— Смотрите, Афанасий Петрович, какое чудище занесло в эти края. — Захарий, заметив приблизившегося владельца каравана, сотник тут же обращается к нему. — Повезло, что он мертвый…
— Чудище то я вижу, — нахмурившись, строгим голосом отвечает купец. — Почему охрана не готовится к бою? А если здесь еще такие ходят?
— Афанасий Петрович, если б тут были еще такие, мы бы уже с вами не разговаривали. — С легкой усмешкой, парирует сотник. — Так чего зазря тревожится. Волкодлак… И откуда он только тут взялся.
Купец хотел было уже устроить разнос Захарию, но… Махнул рукой. Сотник у него опытный, до этого ни разу не подводивший. Так чего волну гнать.
— И кто ж его только завалить то смог… — Задумчиво, себе под нос, проборматал Афанасий Петрович, завороженно рассматривая зверюгу, даже после смерти, внушающую уважение своими габаритами.
— А вот это, самое интересное… — Захарий, услышав слова хозяина, и посчитав их вопросом, тут же отвечает. — Вот, взгляните сами… — Сотник, обойдя туловище зверя, остановился напротив огромной головы с массивными челюстями, из которых торчали клыки в поллоктя длиной.
Афанасий Петрович, пожав плечами, подошел к сотнику.
— Ну и что?
— Посмотрите на правый глаз, Афанасий Петрович. — Сотник, подойдя к голове, схватился за клыки зверя и, с видимым усилием, чуть ее повернул. — Я трогать пока не стал, мало ли что… За ведуном послал.
Купей, подойдя вплотную, с удивлением увидел простенькую костяную рукоять клинка, если судить по размеру, короткий кинжал, или кортик, торчащую из глазницы волкодлака. На фоне огромной головы зверюги, рукоять казалась не более, чем соринкой.
Глава 7
Подсобка встречает меня полумраком, едва разгоняемым единственной не потухшей свечой. За время отсутствия, ничего не изменилось. Только холоднее стало, почти как на улице. Ну, может чуть потеплее…
Осторожно, стараясь не наступить на тело Остапа, по-прежнему сидящего на полу прямо у входа, захожу внутрь, и прикрываю за собой дверь. Странно, но после того, как остановил кровь, будто полегче стало и сил прибавилось немного. По крайней мере, в обморок падать прямо сейчас не собираюсь. Мутит слегка, рука левая ниже локтя не чувствуется, но в целом, вроде терпимо. Ну и усталость никуда не подевалась.
Обвожу взглядом разгромленное помещение — ничего за время моего отсутствия не изменилось. Так же сидит на полу Остап, у печи Саня, и около кровати тело нападавшего зарезанного Машей. Почему же у меня чувство, будто я тут не был пару лет, как минимум?
Не до этого сейчас. Надо срочно обработать рану нормально, а то мало ли. Обидно будет, пережив несколько схваток, умереть из-за собственной нерасторопности и лени. Не обработаешь рану, заработаешь гангрену, а там и в лихорадке сгореть недолго. Или заживо сгнить… Бр-р-р… Ну его, к черту, такие мысли. Надо и вправду занять раной, но сперва…
Наступив по дороге в лужу крови, натекшую из убийцы, подхожу к лежанке, на которую перенес Машу, перед тем, как идти проверять двор. Я не знаю, что с ней произошло, но… Честно, готов был ко всему. Даже к самому худшему. Но, судя по всему, обошлось.
Девушка, свернувшись калачиком, обхватив колени руками, спит. Просто спит, чуть слышно посапывая и выпуская облачко пара из носа. Улыбнувшись, глядя на эту умиротворяющую картину, аккуратно, чтобы не разбудить, поправил воротник на ее тулупчике, прикрывая ей щеку. Черные ресницы, чуть подрагивают, блестя мелкими бисеринками влаги на кончиках волосков. Надеюсь, не замерзнет. Что-то я сомневаюсь в своей способности затопить печь сейчас. Хватило бы сил на то, чтобы обработать рану…
Думать, о том, что произошло с девушкой, совсем не хочется, хоть и гложет меня червячок сомнения… Она ведь чуть не выпила мою жизнь. Читал я про такое в книгах… Читал. И… То что мне вспоминается из той потрепанной книженции, непонятно как затесавшейся в библиотеку провинциального лицея, мне очень и очень не нравится…
Лучше пока не думать об этом. Проснется Маша, узнаю у нее. Пока что есть дела важнее. Не торопясь и прислушиваясь к своим ощущениям, проморгать очередного незваного гостя совсем не улыбается, прохожусь по комнате, старательно обходя мертвецов, собирая погасшие свечи. Вот кажется мне, что света понадобится побольше, чтобы обработать рану… Единственной горящей свечи точно не хватит…
Расчистить стол. Поставить по краям свечи и осторожно поджечь их, стараясь не потушить дрожащий язычок пламени. А дальше что? В результате напряженной работы мозга, что-то немного туманит разум, прикидываю, чего мне понадобиться, чтобы оказать самому себе первую помощь.
Ох, не зря готовился к экзамену, на который так и не явился, а теперь, уже скорее всего и не придется пересдавать… Свет я себе организовал, но вот все остальное, надо бы приготовить. Не хотел я обыскивать пограничников, но придется. Как минимум, у бойцов должны быть перевязочные материалы. Что-то не хочется мне в качестве бинтов использовать грязное тряпье… Совсем не хочется. Да и помимо бинтов, если мне не изменяет память, у военных положено иметь при себе кое-какие лекарства. Навроде жаропонижающего, обезболивающего и, что было бы очень в тему, чего-нибудь, чем обеззаразить рану получится. Нет, определенно, не зря учебники по медицине штудировал.
Начать решаю с Сани, чье бездыханное тело, лежит практически у моих ног… Стараясь не думать ни о чем, как можно быстрее ощупываю начавшее коченеть тело. Одной рукой, да еще и борясь с легким головокружением, не самое простое дело, надо сказать. Хорошо, что результативно. Перевязочный пакет находится в правом нагрудном кармане, а вот с аптечкой — посложнее. Она во внутреннем кармане. Приходится возиться с крупными металлическими пуговицами.
Плюнув на неудачные попытки протолкнуть твердые кругляши через узкие прорези в толстом сукне, выдергиваю один из метательных ножей, торчащих в перевязи и просто срезаю их. И чего я до этого миндальничал? Так гораздо сподручнее.
Добраться до металлического плоского пенала, в котором хранятся медикаменты, положенные по штату, теперь не составляет труда. Ну, запутался в ткани, конечно, пока вытаскивал, но все же искомый предмет лег на стол рядом с перевязочным материалом.
Что-то я запыхался, пока возился с медикаментами. Вроде, особо не двигался, а приходится опираться на стол, чтобы не упасть. Уф… Сейчас, пару секунд постою и за дело примусь. Похоже, к пределу своих сил подошел. Или просто, начинается отходняк после схватки. Плохо…
Точно стоит поторопиться, пока в состоянии пошевелиться. Все же, слишком много крови потерял. Вроде, полегчало. Приступим…
Так… Бинт. Зубами цепляю край упаковки из вощенной бумаги и разрываю ее, вынимая скрученную в рулончик ленту. Черт, руки грязные. Надо бы сполоснуть.
Пара шагов до ведерка. Как назло, воды нет. Но, вроде фляга на поясе у Сани была. Двигаться становится все тяжелее. Даже эти несколько лишних шагов, выматывают сильнее, чем до этого две схватки подряд. Все же, собрав всю волю, которая у меня еще осталась, возвращаюсь к телу покойного пограничника. Все правильно я помню, фляга в наличии имеется.
С трудом, с каждым мгновением двигаться становится все сложнее, веки наливаются тяжестью и в горле резко пересохло, но все же завладеваю флягой. Чуть тряханув, прислушиваюсь к плеску воды внутри полуторалитровой емкости. Вроде есть… Ну, слава богам. Даже не столько руки помыть перед обработкой раны, сколько пить хочется. Язык уже шершавый и будто весь рот заполняет. Распух похоже… Сейчас попью.
Угу, как бы не так. Оказывается, открыть флягу одной рукой, задача не столько на силу, сколько на сообразительность. Попытка зажать флягу подмышкой левой руки, приводит к вспышке боли. Зубами крышку открутить тоже не удается, слишком сильно закручено. Пробую держать коленями, но та же ситуация, что и с зубами. Не хватает сил и все тут… Уже злиться начинаю. Жажда все усиливается и усиливается.
В итоге, в порыве злости, зацепившись краем глаза за метательный нож, лежащий на столе, просто пробиваю крышку. Хотя, пробить, это громко сказано. Не знаю, из чего сделана фляга, но мне удается проковырять лишь небольшую дырочку в крышке. Вода через нее даже не течет, а скорее сочится.
Да, собственно и плевать. Пить хочется все сильнее, поэтому, едва поняв, что сквозь пробитое отверстие вода все же льется, тут же опрокидываю флягу в рот…
Это было зря… Во фляге, которую мне с таким трудом удалось проковырять, оказывается совсем даже не вода. Жидкость, полившаяся в горло, обжигает все, чего касается. Сначала язык, потом горло и ухает в желудок, оставляя за собой огненный след. Меня бросает в жар, из глаз брызжут слезы, пытаюсь вздохнуть, но лишь хватаю воздух ртом. По телу, от живота к горлу, проходят спазмы, будто сейчас стошнит, но нет…
Понемногу, огонь внутри меня утихает, превращаясь в ровное тепло, идущие в разные стороны. Мир немного мутнеет, и раскрашивается в иные, более веселые оттенки. Жажда никуда не девается, даже еще сильнее воды хочется, но вот в голове наоборот немного проясняется…
Черт, да у него же не вода во фляге была, а спирт! Судя по эффекту, так и не разведенный дальше. И как я острый запах не учуял? До этого момента, самое крепкое, что мне довелось пробовать, это вино. Да и то, не больше половины бокала. Отец не одобрял, да и мне особо не нравится. Да уж… Глоток спирта, симпатий к алкоголю точно не добавляет. Хоть немного и приводит в чувство.
Ну да, помнится, ага все из тех же конспектов по медицине, при ранениях крепкий алкоголь можно использовать в качестве слабого обезболивающего, и для снятия нервного напряжения. Но в маленьких дозах! Ничего себе, мозг заработал. И настроение поднялось…
Еще что ли глотнуть? Что-то особого энтузиазма эта мысль не вызывает. Только подташнивает. Да и горечь во рту никак не проходит… Воды бы обычной. В самый раз. Или хоть снега. Оценив расстояние до выхода, отказываюсь от идеи выйти на улицу за ним. Слабость в теле никуда не делась. Как бы даже, усиливается.