Пал Егорович, такой, каким я его видел в последний раз в кабинете. В своем извечном костюме, с легкой улыбкой на губах и серьезными глазами, смотрящими в пустоту. Чуть по бокам от него, застыли воины, с четко различимыми эмблемами на форме. Наемники герцога.
Кажется… Я начинаю понимать, что тут происходит. Стилет, все дело в нем… Как там дядя Слава его обозвал? Хранитель душ, вроде. Или что-то подобное.
А все те, кто вокруг меня, это люди и нелюди, чьи души выпил клинок. Странно, почему на всех, кроме Пал Егорыча, даже у волкодлака, видны раны, оборвавшие жизнь? Застывшие струйки крови, так и не успевшие стечь, непонимание в глазах, потрепанный вид, а он, будто только что пришел на занятия…
— Человек… — Чужая мысль-образ, пришедшая в мой мозг, прерывает размышления. — Ты обещал…
Поднимаю глаза на второго волкодлака, выжидающе смотрящего на меня. Мда, а он ведь разумный получается, хоть и с виду и не скажешь. Скорее уж обделаешься, чем додумаешься найти общий язык.
— Забирай. — Пожимаю плечами, не особо понимаю, чего еще чудовищу от меня нужно.
— Освободи… — Как-то односложно зверь со мной общается. Короткими фразами. Лучше объяснил бы, как выполнить его просьбу.
Или, по его мнению, я только и делаю, что заключаю души в клинок, а после освобождаю их. По пять раз за день, после еды.
— Как? — Странно, но страх ушел, несмотря на всю бредовость ситуации.
Оно и понятно, смысл чего-то бояться, если уже сошел с ума. Если боги хотят кого-то наказать, они первым делом лишают его разума. Где ж я так богов разгневал-то… Непонятно.
— Освободи…
Нет, ну чего он заладил. Освободил бы, если б знал каким макаром это делается. Ну, ладно… Сейчас что-нибудь придумаю.
Делаю пару мелких шагов, черт, непривычно быть маленьким. Там где мне пятнадцатилетнему хватило бы пары шагов, в теле пятилетки, приходится делать еще три, чтоб остановиться рядом с мордой застывшего волкодлака. А ведь у него, как и у остальных, рана имеется. Правый глаз проколот и видна глазница. Хм… Не, так вот прямо перед оскаленной пастью стоять… Я не настолько храбрый.
Чуть смещаюсь вбок, но так, чтобы дотягиваться рукой до головы монстра. И все это под пристальным взглядом второго волкодлака.
— Свободен! — Протягиваю руку и щелкаю пальцами по уху одноглазого зверя. Больше в голову ничего не пришло. Если не сработает, буду ду…
Сработало. Черная тень мелькает рядом со мной, зацепив по ходу движения боком и откинув в сторону на пару метров. Тьфу, черт… Наглотался снега… Странно, что он в моем воображении, галлюцинация это ж вроде выдумка, точно такой же, как и в реальности. Холодный и шершавый.
Хорошо все же, что я сбоку стоял… Страшно представить, что со мной могло произойти, окажись я на пути снова получившего возможность двигаться зверя… Надеюсь, теперь чудовище довольно, раздраженно размышляю, пытаясь подняться на ноги.
Э… Мы так не договаривались…
Едва я утвердился вертикальном положении, как снова захотел упасть, а лучше вообще вернуться в реальность. Получивший свободу волкодлак, уже развернулся, и теперь готовится вцепиться в меня своими острыми клыками. Вот сволочь…
Рык, раздавшийся над моей головой, кажется сбил снег с ближайших деревьев. Я аж присел. И не только я. Освобождённый мной волкодлак, тоже присел на задние лапы, одним прыжком развернувшись в сторону более габаритного собрата, надвигающегося на нашу пару, как корабль на пирс.
Я врос в снег, стараясь не обращать на себя внимание. Только сейчас вдруг понял, что я совершенно безоружен, а еще… Вспомнил, где-то прочитанную мысль, что если человек умирает в галлюцинации, то и в реальности тоже. Или это под гипнозом? Черт, точно не вспомню, но проверять не очень хочется.
А два волкодлака, застыли друг напротив друга, тихо перерыкиваясь. Разговаривают… Эта странная беседа длится недолго. Тот, который требовал с меня, чтоб я освободил сына, разворачивается и начинает медленно уходить по тропе. Более мелкий, чуть замешкавшись и бросив напоследок полный ненависти взгляд единственного уцелевшего глаза, в два прыжка догоняет родителя и пристраивается рядом с ним.
Два огромных чудовища, удаляются, постепенно растворяясь в наступающей тьме и оставляя меня в окружении застывших фигур на лесной тропе. Э… А я? И вообще, хоть бы спасибо сказали…
«— Спасибо, человек… — Почти уже растворившийся во тьме волкодлак, будто прочитав мои мысли, остановился и повернул голову в мою сторону. — Не ходи на север…»
Порыв ледяного ветра, развеял остатки силуэтов, а я вдруг понял, что лежу на подтаявшем снегу, крепко сжимая так и не пригодившийся фаермет, а рядом, во всю мочь своего голоса, демонстрирует познания в обесцененной лексике, Ерофей… Я аж заслушался… И не сразу заметил, что волкодлак, выскочивший на нас, исчез.
Нет, ну силен… Силен «бессмертный». Уже две минуты на одном вдохе выводит семиэтажные матерные конструкции. Вон, и Парс, выглядящий так, будто только что вернулся из ада, бледный весь, и тот лишь кивает в такт словам командира, полностью соглашаясь с его авторитетным мнением.
Я бы может, тоже согласился, если б понял, чего они такие взбудораженные. Но радует уже тот факт, что видимо, я все же не сошел с ума. Как минимум, зверя видели все присутствующие… А чувство опасности, остановившее меня на подходе к посту, как будто растворилось вместе с волкодлаком.
— Да… Дела… — Ерофей все же прекратил материться, и повернулся ко мне. — Ты как, Марк? — Удивительно, но в его эмоциях четко прослеживается искреннее беспокойство.
— Н-нормально… — А говорить оказывается тяжелее, чем думать. Да и задубел я изрядно, лежа на снегу-то. Зубы на зуб не попадает. — Что это было… — Оперевшись на фаермет, как на трость поднимаюсь на ноги.
— Шульганкорт. — Вопреки ожиданием, отвечает Парс, а не Ерофей.
— Чего?
— Кто?
Похоже, наш старшой, тоже не понял, что такое сказал разведчик.
— Волк Шульгана. Ну, это местные аборигены так его называют. — По-прежнему видя непонимание в наших глазах.
— Парс, я, конечно, могу ошибаться, но на мой взгляд это обычный волкодлак. Не совсем обычный, точнее, а очень крупный, но точно не этот твой Шульганкерт.
— Шульганкорт. — Парс лишь пожимает плечами. — Командир, волкодлаки не водятся на севере. Нет… Это точно не волкодлак, хоть и в обличье таком. Да и не ушел бы волкодлак просто так… — он вновь пожал руками и натянул на лицо привычное невозмутимое выражение.
— А чем отличается этот ваш шульганкорт от волкодлака? — Влезаю с вопросом, одновременно озираясь по сторонам.
Не дает мне покоя видение той тропы, по которой я малым еще попал в этот мир. Не знаю, почему-то, именно сейчас, я вдруг поверил словам отшельника. Ну, про межмировые переходы и всякое прочее… До этого — брехней казалось может…
— Волкодлак, он же кто? — В эмоциях Парса промелькнул энтузиазм, да и тон стал этаким назидательным. Видно сразу, тема ему очень даже интересна. — Зверь обыкновенный.
— такой уж и обыкновенный? — Снова скептически хмыкает Ерофей. Какая-то нервозность в его эмоциях проскакивает странная и, надо сказать, меня это немного настораживает.
В принципе, то что мы тут стоим во весь рост и болтаем, неосмотрительно, но… Во-первых, старший все же Ерофей, с него и спрос. А во-вторых, опасности я не чувствую. Поблизости ни одной дивой души, да и не живой тоже, не считая тех, которые в моем стилете заключены. Сам клинок уже остыл и не причиняет мне боли, но после вот этого видения, я его как-то иначе ощущаю. Вроде все та же сталь, но… Будто он уже и не кусок металла, а часть моего тела. Навроде уха, или там носа…
Интермедия
Снег сыпал не останавливаясь, скрывая цепочку следов, тянущихся через лес от брошенного поста пограничников на выезде из Белецка. Лес замер в ожидании чего-то. Даже ветер прекратился. Лишь снежинки медленно кружась, укрывали саванном останки воинов, лежащих чуть поодаль от поста. Но тишина продолжалась недолго. Где-то в стороне хрустнула под чьей-то ногой сухая ветка, незамеченная под снегом. А вот еще в другом месте, на миг мелькнув, и тут же растворившись в белом мареве, силуэт…
Не дождавшись возвращения Ерофея с разведчиками, было принято отправить еще людей. Проверить, что же случилось с командиром и одним из лучших разведчиков «бессмертных». Вот, куча снега, застывшая у подножия вековой сосны в десятке метров, вдруг пришла в движение. Со стороны это кажется чем-то нереалистичным. Сугроб, размером с большой муравейник, движется сам по себе… не иначе элементаль какой балует, или вовсе дух места развлекается.
Тем временем, снежная куча, не останавливая движения, уже оказывается у останков разорванного надвое Ерофея. Чуть задержавшись, снова приходит в движение, слегка подправив направление.
Эпилог
Свежий воздух, солнце, лес. Где-то стучит дятел, пытаясь достать себе короеда. Настроение, несмотря на все произошедшее за предыдущие дни, прекрасное. Легкая усталость во всем теле, но это мелочи. Не зря все же, я принял решение пробираться домой.
Конечно, не все так радужно прошло, как кажется сейчас, когда до поместья остается чуть меньше версты. Пока добрался до более-менее накатанного по лесу зимника, выведшего меня на Великокняжеский тракт, проклял все на свете. Поначалу, пока наст на окраинах леса был твердый, идти было одно удовольствие, а вот когда пару раз пришлось выбираться из ям, невидимых под покровом снега, было сильно не до веселья.
Да и ночевка посреди зимнего леса… Так себе удовольствие. Можно сказать, что и не спал, так, проваливался в дрему, рядом с костром, обняв фаермет. Особой усталости не было, но ночью идти не рискнул. До селения добраться какого-нибудь, тоже не получилось. Хоть и помню карту наизусть, но все же, на бумаге одно, а на местности совсем другое. Как еще не заблудился в горах. Повезло наверно.
Ночлег, уже в сумерках, оборудовал в каком-то распадке. Нарубил палашом лапника, соорудил шалаш, костерок разжег, на котором заодно поджарил попавшего по пути невзначай зайца. Точнее, его и жарить-то, после попадания из файермета, было совсем необязательно. Так, чуть подкоптил, можно сказать. Без соли, жаренное на костре мясо, так себе еда, но другой у меня не имелось, пришлось обходиться тем, что есть.