Лавецкий посмотрел на экран телефона, потыкал в него пальцем, сдвинул брови, задумался, обманчиво расслабленный и спокойный.
– Впрочем, я догадываюсь, почему вы не стали рисковать с убийством президента в Кремле, – продолжал Гаранин. – Везде натыканы телекамеры, охрана, свидетели, а вам ещё жить хочется, так?
Лавецкий молчал.
Гаранин подавил в душе червячок страха.
– Может, всё-таки объясните причину своего участия в заговоре? Честное слово, любопытно, чем можно купить такого человека, как вы.
Лавецкий положил руку на мягкий валик подлокотника, и Гаранин понял, что он подал сигнал.
– Вы не выйдете отсюда, полковник, – ровным голосом заговорил Лавецкий, не теряя самообладания.
Гаранин снова соболезнующе покачал головой:
– Выйду, Валентин Сергеевич, вместе с вами, не делайте глупостей, мы знаем, что на территории усадьбы базируется группа зачистки.
Брови генерала дрогнули. Несколько мгновений он изучал лицо Гаранина с тем же колючим блеском в глазах, встал. И тотчас же в кабинет вошёл рослый молодой человек в камуфляже, с пистолетом-пулемётом в руках.
– Проводи его вниз! – бросил Лавецкий, исчезая за дверью.
Парень шевельнул стволом «Кедра».
– Пошли!
Гаранин медленно поднялся, решая, звать ли Барсова на помощь или попытаться освободиться самому…
– Первый, включаемся? – донесла рация голоса Алексеева.
– Да! – ответил Барсов и прыгнул к бывшему капитану спецназа МВД.
Калёнов, не колеблясь, метнулся к одному из мордоворотов в камуфляже, не сразу сообразивших, что происходит.
Схватились за оружие они только в тот момент, когда Калёнов и отставший от него на корпус Яшутин преодолели половину разделявшей их дистанции, но было уже поздно.
Рука Максима Олеговича легла на руку парня, сжимавшую «Кедр», сдавила её так, что ладонь здоровяка превратилась в лепёшку, кости хрустнули, он вскрикнул, и Калёнов ударил его левой рукой в лицо, ломая челюсть. Выдернул пистолет-пулемёт у падающего, глянул на спутника.
Яшутин справился со своим противником не менее эффективно, разве что потратил на бой чуть больше времени. В результате столкновения амбал в пятнистом комбезе получил травму носа и надолго выбыл из строя.
А вот Барсову пришлось туго.
«Дикобраз» не только казался массивной глыбой камня, которую невозможно было сбить на пол ударом кулака, он и в самом деле прекрасно владел рукопашным боем, несмотря на кажущуюся неповоротливость и неуклюжесть, что и доказал в процессе короткой схватки, парировав несколько выпадов майора и умело ответив ударами ногой в коленную чашечку и «лапой барса»; этот специфический удар запросто мог сломать ребро, ключицу или руку противника. Барсов, к счастью, успел закрыться плечом, но, судя по заминке с ответом, удар его потряс.
Тем не менее, заметив, что спутники справились со своей задачей, а Калёнов направляется к нему, он хрипло скомандовал:
– К двери! Сюда бегут плохие мальчики!
Яшутин подобрал оружие своего поверженного противника, метнулся к выходной двери.
Однако Калёнов не послушался приказа.
– Спасайте полковника, – ответил он, – я разберусь с этим парнем.
Барсов, массируя плечо, замер на мгновение, затем помчался к лестнице, взбежал на второй этаж.
«Дикобраз», ухмыляясь, повернулся к Калёнову, расставил руки в стороны.
– Жить надоело, старичок? Пенсией решил рискнуть?
Максим, не отвечая и не вставая в какую-нибудь определённую стойку, просто пошёл к нему, как это делает обычный пешеход на улице.
В посветлевших змеиных глазках тяжеловеса мелькнуло недоумение, он перестал ухмыляться, опустил руки, качнул ежастой головой.
– Ух ты, напугал! Завещание внукам не забыл оставить?
Калёнов продолжал идти, раскачивая в теле энергетическую волну, сосредоточился на позе противника, автоматически определяя уязвимые места.
Во дворе усадьбы вдруг началась стрельба, раздался хор криков.
«Дикобраз» перевёл взгляд на дверь, сунул руку под борт пиджака, нащупывая рукоять пистолета, и Калёнов усилием воли превратился в смерч. Перехватить руку с оружием он не успевал, поэтому на бегу сделал сложное движение, закончившееся ударом ногой в колено противника, а когда тот согнулся, точнее, начал сгибаться, второй удар – классический «колун» – кулаком в грудь здоровяка, прямо в то место, куда устремилась его рука, схватившая пистолет, закончил комбинацию.
И всё же «дикобраз» устоял!
У него было повреждено колено и скорее всего раздроблена ладонь, вогнавшая собственное оружие в грудную клетку, однако он остался на ногах! Более того, начал ответную атаку, наметив левой рукой удар боковым свингом в висок противника. Но Калёнов не остановился на достигнутом, прекрасно зная правило «контрольного добивания»; сколько раз даже профессионалы проигрывали бой, считая, что победили.
Продолжая двигаться «струёй воды», он поднырнул под левую руку «дикобраза», вцепился пальцами в его бицепс и рывком вырвал кусок рукава лилового пиджака и часть плоти с кожей.
«Дикобраз» взвизгнул, выдёргивая из-под полы раздробленную окровавленную ладонь.
Калёнов спиралью обогнул его тушу и рванул голову назад, почувствовав, как ломаются шейные позвонки. Тяжеловес обмяк и кулём свалился на испятнанный каплями крови пол.
В дверь коттеджа сыпанули пули, проделав в ней крупные дыры. Одна из пуль попала в падающего «дикобраза», вторая в спину Калёнову, но рубашку не пробила, хотя боль от удара была чудовищная.
Яшутин, прячась за выступом стены, ответил очередью в эти дыры.
На лестнице появился Лавецкий, но, увидев своих подчинённых лежащими, метнулся обратно на второй этаж.
– Максим, задержите генерала! – прилетел по рации голос Барсова.
Калёнов подобрал второй пистолет-пулемёт, кинул Яшутину.
– Лови! Смотри в оба! Оглядывайся на коридор, чтобы никто оттуда не выскочил!
Лейтенант поймал оружие, присел под стеной у двери.
– Не переживайте, полковник.
Введённые в экстремальное состояние инстинкты позволили оценивать обстановку на бессознательном уровне практически мгновенно, что дало возможность Калёнову упредить атаку попавшегося навстречу парня в камуфляже. Он его даже не заметил – сознанием, – лишь задержался ровно на секунду, сойдя с вектора стрельбы – парень успел дать очередь, – и на проходе с финтом спирального разворота воткнул его головой в стену. Подхватил пистолет-пулемёт – опять же инстинктивно, не отвлекаясь от основной задачи, и «на форсаже» кинулся в конец второго этажа, уловив шлейф исчезающего запаха беглеца: Лавецкий избрал этот путь отступления.
Основное здание усадьбы в горизонтальном сечении представляло собой русскую букву «С». Каждый коридор слева и справа заканчивался лестницей, соединявшей все три этажа особняка. Доверившись чувственному восприятию, Калёнов безошибочно определил цель хозяина усадьбы и догнал его внизу, глубоко в подвале, вынужденного отвлечься на возню с дверью. Куда вела эта металлическая, усиленная контрфорсами дверь, стало ясно мгновением позже.
Лавецкий оглянулся на звук шагов бегущего преследователя, понял, что не успеет закрыть медленно открывающуюся дверь толщиной в двадцать сантиметров, и метнулся в проём.
Калёнов сделал то же самое.
Вспыхнул свет.
Взору предстало тесное помещение кубической формы с бетонными стенами, настоящий бункер, одна из стен которого начала раздвигаться створками, обнажая кабину лифта.
Лавецкий шагнул к ней, но Калёнов дал очередь в глубь кабины, снова превращаясь в мыслящего человека.
Генерал отшатнулся от лифта.
Мгновение они смотрели друг на друга.
– Кто ты такой? – нарушил молчание командующий Росгвардией.
Калёнов опустил пистолет-пулемёт, шевельнул уголком губ:
– Пенсионер.
– Федералы, контрразведка?
– ГРУ.
– Я знаю многих в ГРУ, но тебя не помню.
– В отставке больше десяти лет.
Брови Лавецкого выразили его удивление.
– Какого дьявола ты с ними?!
Калёнов покачал головой:
– Вопрос задан некорректно. Это я должен вас спросить: какого дьявола в ы с н и м и?
– Предлагаю перейти в мою команду. Скажи, чего тебе не хватает, и у тебя будет всё.
– Порядка в стране.
– Ты идейный?
– Можно сказать и так. Моя идея – зачистить Россию от таких, как вы.
Лавецкий оценивающе прошёлся глазами по фигуре Максима.
– Выглядишь ты неплохо, не как пенсионер, но у тебя автомат, у меня нет, это как-то не благородно. Хочешь остановить меня? Сделай это по-мужски.
Калёнов бросил «Кедр» на пол.
И Лавецкий исчез!
То есть никуда он не исчезал, конечно, просто перешёл в состояние, называемое профессионалами т е м п о м, и если бы Калёнов не поддерживал собственное «горение» боевого режима, поплатился бы за это.
Лавецкий не просто считался мастером рукопашного боя, он был им!
Уйти от удара Калёнов не успел, лишь закрыл плечом шею, но удар потряс его и отбросил на метр в сторону, настолько он был силён!
Впрочем, боевые инстинкты, тренированные в течение всей сознательной жизни, продолжали действовать, и от второго удара – локтем, при кручении торса противника – Калёнов ушёл, ответив имитацией удара ногой.
Лавецкий отреагировал, разворачиваясь, давая секундную передышку, и Калёнов с о ш ё л с вектора атаки, не позволив противнику продолжать нападение в удобном для него ключе. Отпрыгнув, он выпрямился, опуская руки.
Лавецкий поворочал шеей.
– Эффектно! Странно, что я тебя не помню, мне нужны были профи такого уровня.
– Не теряйте времени, – сухо сказал Калёнов. – Предлагаю спокойно подняться наверх и поговорить.
– Поговорить, – усмехнулся Лавецкий, глянув на часы, – я успею. Присоединяйся ко мне.
– Нет.
– Жаль, ты проиграешь.
– Вы уже проиграли, генерал, раз дело дошло до физического столкновения.
– Ошибаешься, пенсионер, ты останешься здесь, навсегда, а я через несколько минут буду далеко.