на ноги и начинаю крутить головой по сторонам, опасаясь пропустить атаку еще откуда-нибудь. Несмотря на то, что чужих эмоций больше не ощущаю. Вообще ничьих.
А рана на руке похоже серьезная. Сам порез не видно из-за перекрутившегося рукава, но вот тонкая струйка крови, стекающая на серый, истоптанный снег, как бы намекает, что нужно срочно предпринимать меры. Сколько там не опасно крови потерять? Поллитра вроде бы… Или больше? Не помню…
Надо перетянуть руку, но вот никак не могу оторваться от наблюдения, за тем, как с моей руки течет кровь. Красиво… Еще и переливается оттенками красного в лунном свете. А еще… Боль уходит вместе с кровью. Вся боль… И души, и тела. Так просто…
Стоять ничего не делая. Все закончится само. Никто больше не умрет из-за меня. Не придется убивать. Бежать. Прятаться. Все, всегда, проще чем кажется. Только вот холодно очень… Аж зубы стучат и губы дрожат. Бр-р-р-р…
Ненавижу холод… Хочу в тепло. Укутаться в теплое одело, сесть рядом с камином в гостиной поместья и смотреть на волны тепла, идущие от открытого огня. Но никак не могу оторвать взгляд от играющей бликами струйки крови. Слабый ветерок, прибежавший неизвестно с какой стороны, чуть подернул струю крови волнами, рождая в моей головы странные образы…
***
Сумрак лесной тропы, виляющей между деревьев. Пронизывающий ветер, воющий где-то там вверху, запутавшись меж крон. Холодно. Хочется кушать и пить. Ноги, в низеньких ботиночках, уже насквозь промокли, и с трудом поднимаются. В какой-то момент, просто останавливаюсь, не в силах идти дальше.
— Устал, Марк? — Человек, в надвинутом капюшоне, лица которого не получается разобрать, присаживается передо мной на одно колено, беря мои одубевшие руки в свои грубые ладони и пытаясь их растереть, чтобы согреть.
— А мы скоро к бабушке придем? — Вопросом на вопрос, отвечаю я, насупив брови и надув обиженно губы. — А мама и папа будут уже там? Я к маме хочу…
— Скоро, Марк, скоро… Еще совсем немного осталось. — Голос человека кажется таким добрым и честным, что я верю ему и, несмотря на жуткий холод и обиду, из-за того, что мама с папой не пошли со мной, пытаюсь улыбнуться застывшими губами.
Он собирается еще что-то сказать, но в это время, вокруг резко темнеет, а из леса доносится жуткий вой, продирающий до костей. Человек вскакивает на ноги, отпуская мои руки и начинает озираться вокруг. Не знаю, откуда это знание, но я вдруг понимаю, что он чего-то сильно опасается. Нет, не боится… Опасается и беспокоится. Мне страшно. Поэтому хватаю его за полу плаща и пытаюсь прижаться к ноге. Спрятаться, укрыться. Вой никак не утихает, отдаваясь в разных уголках леса.