Валентин вынул звездочку. Ее синяя пульсирующая сердцевина была прямо-таки горячей на ощупь. Валентин пригляделся к собственной руке. Она уже не была настолько синей, как тогда, когда он очнулся в мансарде после изощренного колдовства Шепа. Осталась только отливающая легкой голубизной бледность. И собственная неуязвимость показалась Валентину слишком зыбкой, чтобы на нее можно было по-прежнему полагаться… Ну да будь что будет. Все-таки Шеп немало времени потратил когда-то на то, чтобы Валя овладел хотя бы простейшими навыками обращения с волшебным лешачьим оружием.
— Ну, милая, не подведи! — прошептал Валентин. Он поднял звездочку левой рукой, держа ее горизонтально тремя пальцами: большим, средним и указательным за сердцевину. Слегка доворачивая звездочку в броске, Валентин метнул ее слева направо, как маленький смертоносный бумеранг.
Медленно и беззвучно звездочка устремилась в свой на удивление неторопливый полет, словно в ней был не только собственный двигатель, но и регулятор скорости… Или это Валентину показалось, что он смотрит замедленные кадры кинопленки.
Неспешный полет лешачьей звездочки дал Валентину возможность охватить взглядом тренажерный зал и оценить обстановку.
Он увидел стремительный бросок Василия: мужчина рухнул на пол еще тогда, когда звездочка только оторвалась от пальцев Валентина. Такая отличная реакция спасла ему жизнь. Закрыв руками затылок, Василий замер на полу. Трое же из тех, кто ворвались в зал вместе с ним, в удивлении пялились по сторонам, явно не понимая, что происходит, почему вдруг их командир плюхнулся на пол, закрывшись, словно в ожидании взрыва.
Звездочка важно и медленно продолжала свой полет: сквозь шею одного из парней, затем, надрезая поперек лицо другого… Третий непроизвольно вскинул руки к лицу, защищаясь, и вот уже кисть руки его повисла на клочке кожи…
Четвертого, того, что с автоматом, звездочка облетела и, внезапно резко остановившись в воздухе, вернулась и вонзилась сзади в шею, разбрызгивая кровь.
У пятого бритоголового хватило чувства самосохранения, и в последнюю секунду он последовал примеру Василия и упал вниз, прижавшись к полу.
Валентин внимательно следил за подлетающей звездочкой, стоя в полный рост.
Конечно, он мог бы присесть, но тогда и звездочка устремилась бы за пустившим ее хозяином, и начала бы новый круг на более низком уровне. Поэтому Валентин, задержав дыхание, протянул руку и принял на ладонь звездочку. Два шипа ее вонзились в кожу, вызвав боль, как от ожога.
Четыре истекающих кровью тела и двое уцелевших и замерших на месте от ужаса… Валентин скинул звездочку с руки в коробочку и прикрыл ее сверху ладонью.
— Давай, Жлар, на улицу! — скомандовал он лешему.
Устремившись к двери вслед за Жларом, Валентин заметил краем глаза какое-то шевеление на полу и сразу же обернулся. Но было поздно.
Тот, парень, который только что чудом избежал смерти, дотянулся до упавшего автомата и выпустил по выходящему на улицу Жлару очередь.
У Валентина сердце остановилось, когда он увидел, как задергалось тело Жлара. Лешак рухнул прямо на пороге зала и придавил собой мальчика.
Плохо соображая, что он делает, Валентин вытряхнул из жестянки звездочку и резко крутанул ее, задавая ей такую траекторию, которая вполне могла оставить автоматчика без головы.
Даже не глядя на этот раз, что принялась творить звездочка, Валентин метнулся к порогу.
Бросившись к упавшему Жлару, Валентин вцепился в его хламиду, приподнял лешака, отшвырнул его тело в сторону и склонился над сыном, ощупывая мальчика. Все говорило о том, что ни одна пуля в ребенка не попала. Вздохнув с облегчением, Валентин посмотрел на лешего.
Мутно-зеленые мертвые глаза Жлара были неподвижны… Он так хотел увидеть Нерш, родной лес и солнце. Но пришлось умереть на пороге двери, распахнутой в душную летнюю ночь. Ни реки, ни солнца…
Сильный удар под лопатку едва не бросил Валентина на пол. Острая боль пронзила спину. Это вернулась к хозяину верная и беспощадная звездочка. Нащупав ее рукой, Валентин вытащил звездочку, едва не отрезав себе палец…
Крышку он обронил где-то сзади, поэтому он просто сунул оружие в жестянку и так, без всякой крышки сунул жестянку в карман, моля, чтобы звездочка не развернулась в жестянке и, проткнув баночку, не врезалась ему в ягодицу.
Взяв сына на руки, Валентин оглянулся. Невредимым теперь остался только Василий, но он не думал даже поднимать головы.
Горячо попросив прощения у Жлара, Валентин побежал по выстланной дорожке к воротам. Открыть их оказалось несложно даже одной рукой, и едва очутившись за забором, Валентин побежал к лесу.
Вернее, ему казалось, что он бежал. Он плелся, едва волоча ноги и стараясь не поддаваться головокружению и боли. Больше всего Валентин боялся уронить сына, и поэтому, когда перед ним на тропе бесшумно и словно ниоткуда возник Шеп, Валентин едва не разрыдался от облегчения:
— Как ты вовремя!.. Бери Мирошу.
— Все в порядке… — произнес Шеп, подставляя руки и принимая мальчика.
— Ты молодец, Валя, молодец…
— Не уверен, — отозвался Валентин и ухватился за ближайший ствол.
— Как насчет погони? — с опаской спросил Шеп.
— Вряд ли… По-моему там уже некому пускаться в погоню.
— О, великий Нерш! — ужаснулся Шеп. — Да что же ты там такое натворил?!
— После расскажу, если это тебе действительно интересно…
Шеп склонился к сыну, касаясь губами шеи мальчика, и через несколько секунд разогнулся:
— С ним будет все в порядке…
— Думаешь?.. Он ни разу не открыл глаз… — прошептал Валентин.
— Ну и прекрасно, — хмуро ответил Шеп. — Вряд ли бы ему пошло на пользу зрелище… Не так ли?…
— Если с этой стороны смотреть, то конечно, — Валентин передернулся.
— Великий Нерш! Твоя спина, Валя! Ты все-таки брал в руки звездочку?! — с ужасом воскликнул Шеп, когда Валентин повернулся к нему спиной.
— Только два броска, Шеп… — Валентин оторвался от дерева, выпрямился, заставив себя забыть об острой боли и слабости. — Давай эмоции потом. Куда идти?
— Вряд ли ты способен следить за дорогой. Ступай за мной след в след, пока сможешь, — отозвался Шеп.
Лешак очень быстро пошел вперед, и Валентин через полминуты понял, что надолго его не хватит. Тем не менее, он дал себе слово, что будет упрям и продержится как можно дольше…
Смутно он узнавал дорогу. Это был знакомый путь от усадьбы Пряжкина через лес к прибрежному убежищу Шепа, самому просторному и, если так можно выразиться, самому оснащенному из всех лесных укрытий Хранителя.
Когда он все-таки повалился вниз лицом прямо в черничник, Шеп присел рядом с ним и четко, отрывисто сказал:
— Дождись, сейчас за тобой придут… Я отнесу Мирошу на место и немедленно займусь им. Только постарайся не терять сознание. Прошу тебя, иначе нам будет очень трудно…
Валентин промчал что-то в ответ, пытаясь кивнуть, и Шеп исчез. Несколько минут Валентин боролся с болью, а потом понял, что это занятие бесполезное и сдался, позволив забытью взять верх.
Глава 18. Семнадцатое июня. К полудню. Шеп
Ни один лучик дневного света не проникал в убежище Шепа.
Убедившись, что все вокруг затихло, Хранитель немного полежал в одной из свободных коморок, но сразу понял, что если расслабится, то непременно уснет, а это в его планы никак не входило.
Он сел, аккуратно расплел сложное сооружение из золотистых прядей и распустил по плечам свои густые волосы. Кожа головы зудела от напряжения. Все-таки в течение нескольких часов подряд так трудно пропускать через себя потоки силы, щедро текущей от Нерша. Вряд ли большая часть ее досталась Валентину, но что-то ему несомненно перепало…
Шеп встал и обошел убежище. Стараясь устранить для спящих друзей все помехи, он убрал большую часть палочек-светильников, и просторная землянка погрузилась в приятный полумрак.
Разведя огонь в очаге, Шеп вскипятил воду и заварил целый чайник травяного сбора. Травы он не пожалел. Настой вышел темный, крепкий, густой. Аромат от него сразу же наполнил убежище горьким и пряным запахом. Когда все больные, раненые и просто уставшие люди и лешие начнут просыпаться, кружка лечебного чая всем будет очень кстати.
Понимая, что спать ему самому не придется, Шеп налил себе полную кружку неразбавленного настоя и, присев у стола, стал пить. Варево было невыносимо горьким, и от каждого глотка Шепа передергивало от макушки до пяток. Но он заставлял себя пить, потому что сейчас только этот сбор и только в такой концентрации мог хоть немного восстановить его силы. Несмотря на то, что с той минуты, когда Шеп окончил лечение раненых, прошло уже довольно много времени, сухость во рту не проходила. И немудрено: никогда еще Шеп не расходовал столько слюны сразу.
Сначала он занимался мальчиком.
Шеп омыл ребенка животворной водой Нерша и принялся исследовать раны. Порезы на шее были длинными, но неглубокими, и они затянулись прямо на глазах Шепа после того, как лешак несколько раз провел по ним кончиком языка.
Кроме шеи и спины, ни на каких других частях тела малыша повреждений, к счастью, не было. Хотя слова „к счастью“ совсем не подходили к ситуации. У Шепа и так руки тряслись, когда он, положив Мрона на живот, начал заниматься ранами. Выглядели они страшно, но от осторожных нежных прикосновений влажного языка вздувшиеся кровоточащие рубцы опали, воспаление уменьшилось, и ранки подсохли. Как ни старался Шеп успокоить себя, он повидал за свою жизнь много всего и понял, что следы порки хоть и станут малозаметными, навсегда они вряд ли исчезнут. Как и отметина на пояснице. Вырванный клок кожи восстановится, все зарубцуется, но бесформенный шрам, напоминающий многоконечную звезду, останется у мальчика на всю жизнь. Шеп много времени потратил на то, чтобы розовая мякоть на пояснице перестала сочиться сукровицей. Слезы застилали ему глаза, и он молился о том, чтобы Мрон подольше не приходил в сознание. Живительной слюне нужно было дать время, чтобы она приглушила боль.