о угнетает всех остальных. Если мы не вступим в борьбу с Лакедемоном, то какой от нас прок? Какой пример мы подадим подрастающему поколению? А если мы откажемся от борьбы сегодня, то завтра нас поработят.
Ян громко зевнул.
― Поэтому мы покажем пример доброй воли, — продолжил Кислов, будто не заметив выходку шамана. — Мы дадим пленникам возможность сделать выбор. Конечно, сперва мы постараемся показать им все преимущества нашей жизни. Но потом они могут остаться здесь или уйти домой. Это, по-моему, правильно. Итак, давайте голосовать.
«Прощенные», понимая, что мнения тройки разделились в пользу помилования пленников, подняли руки. Также поступил Саша.
― Кто против?
Два пальца жреца устремились вверх, его поддержал шаман.
― Ян, — усмехнулся вождь, — ты только что распинался о необходимости отпустить глупых овец на волю и готовиться к войне. А голосуешь «против».
― Просто не хотелось оставлять Лёню в гордом одиночестве, — сказал Заквасский.
― Ну что ж, — подвел итоги Кислов, — четыре «за», два «против», один отсутствует. Думаю, пояснений не требуется. Полагаю, пленникам нужно дать сегодняшний и весь следующий день на размышление. Пусть решают, оставаться или уйти. У нас на носу праздник Летнего Откровения, и больше времени мы им дать не можем. Пока они будут у нас в гостях, ограничим их передвижение набережной и шаманскими угодьями, там возле моря их легче контролировать, а лишнего им знать ни к чему.
― Ну, раз это мои гости, то пойду обрадую их, — Ян подскочил со стула. — Заодно потом и экскурсию проведу.
― Только постарайся без фокусов, — сказал Кислов.
― Не беспокойся, — ответил шаман уже в дверях. — Да, Валера, и пришли своих в порт, пусть получат долю от улова.
Заквасский направился к комнате, где находились пленники. Из-за дверей доносились истеричные вопли. Очевидно, там шла самая банальная ругань. Недолго думая, шаман распахнул обе створки и вошел внутрь: высокий блондин, придавленный лингвистическим удушьем, потрясая кулаками, выхаркивал из себя нечленораздельные звуки, смешанные с ругательствами, перед ним на лавке сидела неровно стриженная под ежик девушка. Ее лицо покрывали красные пятна, а глаза были наполнены такой непередаваемой яростью, какую Ян не видел даже у лютоволков.
Может быть, Аня не отделалась бы легким испугом, но в тот самый момент, когда Артур бросился на нее, вытянув руки со скрюченными как когти пальцами, дверь открылась, и в комнату вошел очень худой мужчина, одетый в потрепанные штаны и линялую майку неопределенного цвета.
― Воркуете, голубки! — заулыбался он. — Ага, понимаю. Нет ничего прекрасней семейной идиллии. Кстати, я Заквасский, шаман племени, будем знакомы. Извините, что нарушил милую беседу, но заседание Небесной Канцелярии только что закончилось. Хочу вам сообщить две новости: одна хреновая, другая тоже хреновая. С какой начать?
Опешивший Артур перестал плеваться слюной и матерными словами, опустил руки и озадаченно произнес:
― С хреновой…
― Хорошо, когда есть выбор, — шаман подмигнул юноше. — Правда, пацанчик? Ну что ж, с хреновой так с хреновой, сам так захотел. Новость номер один: Совет решил оставить вам жизнь, выпустить из подвала погулять и предоставить вам относительную, так сказать, свободу передвижения…
― Что же в этом хренового? — перебил парень, наморщив лоб.
― Так ведь вы не живете, а мучаетесь, и предать вас смерти было бы высшим гуманизмом, но мы, нуклеары, жестокий народ. Ну что, идемте, я буду сегодня вашим гидом.
― А вторая новость? — спросила девушка.
― Что? — Заквасский поднял брови. — Ах да! Вторая новость такова: вам подарили не только жизнь, но и свободу выбора. Вы вольны остаться или покинуть территорию города. Послезавтра утром крайний срок. И эта новость хреновая потому, что выбора на самом деле никакого нет. В ваших тупых головах ответ заранее запрограммирован, — Ян подошел и дважды легонько стукнул Артура костяшками пальцев по лбу, потом подошел к Ане, хотел сделать то же самое, но в последний момент передумал и просто погладил девушку по щеке. — И я уже знаю ваше решение, но не скажу. Помучайтесь, подумайте, оставаться вам или идти обратно в ваш Лакедемон.
― Я остаюсь, — подскочила со скамейки Аня, хлопнув в ладоши.
― Вот и скажешь это мне, а лучше всего нашему несравненному вождю, послезавтра утром, а сейчас прошу на выход.
Олег шагал по улице рядом с Каур, но не запоминал пути. Навстречу им никого не попадалось, и было что-то невыразимо волнующее в такой прогулке вдвоем по пустому городу. Парень косился на мулатку, стараясь делать это незаметно. Та, ощущая пристальное внимание своего спутника, улыбалась уголками губ. Иногда их взгляды пересекались, и тогда Олег спешно отводил глаза.
― Я тебе сильно нравлюсь? — вдруг спросила она, глядя вперед.
В лицо Олега ударил нестерпимый жар. «Да они тут все ненормальные! Разве можно задавать такие вопросы?!»
― С чего ты взяла? — как можно небрежнее бросил он.
― Я Каур Проницательная, — очень серьезно проговорила девушка.
― М-мм… — Олег решил перевести разговор в другое русло. — А у вас в городе очень мало людей?
― С чего ты взял? — повторила его интонацию Каур.
У парня зародилось подозрение, что мулатка над ним подшучивает, и он решил говорить прямо.
― Я почему-то все время вижу тебя. В засаде ты была, ребенка ты забирала, сейчас вот тоже ты.
― Ну, в засаде была потому, что лучше всех стреляю из лука, ребенка забрала потому, что Алина моя сестра, а посыльной я сама напросилась.
― Зачем? — удивился Олег.
― Мне интересно, — сказала Каур. — Я никогда не видела людей не из нашего племени.
Некоторое время они шли молча, потом Каур спросила:
― А правда, что женщины из твоей старой общины могут легко терпеть голод и боль?
― Ну… в общем, да. А почему ты спрашиваешь?
― Просто интересно! — засмеялась Каур. — Вот мы уже пришли. Небесная Канцелярия всегда собирается тут. А раньше это был Художественный музей.
Олег наконец обратил внимание на полностью освобожденный от вездесущего плюща пышный фасад дома, украшенный колоннами, завитушками, головками младенцев с крылашками, вазами и коваными решетками. Резная дверь и два необыкновенной формы фонаря дополняли невиданное великолепие. Дворец Собраний в Лакедемоне рядом с этой красотой выглядел просто деревенским курятником.
― Подождем возле входа. Скоро они выйдут… — зрачки мулатки начали округляться. — А пока расскажи мне о девушке, которую взяли в плен.
― Наверное, никого представлять не надо, все друг друга знают, — весело заметил шаман, когда увидел стоящую на улице пару.
Два бывших друга, встретившись взглядами, нахмурились, Аня отвела глаза и покраснела, и только Каур, словно не замечая искр, которые проскакивали между бывшими охотниками и жертвой, церемонно произнесла:
― Здравствуй Артур, сын правителя Антона, здравствуй Анна дочь Павла.
― Привет, — одновременно буркнули Аня и Артур.
В это время из Художественного музея стали выходить остальные участники заседания Небесной Канцелярии. Последним появился в дверях Кислов с вещмешком в руках.
― Ваше оружие и амуниция пока у нас полежат, но личные вещи можете забрать, — сказал он, роясь в мешке. — Вот, возьми свою Барби.
Вождь протянул девушке пластиковую фигурку в выцветшем наряде.
― Ты что, мать, — прыснул смехом Артур, — в куклы до сих пор играешь?
― Не твое дело! — огрызнулась девушка, пряча Барби за спину.
― А вот твой «Плейбой», — ухмыльнулся вождь, протягивая журнал Артуру.
― А можно мне посмотреть? — попросила Аня.
― Конечно, — ответил вождь.
Девушка рассматривала глянцевую картинку с нескрываемым злорадным удовольствием, отчего ее муж вдруг начал краснеть. Чувство стыда, неожиданно открывшееся в его душе, было Артуру доселе незнакомым, поэтому наследник почувствовал себя дурно.
― Теперь ясно, чем ты занимаешься ночами… Держи! Вот теперь твоя жена. Будешь с ней делить горести, радости и постель, — глаза Ани заблестели, она протянула журнал мужу и, сжав руку в кулак, произвела характерное движение на уровне паха.
Артур стал пунцовым, мечтая лишь об одном: провалиться сквозь землю. Спасла парня Ольга Михайловна.
― Это же Галина Грильска! — воскликнула она. — Модель и актриса, Галина Грильска, она сама из Таганрога, победила на конкурсе красоты, не помните? — женщина вопросительно посмотрела на стоявших рядом членов Совета, но те лишь равнодушно пожали плечами. — Я была на показе мод в Москве, и мне даже посчастливилось взять у нее автограф. Вы представляете? Автограф у самой Галины Грильска!
― О! Вот как! — шаман неожиданно воодушевился. — Это, безусловно, величайшее событие в вашей жизни стоит увековечить памятником рядом с Фаиной Раневской. Да и кто такая Раневская в сравнении… как там ее… с Галиной Грильска? Но только одна проблема: мы разучились отливать статуи из бронзы, поэтому предлагаю сделать монумент из более податливого материала. Поговорите, любезная Ольга Михайловна, с вождем, может, он вам выделит что-нибудь из своих коровников или свинарников.
― Вам должно быть стыдно, Ян, вы смеетесь над самым драгоценным, что есть у человека, над его памятью о счастливых временах, — обиделась женщина и сразу же, не ожидая очередной колкости Заквасского, обратилась к наследнику:
― Молодой человек, можно мне хоть краем глаза посмотреть ваш журнал?
― Да забирайте, — с напускной небрежностью проговорил Артур. — Он мне вообще не нужен. Я вообще дарю его вам. Я его случайно нашел, хотел выкинуть, но не успел.
― Семьдесят пять, семьдесят шесть, семьдесят семь… — шептала Аня.
― Сто три, сто четыре, сто пять… — бормотал Артур.
«Сто сорок один, сто сорок два, сто сорок три», — говорил про себя Олег.
Каур, осознавая бесполезность данного занятия, спускалась по Каменной лестнице, ни о чем не думая. Это был старый шаманский трюк: предложить посчитать количество ступенек. Пока еще никто не давал двух совпадающих друг с другом ответов.