Гоги зажмурил глаза и помотал головой, будто отгоняя страшное видение, но правитель уже повернулся спиной и шагал прочь.
Роман знал, что осведомитель обречен на вечную зависимость. Возможно, трактирщик с радостью переметнулся бы в более сильный стан к Антону, но тот, к счастью, был слишком уверен в своем могуществе, и потому слеп и бескомпромиссен, а значит, не сносить кавказцу головы при любых раскладах.
Нет, хозяин кабака — вынужденный, а потому самый верный союзник. Деваться ему некуда, дай бог Кацо здоровья. Так что пусть спокойно разбавляет качественное пиво третьесортным пойлом, сукин сын. Но свой сукин сын.
Перед входом в Дом Алён царь едва не столкнулся с Игорем, тем самым инспектором, которого совсем недавно отчитал перед беглецом-племянником и рыбаками. Его провожала одна из путан, Таня, длинноногая брюнетка с жестким взглядом, самым жестким среди девушек этого заведения.
― Игорек, какая чудесная ночь! — сказал Роман, опуская формальности, но с заметной иронией в голосе.
― О! Какая великая честь для нас! — воскликнула путана, тут же переключаясь на правителя и напрочь позабыв про недавнего клиента. — Проходите, мой дорогой повелитель.
Игорь бросил угрюмый взгляд на царя, пробурчал пару слов и поспешно скрылся в темноте.
― Здравствуй, Татьяна, — посетитель зашел внутрь, погладил бородку и посмотрелся в зеркало, благо семь свечей давали неплохое освещение. Вид вполне благородный и благопристойный. Впрочем, эти качества здесь не нужны.
― Вы как всегда? — старательно улыбнулась шлюха, но ее цепкие глаза буквально впились в царя, словно комар, вонзающий острый хоботок в мягкую плоть теплокровной жертвы.
― Да, как всегда.
― О, как я ей завидую, — профессионалка кокетливо склонила голову. — Такой мужчина и всегда ходит только к одной. Неужели вы однолюб?
― Да, предпочитаю постоянство, — Роман уже давно понял, почему Таня вызывает у него неприязнь: девка не умеет синхронизировать мимику и взгляд.
Вот она сейчас напрягается, хочет понравиться, изображает лицом радость, мечтает завлечь в свои объятья. Но глаза ведь упыриные. Смотришь на нее и говоришь себе: «Не верю! Ни единому твоему слову не верю, бездарность! Не смогла бы ты выступать перед волками в Совете старейшин…».
― А я слышала, что мужчинам необходимо разнообразие, — резкий смех заставил царя вздрогнуть. — Или это неправда? Или она такая искусница? Что ж она умеет такого, чего не умеют другие?
Подобные разглагольствования могли длиться вечность, и, наверное, кому-то даже нравились.
― Таня, — правитель притронулся к бородке. — Пойди позови Алёну Третью. Я буду ждать в комнате. И перестань улыбаться, тебе не идет.
С лица путаны мгновенно сошла вся веселость. Она поклонилась и исчезла в полумраке коридора. Царь вытащил из канделябра свечу и направился по привычному маршруту в комнату для «особых гостей».
Это были воистину роскошные апартаменты. По крайней мере, в сравнении с остальными помещениями Дома Алён. Правитель осмотрелся — ничего с момента последнего посещения не изменилось. Два трюмо, стоящие перед ними низкие столики, зеркало на потолке, зеркальные же шкафы, в которые можно было упрятать одежду целого взвода, если бы кто-то вздумал принимать здесь такую кучу народа. Толстые ковры на полу. Резвиться даже зимой можно прямо на них — не замерзнешь. Но комната оставляла впечатление мертвой стерильной пустоты, может быть, потому, что на полированных поверхностях мебели не было ни единой пылинки или пятнышка. А может, из-за кипенно-белых простыней, которыми была застлана безбрежная кровать, из-за идеально чистого бледно-розового атласного покрывала, из-за пирамиды подушек в жестко накрахмаленных кружевных наволочках.
Роман зажег все свечи в трех канделябрах, отчего в комнате стало светло, но уюта не прибавилось, а потом методично заглянул во все шкафы — не спрятался ли там кто-нибудь.
В апартамент бесшумно вошла Алёна Третья. Она была одета в легкий халатик на голое тело. Девушка закрыла дверь на ключ, а царь зашторил окно. В следующий миг путана оказалась напротив правителя, она, потупив взор, поцеловала его руку и кротко прошептала:
― Доблесть и сила, мой господин!
Она еще раз коснулась губами руки царя, а потом посмотрела на него ясными, преисполненными искреннего обожания глазами.
― Во имя победы, — сказал Роман.
Объективно говоря, Таня была моложе и красивее Алёны Третьей. Но Алёна умела играть; ей хотелось верить, а иногда хотелось даже любить. По-настоящему. Излить не только семя, но и душу. Наверное, именно эта особенность отличает настоящую гейшу от обыкновенной шлюхи.
Царь присел на кровать, путана расположилась рядом.
― Кто из девушек был с Олегом, моим племянником? — спросил правитель.
― Я была, — ответила Алёна.
― Вот как? — Роман не сумел скрыть радостного удивления от такого удачного стечения обстоятельств. — Чем вы занимались кроме секса? Вспомни подробно.
― Этим мы как раз не занимались, — путана бросила быстрый взгляд на царя и тут же потупилась, могло даже показаться, что она слегка покраснела.
«Боги, какой талант!» — подумал Роман.
― Тогда что вы делали? Разговаривали?
― Он был неразговорчив, — покачала головой девушка. — Я попыталась… наверное слишком грубо… попыталась его разговорить, но лишь разозлила. Тогда мне пришлось стать холодной, сыграть с ним как бы начистоту. Но он не открылся, и мне даже жаль его стало. По-матерински жаль… Мне показалось, он очень не хотел убивать ребенка. Может быть, сперва сам не понимал этого, а потом…
Царь внимательно изучал потупившуюся путану: «По-матерински жаль… Ну надо же! Тебе двадцать четыре, ему восемнадцать. В шесть лет пока еще рожать не научились. Неужели племянник действительно зацепил тебя? Или ты сейчас очень умело изображаешь сочувствие? Но в данный момент это не принципиально».
― Вместе с ним приходил Артур?
― Да, — кивнула путана.
― И он ведь не просто так приходил?
― Он принес товар, — скороговоркой сказала Алёна, будто эти слова под большим давлением находились в ней, а сейчас, проделав брешь, вырвались наружу.
― Ага, вот, значит, как, — правитель довольно погладил бородку. — Хозяйке вашей он его сбывает уже второй раз. И ты с Олегом…
Роман приподнял брови.
― Курили траву, — продолжила фразу путана.
― Конечно, ты знаешь, что курение наркотических веществ запрещено законом Великого Лакедемона, — казалось, правитель превратился из ночного хищника в дневного царя зверей и теперь разбрасывает штампованные фразы, подобно бисеру, перед старейшинами Совета.
Алена вскинула голову, открыто посмотрела на Романа и произнесла с придыханием:
― Чего не сделаешь во имя блага отечества.
Из уст любой другой проститутки подобные речи звучали бы как похабное издевательство над обычаями Лакедемона. Но Алёна — совсем другое дело. Она сказала эти слова с какой-то неподдельной честностью, истинным благородством.
«Талант! — восхитился царь. — Настоящий талант! Просто натуральная Жанна д’Арк. Разве только что не девственница».
― Где Артур достает товар?
― Я не знаю и девочки не знают, и хозяйка тоже, — путана задумалась на минутку. — Единственное, о чем обмолвился Артур, что они с вашим племянником напарники.
― Ты полагаешь, это правда? Может, тогда Олег сбежал из-за контрабанды?
― Думаю, нет. Он сбежал из-за ребенка.
― Значит, вот что, — правитель почесал бородку, поднялся, положил на столик два металлических квадратика с выбитой на них единицей. — Товар идет из Беглицы. Завтра в приемной Совета возьмешь пропуск. На воротах объяснишь, что послана за глиняной посудой для заведения, если охранник будет задавать лишние вопросы, заткнешь ему пасть деньгами, — еще четыре квадратика оказались на полированной столешнице. — Хозяйке соврешь, что тебя очень хотел видеть староста Беглицы и за свидание обещал сразу три трудодня. Думаю, раскрутить этого упыря будет не так уж сложно, ведь таких как ты, он в жизни не видал! Ты поняла, что любыми способами должна достать товар, сделать «контрольную закупку», так сказать. Что останется, возьмешь себе.
Царь подумал немного и к шести трудодням, лежащим перед огромным зеркалом, добавил еще двадцать. Маленькое состояние, но что делать — любая спецоперация должна соответственно финансироваться. В конце концов, компромат на сынка соправителя стоит намного больше.
«О! Это будет грандиозный скандал, от Антона отвернуться многие. Кто тебя тогда поддержит, кроме твоего тупоумного костолома Алфераки, друг мой и соратник?»
― Вроде бы все, — задумчиво протянул правитель, всматриваясь в свое отражение.
― Мой господин, могу ли просить вас о свидании с детьми? — пролепетала путана.
― Конечно, можешь, — царь все также пристально и немигающе глядел в зеркало на своего двойника, хищного и опасного оборотня. — Когда все сделаешь как надо, я выпишу тебе пропуск в Ломакин на два дня. Хорошая работа будет хорошо оплачена, не сомневайся. А пока не беспокойся, твои чада живут в сытости и довольстве, у них счастливая судьба. Они станут ломакинцами, а это уже почти полноправные граждане. Ладно… мне пора.
― Мой господин, вы слишком рано уходите, хозяйка может заподозрить неладное, — голос Алёны не был томным или зазывающим, но кротким, просящим, даже молящим о ласке.
Роман повернулся. Путана была без халатика. Когда только успела скинуть? Девушка смотрела в пол, на щеках легкий румянец. Она медленно подняла голову и встретилась взглядом с правителем. В глазах блестели слезы.
«Талант! — усмехнулся царь, задувая свечи на одном из канделябров. — Подлинный талант! Или она не играет? Или это из-за детей. А может, не только из-за них? Неужели в самом деле…»
Роман снял перевязь с шашкой и пояс с кобурой, расстегнул пуговицы на кителе и задул второй ряд огоньков. Девушка в это время сбросила покрывало с необъятной постели.
«Н-да… дилемма! Дома ждет Елена Прекрасная, а я вот тут… разоблачаюсь. Но ведь Алёна права, действительно, скорый уход вызовет подозрения. Что ж, выбора как бы и нет. Чего только не сделаешь во имя блага отечества… Да и Лену готовили не на философском факультете: нюансы работы знает», — подумал Роман, невольно ухмыляясь.