Адриан, в сущности, стал Отступником автоматически. Сын Леди Неукротимой, после ее гибели он воспитывался Капитаном Хромом и Укротителем Ужаса. Никто не осмелился бы возразить против вручения ему формы, и благодаря этому он получил все возможности показать себя и свои таланты. Его способность овеществлять рисунки оказалось чертовски полезной штукой во многих ситуациях.
Но на испытаниях далеко не всегда оценивалась именно полезность. По крайней мере, для зрителей дело было не в ней. Им хотелось, чтобы их поразили, потрясли, даже немного напугали. Они хотели взрывов и землетрясений, так что сила Адриана не произвела бы на них впечатления.
Ну разве что он изобразил бы ручную гранату.
Да уж, ручная граната – это было бы круто.
Как бы то ни было, свое место Отступника он получил вне конкурса, потому и не знал, выбрали бы его или нет.
А сейчас, когда он научился приумножать свои способности, делая себе татуировки, вообще стало неважно, кто что думает о нем и его силе. Он был теперь не просто Скетчем – Отступником и художником.
Отныне он был Стражем, и такого количества способностей, как у него, не было больше ни у одного живого существа – по крайней мере, из известных ему. Он не был похож ни на одного Одаренного. Он трансформировался.
Странно было снова надеть на себя форму Отступника после брони Стража – в облегающем костюме из ткани он вдруг почувствовал себя уязвимым. То и дело он оттягивал пальцем воротник, как будто он мешал ему дышать.
– Поздравляю с началом испытаний, эге-гей!
Обернувшись, Адриан увидел Оскара, идущего вразвалку по бетонному коридору. Он помахал в воздухе своей тросточкой, потом снова на нее оперся.
– Приведи сюда новичков, я готов объявить им приговор.
Невдалеке обнаружилась и Руби, которая вприпрыжку следовала за ним.
– Ну что, как тут дела? – спросила она, становясь рядом с Адрианом, и округлила глаза. – Силы небесные, народу-то сколько!
Поигрывая свисающим с запястья красным камнем, она осмотрела заполненный битком стадион. Затем ее внимание переключилось на столы, поставленные вокруг арены. Их было около сорока, и каждый покрыт красной скатертью. На состязаниях должны были присутствовать все патрульные отряды – разумеется кроме тех, кто в этот вечер был на дежурстве. Всем им предстояло сидеть за столам, глядеть, как полные надежды Одаренные пытаются произвести впечатление, и в конце концов решать их судьбу.
– Неужели патрульных команд уже так много? – продолжала Руби. – Их было чуть ли не в половину меньше, когда я проходила испытания. А в штабе не считают, что и так уже много народу.
– Нас всех не так часто собирают вместе, – заметил Адриан. – Впрочем, я не уверен, что все так уж активно подыскивают себе новых членов.
Он поднял глаза к помосту, подвешенному в дальнем конце арены. Члены Совета, включая его родителей, уже занимали свои места, непринужденно болтая и время от времени улыбаясь на камеру. Здесь была даже Гром-птица. Целители позволили ей прийти с условием, что она не будет делать глупостей, например, пытаться летать.
– Я знаю, члены Совета тоже надеются на появление новых талантов. Ну что ж, поглядим, много ли их наберется.
Руби встряхнула головой, вид у нее был немного обалдевший от шума и суеты.
– Нет, ну как можно состязаться в подобной обстановке? Напряжение просто дикое.
– Вы оба прошли через испытания, – сказал Адриан, – Что же, тогда напряжения было меньше?
– Куда же оно денется, – с нервным смешком ответила Руби, – Я чуть с ума не сошла от страха.
– А я нет, – Оскар ухмыльнулся. – Но я точно знал, что меня отберут. Кто бы отказался иметь такое в своей команде?
Он поднял ладонь, и облако синеватого дыма приняло форму злобного дракона. Тот взмыл к трибунам под крики и визг зрителей.
– Нет, правда. У того трюка бесконечные возможности в практическом плане.
– Серьезно, – с важным видом кивнула Руби. – Бесконечные.
– Забавно, – сказал Адриан. – Я помню, тебе бросили вызов… сколько? Девять команд, все разом?
– Да! – Оскар просиял от приятного воспоминания, – И что же – разве они об этом не пожалели? Это был момент моего триумфа. Я в тот день реально достиг своей вершины. С тех пор ничего подобного в моей жизни не повторялось.
Руби рассмеялась.
– А помнишь, как вытянулась физиономия у Миа Хагнер, когда ты победил Бульдозера? Это было круче всего.
Оскар положил голову на плечо Руби, его глаза сияли.
– Умоляю, продолжай. Расскажи мне обо всем, что помнишь, в мельчайших, жутких подробностях.
Руби положила на его голову свою.
– Я бы рассказала, да только ты тогда заволок всю арену туманом, так что никто из нас ничегошеньки не мог разглядеть.
Оскар прищурил глаз.
– О да. Но поверь – взбучку я им задал что надо.
Адриан отвернулся, наблюдая, как публика на трибунах начала запускать волну. Он отлично помнил испытания всех трех своих товарищей по отряду, хотя в то время сам он еще не был командиром. Данна была принята безоговорочно – способность распадаться на рой бабочек делала ее быстрой, помогала отлично маскироваться, ей не было равных, когда нужно было спрятаться там, где никто другой не смог бы.
Но и Оскару, и Руби был брошен вызов – это означало, что, хотя один отряд оценил их потенциал, остальные команды сомневались в том, что те заслуживают места среди Отступников. Каждому из них пришлось проявить себя в схватке один на один с членом бросившего вызов отряда.
Оскар сумел сразить соперников целым выводком дымовых драконов и армией облачных рыцарей, но кое у кого оставался вопрос, может ли парнишка с костной болезнью, передвигающийся с помощью палки, стать героем города Гатлона. Однако он сразил всех, справившись с самим Бульдозером – Одаренным, который был знаменит тем, что сметал всех и вся на своем пути. Оскар напустил на арене непроглядный туман, ослепив Бульдозера, потом хитростью заставил того гоняться за собой в этом тумане, пока не оказались всего в паре шагов от границы арены. И тогда Оскар расстрелял Бульдозера в упор очередью дротиков из густого черного дыма. Тот закашлялся, стал задыхаться и выскочил за пределы арены – а Дымовой Щит присоединился к Отступникам.
Руби тоже была оценена не сразу. До того она годами практиковалась в боевых искусствах, но ее основную способность – то, что при кровотечении ее кровь кристаллизовалась, превращаясь в похожие на рубины кристаллы – сочли более подходящей для торговли и-под полы, чем для защиты закона. Ей пришлось сразиться с Гильотиной, и та, уверенная, что одержит легкую победу, при первой же атаке резанула Руби по предплечью. Но не прошло и минуты, как Руби ответила на вызов: ее рука внезапно покрылась острыми, как кинжалы алыми сталагмитами. Гильотина получила массу порезов и запросила пощады.
– Схожу-ка я принесу чего-нибудь поесть, – сказал Оскар. – Вам чего, ребята? Соленых крендельков? Хот-догов?
– Мне сладкой ваты, – заказала Руби, – Розовую и голубую, смешанные вместе.
– Заказ принят. А тебе, Скетч?
– Ничего, спасибо, – сказал Адриан.
– Принесу тебе попкорна. Смотрите, чтобы без меня тут не случилось ничего интересного, – он подмигнул и пошел по коридору.
– Ничего не обещаю, – пропела ему вслед Руби. Вдруг у нее загорелись глаза, и она ткнула пальцем в сторону трибун. – Смотри, какой плакат, это же про тебя!
Адриан с удивлением воззрился на женщину, которая держала самодельный плакат: «Эверхарт – мой герой навеки!»
– Уверен, что это про моего отца.
Руби сникла.
– Ты не знаешь наверняка, – Она наклонила голову набок, как будто под другим углом могла прочитать на плакате нечто большее. – Да, ты скорее всего прав. Но можем же мы притвориться, что кто-то посвятил плакат тебе?
– Да мне правда без разницы, – отозвался Адриан, хмуро поглядывая на толпу.]он дождаться не мог, когда все кончится. Не то чтобы все это его нервировало. Скорее… смущало, что ли. Необходимость принимать в этом участие, поддерживать традицию, даже не имея твердой уверенности, что одобряешь ее.
По идее, они обязаны вдохновлять каждого Одаренного… нет, каждого человека на посильные проявления героизма. Так как же можно отвергать тех, кто стремится к той цели?
Кроме того сегодня участниками состязаний станут не только новички, но и сами Отступники. Публика хотела видеть отважных Одаренных, взявших на себя обязанность защищать город, защищать их. Люди желали убедиться, что вверили себя в надежные руки.
И – будем честны – еще им хотелось славно развлечься.
Такой способ пополнять их ряды казался абсурдным. Неужели всем им больше нечем заняться?
– Как там Данна? – спросил Адриан, выхватив глазами еще один самодельный плакат на трибунах, гласивший: «ЧЕРНЫЙ ОГОНЬ, ТЫ МЕНЯ ЗАЖИГАЕШЬ!»
– Грустит, что не может быть здесь, – ответила Руби, – Она терпеть не может сидеть взаперти.
– Как и я, – вздохнул Адриан.
Неожиданно Руби вся подобралась и напряглась. Адриан проследил за ее взглядом. По коридору шла Дженисса Кларк, она же Отмороженная, в окружении своей свиты. Не удостоив Адриана и Руби даже взглядом, они проследовали на арену, хотя отрядам полагалось ждать, когда их пригласят занять свои места.
– Надеюсь, наш стол окажется на другом конце от них, – пробормотала Руби, скрестив руки.
Адриан скривил рот, вспомнив, что два года назад именно Дженисса высказалась против приема Руби в ряды Отступников. Неприязнь Руби было легко понять.
Его самого Дженисса, как и ее товарищи не очень-то занимали. Он и раньше был от них не восторге, и то, как они проявили себя с Анархистами, ничуть не исправило впечатления. Конечно, Адриан не питал симпатии и к Анархистам. Отмороженная и ее компания вели себя, как опьяненные властью громилы. Их поведение было несовместимо с клятвой Отступников, с их кодексом чести. А эти растоптанные ульи и гнезда – пусть даже они принадлежали врагу… Адриан возмущенно поморщился.