Тео Лютер начал скручивать папиросу:
– Ты зол, Дрейк, и я эту злость понимаю. Но Каин прав. В действиях Кари гораздо больше расчета и стратегии, чем тебе кажется. Посуди сам – раньше она говорила мне, что хочет добраться до столицы быстрее, чем это сделает Черный город. Ты знаешь для этого способ лучше, чем флагман Армады? Никто не сможет пересечь Лурд более стремительно, чем он. Пытки же вряд ли ее сломают. Кари умеет исцелять себя. Боль будет сильной, но она выдержит. Я мало видел столь же целеустремленных людей, как она. Кари что-то нужно в столице, а пастыри для нее – всего лишь извозчики.
– Но на что ей сдалась столица, если та все равно падет под натиском трупов? Я полагал, она рада, что Лурд погрузится в безумие. Что вообще может сделать один человек?
– Я не знаю, – честно признался Тео, устало посмотрев на меня. – Ты же видел, как она отказалась от помощи Мартира. Кстати, мы должны его найти, пока он не пристрелил кого-нибудь или сам не застрелился, услышав новости. – Тео закурил. – А то он горячий, молодой. Нужно разыскать парня. Что касается Годар, тут я одно вижу – то, что она собралась сделать, никому из нас не понравится. Она защищает нас от этого знания, – произнес Тео. – Или боится, что мы попытаемся ей помешать.
– Или ей просто на вас плевать, – сказал я из чувства противоречия. – Она нашла себе новые игрушки.
– Ты плохо знаешь Кари, – покачал головой Тео. – Я думаю, она хочет добраться до Совета. Поэтому она никого и не взяла с собой, ведь пастыри сами ее туда доставят. Казнь еретика такого масштаба позволит собрать в одном месте массу церковников. Посол тут – отвлекающий маневр, ведь для пастырей она – всего лишь сумасшедшая женщина, не знающая своего места. После провала у Сеаны, где они потеряли много кораблей, пастыри с облегчением обвинят ее в глупости. Но странно будет, если мы сделаем то же самое.
Спокойствие Тео немного разрядило обстановку. В его глазах поступок, совершенный Кари, был разумен и необходим. Но я не понимал главного – что понадобилось еретичке в обреченной столице? Сделать столько всего, чтобы Лурд начал пылать, а затем сдаться? Это не было на нее похоже.
Я вспомнил, как она просила меня прыгнуть в пропасть, пьяно улыбаясь.
– Разве мы не должны ей помочь? Одному человеку не под силу уничтожить Бога-отца.
– Большую часть работы за нее сделает Черный город. Самые яростные приверженцы веры, успевшие замарать руки в крови, будут отбиваться от мертвых. Мы же просто не успеем за флотом Армады, – покачал головой Доминик. – Я обдумывал возможность напасть на «Господа воинств», но наших дирижаблей слишком мало. В горах у нас есть преимущество, над равниной – нет. Патрули быстро нас заметят.
– Я должен хотя бы попытаться, – неожиданно сказал я.
– Ты инквизитор. В Лурде хватает дознавателей, и если они прозреют, начнут действительно видеть правду, а не отвечать на односложные вопросы, это полностью изменит порядок вещей, – хмыкнул Тео. – Но, похоже, тебе до сих пор не удалось разобраться со своим даром. Я мог бы изучить, как это работает.
Тео был совершенно самостоятелен, его интеллект вечно искал новые и новые задачи. Из всех нас он был лучше всего готов к жизни без Кари Годар. Тео ценил дружбу, но больше всего его занимали исследования, только они делали его счастливым.
– Отличное предложение, – отмахнулся я. – Но сначала я найду Мартира.
– Понятия не имею, как ты будешь его искать, Дрейк, – вздохнул Доминик. – Мне кажется, наш малыш-повеса ушел из лагеря навсегда. Но я буду рад, если ты его вернешь, другого такого стрелка найти трудно. Пойду сообщу остальным о решении Годар.
Доминик действовал как командир – брал ответственность на себя, и я ему не завидовал. Он был для каждого старшим братом, теперь он стал им для всех кхола.
Где искать Раймонда, я даже не подозревал, поэтому вышел из пещеры и побрел по полю в сторону Черного города, пытаясь увидеть хоть что-то в полумраке. Ветер люто шелестел остатками травы, иногда принося отдаленные звуки волн Сита. Почему-то мне казалось, что стрелок находится у обрыва, у самой границы. Где-нибудь, где стоять почти невыносимо, потому что плоть разрушается от соприкосновения с территорией мертвецов. Не уверен, что я успел достаточно узнать знатного весельчака, но было похоже, что отказ Кари вызвал у Раймонда кризис веры. Настоящий мужчина завершает жизнь в бою, сталкиваясь с превосходящей силой, которая сумеет его победить, и ничего более огромного и страшного, чем Черный город, найти невозможно. Раймонд спас меня от ступора на поле битвы во время столкновения с Армадой, теперь же он сам нуждался в том, чтобы его остановили.
Все эти мысли просто текли внутри, словно тихий поток. Возможно, я хотел снова оказаться рядом с башнями, погрузиться в их странный гул. Я не раз спрашивал себя, почему церкви так действенно удалось ограничить восприятие инквизиторов, муштруя их, надевая шоры, заставляя ощущать собственную глупость и чувство вины, как только дело доходит до попыток распознать истину в церковных книгах. Сама система обучения в аббатстве создавала людей по-бытовому очень въедливых, но даже не смеющих покуситься на церковные порядки или веру. Все, кто не вписывался, были отсеяны или казнены как еретики. В итоге недалекие дознаватели совершенно искажали понимание того, какое место занимает в неизведанном, странном мире Лурд, делали окружающее однозначным и понятным, но абсолютно фальшивым. Система отбора инквизиторов оставляла только людей, неспособных по-настоящему стремиться к истине. Всю сложность бытия заслоняло гигантское чучело карающего Бога-отца.
Идори предупреждал о необходимости быть наблюдательным и непредвзятым, чтобы ощущать, как вещи должны располагаться в мире, находить изъяны, видеть пульс жизни. Я чувствовал дефект где-то в дальней части выжженного Армадой плато, которое теперь превратилось в заросли угольно-черных зданий, но вскоре потерял ориентир и продолжил идти в направлении, которое казалось верным. Черный город невероятно тянул меня к себе. Он был живым воплощением слова «чудо», хотя чудеса получались неожиданно страшными и жестокими. Он служил лучшим опровержением всего, о чем нам рассказывали учителя, и вопросы жизни и смерти становились неведомыми и непонятными. Я боялся Черного города, но не панически, а словно опасного зверя. Я перед ним благоговел.
Постепенно царство мертвых окружило меня. Туман поглотил небо, толстые монолиты башен жужжали и искрились неизвестной, нечеловеческой жизнью. Иногда я замечал фигуры погибших. Кто-то из них оказывался пугающе близко, но в целом они оставались устрашающими фантомами, мороком. Я не был им интересен, но, скорее всего, они не могли как следует рассмотреть незваного гостя, так же, как я – их. В своей жизни я убил не одного человека, но пока они не жаждали встретиться. Возможно, за долгое время пребывания в Черном городе они тоже еще не привыкли к движению башен, не осознали, что могут вернуться в мир живых.
Но даже не видя мертвых отчетливо и ясно, я понимал, что мне нечего делать в Иш-ва. Остатки травы почернели и иссохли. Земля потрескалась, она выглядела бледной и неживой, словно солончак. Птицы не пролетали в небесах над Черным городом. По нему снова пронесся низкий звук, и мышцы сократились в неприятной судороге, отвечая этому зову. Мыслить становилось сложно, дыхание затруднялось. Сначала это походило на симптомы сильной усталости, но я понимал, что вряд ли смогу зайти глубоко в расползшийся над обрывом город. Я, словно жалкая мошка, был раздавлен масштабом огромных строений.
Маяк, который звал меня, окончательно пропал, потерялся. Отправиться сюда без сопровождения – какое безрассудство! Кажется, я и сам находился не в лучшем состоянии, чем вспыльчивый Раймонд. В каждом смельчаке есть это желание гибели, стремление к разрыву сосудов и к битве с непобедимым соперником. Глаза подводили, я наблюдал пульсации и вспышки, которые не мог понять.
– Раймонд! – крикнул я, не особенно надеясь на успех.
Крик был заглушен очередной волной потустороннего гула. Я потряс головой, возвращая зрение в норму, и увидел знакомую фигуру.
Раймонд медленно шагал через выжженное поле. Лицо, похожее на изображения ангелов, выглядело пустым. Лукавая улыбка повесы увяла. Зеленые, словно драгоценности, глаза слабо сияли, светлые волосы казались нимбом. Он проходил мимо проклятых камней, ступая по сгоревшим остаткам лагеря, и направлялся к краю обрыва. Руки лежали на рукоятях револьверов, пальцы поглаживали коричневое дерево. Я хотел окликнуть его, но не мог. Башни не причиняли Раймонду вреда, и я никак не мог понять почему.
Но вскоре я понял – Иш-ва поглотил моего порывистого друга. Раймонд погиб.
– Эй! – крикнул я, не будучи уверенным, что мертвый услышит.
Он повернулся в мою сторону, пытаясь узнать.
– Я собирался… – Город будто поглощал мой голос, делая его выхолощенным и непривычным.
Хотя какая разница, что я там собирался. Поздно.
– Кари говорила, что я гонюсь за счастьем. А счастье – всего лишь пыль, выдумка. Важно не стать счастливым, а знать, как устроена жизнь. – Раймонд усмехнулся. – Но теперь, кажется, я знаю, как устроена жизнь. Нет ни Бога-отца, ни цели. Миру на нас плевать, Дрейк. Вот как все функционирует. Мы вольны делать что хотим, и свалить вину не на кого. Чтобы с этим смириться, нужно иметь стальные яйца.
Я не нашелся что ответить – меня поучал мертвый стрелок. На такое я не рассчитывал даже в пьяных снах. И нельзя сказать, чтобы его поучение выходило мудрым.
– Ты умираешь, инквизитор, – сочувственно сказал Раймонд и слабо улыбнулся.
Эта улыбка ужасала. В ней не было ничего человеческого. Он будто хотел подбодрить меня, хотя совершенно забыл, как это делать и зачем.
Я побежал, натыкаясь в тумане на плохо видимые препятствия и не понимая, в какую сторону двигаться в густом лабиринте смерти. Воспоминания о побеге смешались в расплывчатый и невнятный клубок, в бессмысленную кляксу. Кажется, кто-то из мертвых уз