― Ну, сколько получилось? — спросил Ян, ожидавший молодых людей возле стелы с ангелом-хранителем.
― Сто семьдесят девять, — сказала Аня.
― Нет. Сто девяносто два, — замотал головой Артур.
Олег промолчал: у него получилось сто восемьдесят пять.
― Совершенно верно, — Заквасский улыбнулся, опершись рукой на один из мраморных столбов.
― Кто правильно посчитал? — спросила девушка.
― Да все вы правильно посчитали, — ответил, смеясь, шаман. — Сколько б ни было, все верно. Вот, мне кажется, что истинное количество ступеней равно годам, которые Каменная лестница простояла до катастрофы.
― Правда? — удивилась Аня.
― А что, вас зверье всякое не трогает? — Артуру наскучил этот дурацкий разговор, и он посмотрел в небо. — Птеродактили или еще кто?
― Здесь для любого хищника Запретная зона. Ни одна живая тварь не смеет пересекать границы владений нуклеаров.
― Как такое может быть? — наследник с подозрением посмотрел на шамана.
― Очень просто, пацанчик, очень просто, — Ян сделал несколько шагов от монумента и развернулся. — На этом самом месте я договорился с Миром о неприкасаемости нашей территории и призвал в свидетели Ангела, стоящего на трех столпах.
― Это как? — Артур вскинул брови. — То есть типа имеем договор с собаками, всякими гигантскими хамелеонами и прочей швалью о том, чтобы они не лезли? Такого не может быть!
― Эх, друг мой, — Заквасский хлопнул наследника по плечу, — если бы ты испробовал дым листьев киндеровых деревьев из Рощи Бессущностного, не тех, конечно, что ты тайком покуриваешь в борделе своей Лакедемоновки, а настоящих священных листьев, ты бы узнал об окружающем пространстве такое, что тебе не снилось и даже не думалось. Но ты меня не понял, пацанчик, я договаривался не с собаками, а с Миром и Городом. А слово у Мира и Города одно.
Артур вздрогнул: «Откуда этот проныра мог проведать о моем увлечении дурью и борделях? Олег, вот тварь, рассказал! Больше некому».
В свою очередь, новоявленный нуклеар тоже недоумевал, зачем бывший друг рассказал шаману о своих похождениях.
― Я все равно ни хрена не понял… — медленно, почти по слогам произнес наследник.
― Да ты ни хрена и не поймешь, — Ян похлопал Артура по щеке, отчего тот резко отпрянул. — Тебе просто не дано. Это нельзя постичь логикой. Чтобы говорить с Миром, нужно, чтобы он растворился в тебе, а ты в Мире. Это можно лишь воспринять.
Наследник поморщился.
― Но все эти договоры не так важны, как вот это, — шаман сделал широкий жест, а потом ткнул пальцем в памятник, стоящий у подножия лестницы. — Вот на чем держится все наше мироустройство, можно сказать, это сердце нашей общины, и пока он стоит в целости, жив Таганрог. Покуда столпы незыблемы, нерушимы границы Запретной зоны.
Олег, так же как и Артур с Аней, во все глаза уставился на три каменные колонны, увенчанные металлической крылатой фигурой, что-то держащей на вытянутых вверх руках. Трудно было понять, каким образом это сооружение, пусть и в достаточной мере величественное, может быть столь важным для существования города.
― Ладно, четыре столба я вам показал, идем дальше, — сказал шаман.
― Четыре? Но их же только три, — заулыбалась Аня.
― Разумеется, четыре, — кивнул шаман.
― Но я вижу только три, — Артур начинал постепенно закипать.
― Кто мне скажет, — хитро сощурившись, глава клана Отшельника осмотрел стоящих перед ним молодых людей, — что означают эти столбы?
― Это власть вождя, власть судьи и власть шамана, то есть, вас, Ян Владимирович, — не задумываясь ответила Каур.
― Та-а-ак, — протянул Заквасский. — Каур, сходи-ка к Морскому вокзалу, там из рейда должны вернуться рыбаки, поможешь им. Я чувствую, мне придется задержаться, чтобы кое-что поведать нашим потенциальным соплеменникам.
― Хорошо, — улыбнулась мулатка, украдкой посмотрев на Олега.
Однако этот взгляд не укрылся от Ани, отчего на душе у нее стало пасмурно.
― Так значит, вы не увидели четвертого столба? — с притворным удивлением произнес шаман. — Я-то думал такие простые вещи всем ясны. Что ж, поясняю для невнимательных. Каждый столб, это не просто колонна, но еще и клан, и дух-союзник клана, или, можно сказать, что каждый столб — это сила, которая держит Мир, а значит и Город, в равновесии. Вот, например, наш вождь, он управляет кланом Творца, но почему дух-покровитель называется Творцом? Именно потому, что он основал наш город, с него началось творение и это первый столб. Теперь возьмем судью. Он глава клана Сказителя. У него тоже есть памятник, возле которого, вас, голубчики, и взяли в плен.
― Там было написано «Чехов»? — вспомнила Аня.
― Верно. Молодец! — подтвердил Заквасский. — Он был писателем, можно сказать, судьей прошлой эпохи. А родился в этом городе. Так что второй столб — это столб силы рождения и возрождения.
― А разве рождение и творение не одно и то же? — подключился к беседе Артур, желавший показать, что он уж, во всяком случае, не глупее жены и кой в чем разбирается.
― Я тебе так скажу, чтобы понятно было, — шаман подмигнул наследнику. — Человечество когда-то было сотворено, но твой дед родился и умер, твой отец родился и умрет, ты родился и умрешь, между прочим, нелепо. Я родился и умру, мы все родились и умрем, но сотворенное человечество при этом остается. Понял, о чем я толкую, пацанчик?
― Ну… — Артур почесал голову. — Да…
― Третий столб, — продолжил свою лекцию Заквасский, — это шаман, то есть я, но это же и весь клан Отшельника. А памятник Отшельнику — это памятник человеку, который, по некоторым преданиям, к концу жизни стал шаманом. Ты, — Ян указал на Олега, — видел его, именно там произошла для тебя встреча с нашим народом. На пьедестале написано «Александр Первый». Он умер в этом городе. И значит, это сила увядания и умирания. Столб Отшельника уравновешивает столб Сказителя. Умирание уравновешивает рождение.
― А четвертый столб должен уравновесить столб Творца? — внезапно осенило Аню, отчего глаза ее загорелись, как у маленькой девочки, которая отгадала детскую загадку.
― Верно. Ты умница! — Ян погладил девушку по щеке. — Этот столб невидим для непосвященных, но он находится посредине, между тремя остальными. Это столб Бессущностного, столб разрушения и окончательной гибели. Видите, наверху ангел-хранитель? Он оберегает Город и Мир, запечатывая до времени силу четвертого столба. Ну и, конечно, памятник Бессущностному тоже имеется. Это вождь прошлой эпохи, который никогда не был в Таганроге, то есть он здесь не рождался, не жил и не умирал, а потому он — Бессущностный. Там же есть роща киндеровых деревьев, ему посвященная.
― Вот это, мля, грузилово, — пробормотал Артур.
― Ну, надеюсь, теперь всем всё ясно? — вокруг глаз шамана наметились морщинки. — И вы поняли, что Город подобен Миру, что Мир подобен Городу, что Город и Мир — это одно и то же, а, значит, слово для Города и Мира — одно.
Молодые люди переглянулись, но главе клана Отшельника никто не ответил.
― Теперь идем на Набережную Откровения. Я покажу вам свою любимую девочку, — сказал Ян.
Они шли по дороге, вымощенной плиткой, которая, как ни удивительно, неплохо сохранилась в течение двадцати с лишним лет. Кое-где, правда, встречались прорехи, аккуратно засыпанные песком и мелкой галькой, так что Набережная Откровения выглядела весьма ухоженной. Вдоль нее росли деревья, кустарники и декоративные травы. Особенно Ане понравились неизвестные бледно-голубые цветы.
― Как сказал бы судья, это наш ботанический полигон, — шаман поднял с плитки маленький камушек. — Тут растет или что-то очень редкое, или то, что не имеет, казалось бы, значения в хозяйстве. Вот смотрите.
Ян кинул камушек в середину бледно-голубой клумбы. Несколько растений, выпустив пыльцу в воздух, заколебались, дотронулись до других, те, в свою очередь, выстрелив пылевидное облачко, качнулись, передали импульс следующим цветам. По клумбе пошла живая волна.
― Охренеть, — прошептал Артур.
― Красиво, — восхитилась Аня.
Олег промолчал, но было видно, что и его подобное зрелище не оставило равнодушным.
― Порошок из семян качунов, как мы называем эти цветы, неплохо помогает при простуде, — сказал Заквасский. — А вот и моя любимая девочка.
На низком гранитном постаменте стоял бронзовый памятник с человеческий рост: девушка робко выглядывала из приоткрытой двери необычной конфигурации, выставив обнаженные плечо, руку и ногу.
― А откуда она вылезает? — спросила Аня.
― Из футляра контрабаса, — ответил шаман. — Есть у того, кто теперь называется Сказителем, рассказ, «Роман с контрабасом» называется.
― И о чем этот рассказ? — в глазах девушки горело любопытство.
― Его можешь прочитать в Библиотеке, — Ян в очередной раз погладил Аню по голове. — Если, конечно, ты захочешь остаться.
― Я останусь, — решительно произнесла Аня.
― Да… — протянул Артур, поведение жены ему совершенно не нравилось, но что он мог поделать? Только поддеть… и наследник с показной нежностью погладил ногу, а потом плечо бронзовой девушки. — Из всех приблуд в вашем городе, эта самая офигенная. Действительно крутая цыпа, не то что некоторые.
― Сразу после Галины Грильска, — съязвила Аня. — У тебя вообще с картинами и памятниками лучше получается!
От стыда, который так недавно охватил Артура, теперь не осталось и следа. В ответ на колкость жены он самодовольно ухмыльнулся и произнес:
― Памятники и картины бывают погорячей иных женщин.
На лице Ани выступила краска, в глазах вспыхнула ярость.
― Совершенно, верно, — погасил начинающийся скандал Заквасский. — Эта девочка очень красива и очень горяча. Да и мозгов у нее больше, чем у иных парней. Но вас это не касается. Идем, я вам покажу кое-кого.
Минуту спустя они стояли перед еще одной бронзовой скульптурой. Плитка вокруг была во многих местах вынута. Двое мужчин и подросток засыпали песок в провалы. Увидев шамана, они поздоровались, с любопытством оглядывая пленников.