Я попытался представить все, что сделал за последние восемь лет.
Ни за какие коврижки я бы не хотел быть одним из них.
Я провалялся в лазарете неделю. Меня посещали МакКой, Рамирез и Молли. Мыш сидел у моей постели, и никто не пытался сдвинуть его. Слушающий Ветер не отходил от моей кровати, с тех пор как типа стал моим доктором. Несколько юных Стражей, которых я помогал обучать, заглядывали ко мне переброситься словечком, хотя все они выглядели нервными.
Анастасия никогда не наведывалась, хотя Слушающий Ветер сказал, что она приходила и спрашивала обо мне, пока я спал.
Привратник пришел проведать меня посреди ночи. Когда я проснулся, он уже создал вокруг нас звуконепроницаемый щит, чтобы наш разговор никто не подслушивал. От этого наш голос звучал так, будто на голове у нас были большие оловянные ведра.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он тихо.
Я показал на свое лицо, на котором уже больше не было бинтов. Как Слушающий Ветер и обещал, мой глаз был в порядке. Хотя у меня осталось два прекрасных шрама, один пересекал бровь, и, минуя глаз, продолжался на щеке, а другой проходил прямо посреди нижней губы и под небольшим углом пересекала подбородок.
— Как Герр Харрисон фон Форд, — сказал я. — Со шрамами после поединка и прекрасными отметинами. Все девчонки теперь мои.
Он даже не улыбнулся. Он взглянул на свои руки с серьезным выражением лица.
— Я работал со Стражами и исполнительным персоналом, в чьи разумы вторгся Пибоди.
— Я слышал.
— Оказалось, — сказал он, осторожно подбирая слова, — что психические травмы Анастасии Люччио оказались весьма серьезными. Я вот задаюсь вопросом, может у тебя есть теория, которая может это объяснить.
Я уставился в темноту комнаты на мгновение, а затем спросил:
— Тебя прислал Мерлин?
— Я единственный, кто это знает, — сказал он серьезно. — Или кто узнает.
Я на долгую минуту задумался об этом, прежде чем произнес:
— Моя теория повлияет на ее лечение?
— Вероятно. Если теория окажется разумной, она может показать мне, как вылечить ее быстрее и безопаснее.
— Дайте мне слово, — сказал я.
Я не спрашивал.
— У тебя оно есть.
— Прежде чем Морган умер, — сказал я, — он рассказал мне, как очнулся в покоях ЛаФортиера и обнаружил, что Люччио держит орудие убийства в руках.
Я описал остальное, что поведал мне Морган той ночью.
Привратник с беспристрастным лицом уставился на дальнюю стену.
— Он пытался защитить ее.
— Полагаю, он думал, что Совет может совершить такую странную вещь, как приговорить невинного к смерти.
Он на мгновение закрыл глаза, а затем коснулся кончиками пальцев правой руки своего сердца, рта и лба.
— Это кое-что объясняет.
— Что?
Он поднял руку.
— Сейчас. Я тебе говорил, что вред, нанесенный Анастасии, обширнее. Не потому, что она склонна к жестокости — это ей легко давалось. Я верю, что ее эмоциональное состояние было насильственно изменено.
— Эмоциональные состояние, — произнес я тихо. — Вы имеете ввиду… ее и меня?
— Да.
— Потому что она всегда держалась на расстоянии, — сказал я тихо. — До недавнего времени.
— Да, — сказал он.
— Она… никогда не проявляла ко мне интереса.
Он пожал плечами.
— Для того, чтобы построить чувства, нужен фундамент. Вполне вероятно, что она искренне чувствовала симпатию к тебе и из этого могло что-нибудь вырасти. Но вместо этого ее к этому принудили.
— Кто это сделал? — Я встряхнул головой. — Нет, это очевидно.
Почему он это сделал?
— Чтобы следить за тобой, может быть, — ответил Привратник. — Может быть, чтобы иметь человека, который в состоянии убрать тебя, если станет необходимо. В конце концов, ты был фактически единственным юным Стражем, не предоставившим Пибоди возможность воспользоваться собой, поскольку никогда не появлялся в штаб-квартире. Также возможно, что ты самый талантливый и могущественный чародей своего поколения. Другие Стражи хотят походить на тебя, так что у тебя были все шансы заметить, что что-то идет не так. Принимая все это во внимание, ты был угрозой для него.
Внутри меня все болезненно сжалось.
— Именно поэтому она появилась в Чикаго, в то время как должна была быть в штаб-квартире, помогая с преследованием.
— Почти уверен, — сказал он. — Чтобы предупредить Пибоди, если ты приблизишься к его следу, и обнаружить Моргана, чтобы Пибоди мог его уничтожить. Мертвый Морган в руках правосудия Белого Совета — это одно. Если бы Пибоди удалось убить Моргана и избавиться от тела, мы бы думали, что предатель совершенно свободен и неуловим. Это затянуло бы петлю вокруг нашей шеи.
— И это было бы идеальным прикрытием для Пибоди, — сказал я. — Он мог бы убивать любого, кого захотел, и оставлять незначительную улику, указывающую, что это сделал Морган.
— Не только Пибоди, — сказал Привратник. — Любой из наших врагов мог воспользоваться этим точно так же.
— И это также объясняет, почему он прибыл в Чикаго. Он вероятно думал, что фальшивым свидетелем была Анастасия. Ему нужно было прибыть на остров, чтобы убедиться, что возведенная в ее мозгу стена держится. — Я встряхнул головой. — Я имею ввиду, ему не нужно было проходить через этот Путь, поскольку он уже знал Путь, ведущий к Пределу Демона. Господи, мне повезло.
— Тоже верно, — сказал Привратник. — Хотя я предположу, что твоя предусмотрительность оказала влияние на твою удачу. — Он покачал головой. — Если бы Морган не действовал так быстро, все могло быть еще хуже. Люччио бы осудили и никто бы даже понятия не имел, что произошло. Обвинить Моргана плохо — но Стражи бы не потерпели ареста капитана и его помощника. Могла начаться гражданская война.
— Морган… он любил Люччио, — произнес я.
Привратник кивнул.
— Давно, пока он был молодым, у него было что на уме, то и на языке. Но она никого не подпускала близко к себе. Оглядываясь назад, мы должны были заметить, что это было изменение личности, хотя она скрывала свои отношения с тобой.
Я тихо фыркнул.
— Легко ожидать вмешательства, когда превратился в сумасшедшего маньяка, — сказал я. — Когда же кто-то меняется, становясь счастливым, трудно не быть счастливым за него.
Он улыбнулся с короткой вспышкой теплоты.
— На самом деле.
— Так значит она… Я имею ввиду, когда вы начали помогать ей избавиться от вреда…
— Это уже началось. Ее подсознание боролось против пут, наложенных на ее разум. Даже если она чувствовала что-то прежде, тот факт, что она была принуждена к этому против своей воли, станет причиной обратного эффекта.
— Да, — сказал я. — Отношения между нами стали натянутыми, полагаю, после всей этой ситуации. Я имею ввиду, я конечно понимал, что мы порвали, но…
Но это не было любовью и утратой. Она никогда не любила меня. Поцелуй Мадлен, когда та накрыла меня лавиной блаженства, пока высасывала мою жизненную силу, доказывает это. Анастасия никогда не влюблялась. Может быть я ей никогда не нравился. Или может нравился. Или может быть это было — просто было.
Теперь все закончилось, прежде чем смогло перерасти во что-то другое, и никому из нас не предоставится выбора в этом вопросе.
Я не ожидал, что это причинит такую боль.
Рашид положил руку на мое плечо.
— Мне жаль, — сказал он. — Я думаю, ты заслуживаешь, чтобы знать это.
— Да, — сказал я хриплым голосом. — Спасибо. Наверное.
Я обнаружил, что из меня вырвался маленький смешок.
Привратник наклонил голову.
— Я все пытался понять, почему никто не использовал магию, чтобы убить ЛаФортиера.
— И к какому выводу ты пришел?
— Невозможно сделать что-то с помощью магии, если в нее искренне не верить, — сказал я. — Какая-то часть Люччио понимала, что убийство ЛаФортиера неправильно. Поэтому она воспользовалась ножом. Морган не мог больше освобождать магию на законно служащих членов Совета Старейшин или на командующих офицеров, и именно поэтому он обратился ко мне. А ЛаФортиер никогда не ожидал такого от Анастасии. Он, вероятно, и умер в замешательстве, без шанса сложить заклятие. — Я поднял взгляд на Привратника. — Это не было великой тайной, загадочной причиной. Это было потому, что все мы люди.
— Жизненный опыт подсказывает мне, — сказал он, — что это более чем серьезная загадка.
Я собирал вещи, чтобы отправиться домой, когда в дверях появился Эбенизер.
— Хосс, — сказал он спокойно. — Подумал, стоит пройтись с тобой до дома.
— Буду признателен, сэр, — сказал я ему.
Я уже отправил Мыша домой с Молли, а бродить по Путям в одиночку всегда было плохой идеей. Мы пошли по туннелям. Я искренне устал от них. Я не страдаю клаустрофобией, но думаю, нужно быть каким-нибудь сурком, чтобы наслаждаться жизнью в штаб-квартире Белого Совета.
Мы не ушли далеко, когда я внезапно понял, что Эбенизер выбрал окольную дорогу к Пути, через туннели, которые были давно заброшенными и неосвещенными. Он зажег тусклый красный свет на конце своего посоха, достаточный лишь для освещения дороги и который крайне трудно было заметить.
— Что ж, — сказал он, — сегодня мы заполнили место ЛаФортиера в Совете Старейшин.
— Клаус Тоймейкер? — спросил я.
Эбенизер медленно покачал головой.
— Клаус этого не говорил, но я подозреваю, Мерлин попросил его отказаться. Место получил Грегори Кристос.
Я нахмурился. Места в Совете Старейшин присуждались по старшинству. Тому, кто провел больше всего времени на службе у Совета, предлагался руководящий пост, хотя не было ничего, что требовалось от чародея, чтобы принять место, когда оно свободно.
— Кто, черт возьми, это? Он не был на вершине списка по старшинству.
Мой наставник поморщился.
— Да. Грек и противная сволочь. Он пару столетий постоянно жил в южной Азии. Отличился в битве с этим ракшасом-раджа, в которой недавно принял участие Совет.
— Я помню, когда это произошло, — сказал я. — Я слышал — это было чистым безумием.