— Но что же поделаешь, если его звали Смит, — засмеялся Прюитт.
— Неужели? — спросил Маггио, принимаясь за следующую картофелину. — Прекрасно. У меня был знакомый еврей, которого звали Ходенпил. Я думал, что ты знаешь Бруклин.
Прю улыбнулся, закурил сигарету и прислушался к усилившемуся гомону голосов в канцелярии.
— Слышишь? — спросил Маггио, махнув картофелечисткой в сторону окна в канцелярии. — Вот куда ты попал, дружище. Если ты не дурак, то лучше сматывайся побыстрее назад.
— Не могу, — ответил Прю. — Меня перевели сюда по моей же просьбе.
— Еще один осел, — с грустью сказал Маггио. — Такой же, как я. Мне жаль тебя. Почему ты так поступил?
— А что происходит там?
— Ничего особенного. Это случается часто. Уорден и Дайнэмайт дают вздрючку Уилларду. Обычное дело. А Уиллард сегодня в наряде. Когда его отругают, он постарается все выместить на мне.
— Да, судя по твоим словам, я попал в хорошенькое подразделеньице, — сказал Прю.
— Да, да, — заметил Маггио. — Тебе понравится здесь, дружище, обязательно понравится. Особенно если ты спортсмен.
Маггио сунул руку в бак и вытащил последнюю картофелину.
— А в общем, не обращай внимания на мои слова, — сказал он. — Просто у меня сейчас тяжело на душе. Засиделся я. Нужно съездить к девочкам госпожи Кайпфер, и у меня будет хорошее настроение на целую неделю. — Маггио тяжело вздохнул.
— Ты в карты играешь? В покер, очко или в кости? — вдруг спросил он.
— Конечно, — улыбаясь, ответил Прю. — А ты, видно, завсегдатай в игорном притончнке О’Хейера? — спросил он.
— Некоторое время я ходил туда, но там больно уж велики ставки, — сказал Маггио. — У тебя деньги есть?
— Есть чуть-чуть, — ответил Прю.
— Тогда давай сыграем вечером, — сказал Маггио. Глаза его заблестели. — Сыграем по маленькой. Конечно, если я найду парня из шестой роты, который должен мне три доллара.
— Когда играешь вдвоем и по маленькой, много не выиграешь, — заметил Прю.
— Ничего, и это не плохо, — ответил Маггио, — особенно если у тебя нет денег, а скука страшная. — Он посмотрел на темные пятна на рукавах гимнастерки Прюитта, оставленные содранными лычками. — Вот будешь получать двадцать один доллар, тогда поймешь, браток.
Прю бросил сигарету в урну; войдя в здание, прошел по коридору мимо канцелярии в комнату отдыха. Дежурный по комнате, как видно, одни из тех солдат, которые уклоняются от строевой службы, сидел в изъеденном молью полумягком кресле и со скучающим видом разглядывал комиксы. Между ногами у него стояла швабра. Он даже не пошевельнулся, когда вошел Прюитт.
Прюитт повернул назад, чувствуя себя здесь чужим, и, увидев биллиардный стол в затемненном алькове, остановился около него. Вспомнив о Маггио, ой улыбнулся, потом зажег свет, взял кий, потер его мелом и энергичным ударом разбил пирамиду.
Видимо, сильный треск, нарушивший безмолвную тишину, которая царила здесь после ухода роты на занятия, привлек чье-то внимание, и в двери появилась голова. Увидев Прюитта, человек поправил пальцами свои узкие сверкающие усики и, нахмурив брови, тихо, не проронив ни слова, незаметно подошел к нему. В тишине, нарушаемой только стуком биллиардных шаров, его голос прогремел, как выстрел из пушки.
— Какого черта ты тут околачиваешься? — спросил он строго. — Почему не пошел с ротой? Как фамилия?
Однако этот окрик не напугал Прю. Он только медленно поднял голову над кием.
— Прюитт. Переведен из первой роты, — сказал он. — Ты же меня знаешь, Уорден.
Уорден молчал. Его необъяснимый гнев исчез так же внезапно, как появился. Он спокойно провел рукой по волосам, приглаживая их.
— Ну ладно. — Он улыбнулся, потом спохватился и сразу же стал опять серьезным. — К командиру?
— Так точно, — ответил Прю, сделав еще один удар кием.
— Я помню тебя, — мрачно сказал Уорден. — Маленький горнист… Я тебя позову.
Прежде чем Прюитт успел что-либо ответить, Уорден ушел.
Прюитт снова стал катать шары на биллиарде, думая о том, что Уорден молодец: он не запретил ему играть. Другой начальник наверняка запретил бы. Прюитт забил один шар, затем другой, только один раз промахнулся. Забив все шары, он сложил их в пирамиду и поставил кий на место. С минуту Прюитт постоял в раздумье, затем выключил свет и вышел па веранду.
В канцелярии по-прежнему горячо спорили. Маггио продолжал чистить картошку. Из кухни донесся звон кастрюль и сковородок. В помещении склада неравномерный стук машинки прекратился.
Из канцелярии вышел одетый в белое повар. Он быстро прошагал в кухню и по пути крикнул Маггио, чтобы тот убирался с дороги со своей картошкой.
— Что я тебе говорил? — сказал Маггио, искоса поглядывая на Прюитта.
Прюитт улыбнулся, бросил сигарету и выпустил облако дыма. Так вот она, жизнь седьмой роты, на первый взгляд простая, а на самом деле скрывающая в себе различные страсти и противоречия. И он тоже должен в них окунуться.
Сигарета еще но успела долететь до земли, как из окна послышался громкий голос Уордена:
— Прюитт, иди сюда!
Прюитт почувствовал, что он побежден. Откуда Уорден узнал, что он ушел из комнаты отдыха? Видно, у него была какая-то сверхъестественная проницательность.
Прюитт засунул шляпу под ремень, боясь, как бы кто не утащил ее, пока он будет в помещении. Затем вошел в канцелярию.
— Рядовой Прюитт явился к командиру роты согласно приказу, сэр, — доложил он.
Капитан Дайнэмайт Холмс, кумир любителей спорта на островах, повернул свое длинное, с высоким лбом, выступающими скулами и орлиным носом лицо к стоявшему перед ним человеку и, не глядя, взял листок с приказом о его переводе в роту.
— Вольно! — скомандовал он.
Стол Холмса стоял напротив у двери, а под прямым углом от него — стол старшины, за которым, облокотившись, сидел Милт Уорден. Расслабив левую ногу и заложив руки назад, Прю бросил па него мимолетный взгляд. Уорден испытующе посмотрел па Прюитта.
Капитан Холмс повернулся на вращающемся кресле вправо и несколько секунд смотрел в окно, а затем, резко повернувшись и возвратившись в прежнее положение, произнес:
— Я взял себе за правило всегда беседовать с новичками, Прюитт, — строго сказал он. — Не знаю, к чему ты привык в команде горнистов, но здесь мы действуем по уставу. Любой лодырь сразу получает по заслугам. Гарнизонная тюрьма — вот место для лодырей, пока они не научатся быть солдатами.
Он умолк и строго посмотрел на Прюитта.
— Моя рота, — продолжал Холмс, — это четко работающий механизм, и я не допускаю ничего, что могло бы сбить его с ритма. Если солдат делает свое дело, не сует нос в чужие дела, выполняет мои распоряжения, он будет доволен. Перед ним открываются широкие возможности для продвижения по службе, потому что у меня в роте нет любимчиков. Я поставил перед собой цель — дать солдату все, что он заслужил. Ни больше, ни меньше. Ты начинаешь с нуля, и, как будет дальше, зависит от тебя самого. Понятно?
— Да, сэр, — ответил Прюитт.
— Хорошо, — продолжал капитан Холмс, строго глядя на Прюитта. — Чтобы получить повышение, солдат моей роты должен знать свое дело. Он должен быть солдатом. Он должен доказать мне, что старается. Понятно?
— Да, сэр.
— Хорошо. Хорошо, когда командир и его подчиненные понимают друг друга. — Холмс отодвинулся в кресле и дружески улыбнулся Прюитту. — Будем плавать вместе, как говорят наши коллеги на флоте. Мне всегда приятно иметь в роте хорошего солдата, и я рад принять тебя.
— Благодарю вас, сэр, — ответил Прюитт.
— Хотел бы ты быть ротным горнистом, временно? — спросил Холмс, закуривая сигарету. — Я видел, как ты дрался с Коннорсом в прошлом году. Прекрасное было зрелище, прекрасное. Тебе просто не повезло, а то бы ты выиграл. Тогда мне казалось, что во втором раунде ты наверняка его нокаутируешь.
— Спасибо, сэр, — сказал Прюитт.
Капитан Холмс говорил теперь почти в веселом тоне. «Ну, вот и начинается, — подумал Прю. — Сам напросился, сам теперь и решай. Нет, пускай он сам лучше решает».
— Если бы в декабре, когда начинался сезон, я знал, что ты в нашем полку, я обязательно разыскал бы тебя, — улыбаясь, сказал Холмс.
Прю промолчал. Он почувствовал, хотя и не услышал, как фыркнул от раздражения сидевший слева от него Уорден, казалось с безразличным видом изучавший какие-то бумаги.
— Мне нужен хороший горнист, Прюитт, — произнес Холмс дружески. — У нашего ротного горниста нет опыта. А его помощник занимает это место только потому, что он настоящий болван. Я опасался, что он застрелит кого-нибудь во время строевых занятий. — Холмс засмеялся и взглянул на Прюитта, как бы приглашая его тоже посмеяться.
Милт Уорден (предложивший Сальваторе Кларка в ученики горниста, после того как тот, стоя на посту, чуть не застрелил сам себя) продолжал заниматься своими бумагами, только брови его едва заметно дрогнули.
— Это должность рядового первого класса, — сказал Холмс. — Завтра утром сержант Уорден сразу же отошлет на подпись приказ о твоем назначении.
Холмс ждал ответа Прюитта, но тот ничего не сказал; он наблюдал за ярким солнечным светом, лившимся в комнату через открытое окно, размышляя над тем, сколько времени ему понадобится, чтобы освоиться. Прю никак не мог поверить, что они ничего не знают обо всей его истории. Он почувствовал, что гимнастерка, которая в восемь часов была свежей, вся взмокла от пота.
— Я, конечно, понимаю, — снисходительно улыбнулся Холмс, — рядовой первого класса — это не так уж много, по штатное расписание по сержантскому составу у нас все заполнено. Есть два сержанта, которые вот-вот кончают службу, — добавил он. — Они должны уезжать в следующем месяце.
Жаль, что сезон почти кончился, а то ты мог бы начать тренировки сегодня же; расписание рассчитано до конца февраля. Но это ничего, — продолжал Холмс, улыбаясь, — если ты не будешь участвовать в полковых соревнованиях в этом году, то за тобой сохранится право участвовать в ротных осенью. Ты видел кого-нибудь из наших ребят в этом году на городском ринге? — спросил Холмс. — У пас есть хорошие ребята, я уверен, что кубок опять останется у нас. Мне бы хотелось знать твое мнение о некоторых из них.