удь обменяем.
— Ладно, — тихо ответил Прюитт.
— Так или иначе, женщин вокруг нет. Разве только офицерские жены иногда будут проезжать мимо каменоломни, но на них тебе нечего рассчитывать. Значит, беспокоиться не о чем.
— Спасибо, я и не беспокоюсь.
— Ну попереживать тебе, конечно, придется, но это скоро пройдет, — доверительно сказал кладовщик.
Один из конвоиров ухмыльнулся. Прю вдруг вспомнил об Альме и почувствовал острую обиду. Он не видел ее уже больше двух недель, а три месяца — это еще шесть раз по две недели. Четырнадцать недель разлуки!
Прюитт вспомнил, что просил Уордена позвонить Альме, но ему теперь хотелось надеяться, что тог не выполнил его просьбу. Ведь всякое может случиться. Человек есть человек. А Уорден — красивый парень, рослый и сильный. Одним словом, интересный мужчина.
Эти размышления Прюитта прервал голос одного из конвоиров.
— Чего это ты так уставился на меня?
— Нет, я ничего, — пробормотал Прюитт, находясь все еще во власти своих мыслей.
— Вот тебе шляпа, — сказал кладовщик и передал Прюитту рабочую шляпу очень странной формы. — К сожалению, пилоток мы здесь не выдаем. Видно, снабженцы забыли о нас.
Конвоиры громко рассмеялись.
Прюитт примерил шляпу. Он старался сохранить спокойствие и считал, что лучшее средство для этого — смеяться вместе со всеми. Шляпа, как и гимнастерка, была здорово велика Прюитту и сразу провалилась до ушей.
— Ты отлично выглядишь, дружище, — весело сказал кладовщик. — Особенно если надвинешь шляпу еще пониже… Ну как представление, нравится? — спросил кладовщик, повернувшись к конвоирам. Те дружно расхохотались.
— Ну ладно, хватит, — сказал Хэнсои и, обращаясь к Прюитту, скомандовал: — Пошли.
Кладовщик опередил конвоиров и выглянул в коридор. Там никого не было.
— Угостил бы сигаретой, Хэнсон. В благодарность за представление.
Хэнсон тоже выглянул в коридор. Там действительно никого не было. Он быстро сунул руку в карман гимнастерки, вытянул из пачки сигарету и бросил ее к ногам кладовщика. Тот жадно схватил сигарету и спрятал за кучу одежды. Хэнсон дал пинка Прюитту и толкнул его к двери.
— Ну давай пошли, — решительно сказал Хэнсон. И все трое зашагали по коридору к тюремным баракам.
— Ты, Хэнсон, когда-нибудь попадешься, — проговорил шедший рядом с ним второй конвоир.
— Не попадусь, если ты меня не выдашь, Турнипхэд?
— Я честный человек.
— А разве не ты выдал заключенного на прошлой неделе, когда тот курил опиум?
— Там совсем другое дело, — ответил Турнипхэд. — Кроме того, тот парень был настоящее дерьмо.
Видно, Хэнсону нечего было ответить, и разговор оборвался.
Двойные двери тюремных бараков были широко открыты. Конвоиры привели Прюитта в ближайший из трех бараков, расположенный ближе к западу. В нем было пусто. Это было продолговатой формы помещение с окнами по обеим сторонам. На окнах висели плотные металлические решетки. На полу в два ряда стояли двухъярусные пары. Над нарами висели прикрепленные к стене полки. Здесь хранились личные вещи заключенных, причем соблюдался строгий порядок их размещения па полке. В самом низу лежал комплект рабочего обмундирования, потом шляпа, комплект нижнего белья и гетры. Рядом — предметы туалета: бритва, кисточка для бритья и мыльная палочка, мыльница и сложенное вчетверо полотенце. Все эти предметы были уложены у всех одинаково, в строго определенной последовательности.
Прюитту показали его место на нарах, и, пока он застилал свою постель, конвоиры спокойно покуривали. Когда Прюитт кончил работу, Хэнсон подошел и внимательно осмотрел все вокруг.
— Постель убрана хорошо, а полка не в порядке.
— Мне кажется, здесь все хорошо, — возразил Прюитт.
— Посмотри па другие полки.
— Никакой разницы не вижу, — настаивал Прюитт.
— Ты давно в армии?
— Пять лет.
— В общем, это твое дело, — сказал Хэнсон. — Ты готов? — Он направился к выходу. Прюитт почувствовал опасность и остался на месте.
— Подождите, — сказал он. — Я хочу, чтобы все было в порядке.
Турнипхэд расхохотался. Хэнсон, улыбаясь, подошел к Прюитту и дружелюбно сказал:
— Майор Томпсон проверяет порядок каждое утро. В кармане у него всегда имеется отвес.
Прю посмотрел на полку, подошел к ней и снял уложенную в кипу одежду. Потом снова начал укладывать по порядку, а Хэнсон внимательно наблюдал за ним.
— Бритва, кисточка для бритья и мыльная палочка должны находиться строго на одной линии. Мыльницу нужно положить в центре полотенца.
Прю уложил все, как требовалось, и отошел в сторону, критически оценивая свою работу.
— Ты знаешь, что такое отвес? — спросил Хэнсон.
— Да.
— А я узнал это только, когда попал сюда, — сказал Хэнсон. — Им пользуются плотники.
— Да, — ответил Прю. — И каменщики.
— А для чего?
— Не знаю. Кажется, чтобы проверять правильность укладки кирпичей но вертикали. Чтобы стена была прямой сверху донизу.
— Ну вот, — сказал Хэнсон, обращаясь к Турпипхэду, — я же говорил тебе, а ты уверял меня, что эту штуку изобрел майор Томпсон, чтобы проводить осмотр.
— Я раньше ни о каком отвесе никогда ничего не слыхал, — зло заметил Турнипхэд. — А он такой человек, что мог бы эту штуку сам придумать. Я и сейчас не уверен, что ее придумали другие.
— Перестань болтать чепуху, — раздраженно сказал Хэнсон. — Ты же слышал, что сказал этот парень.
— Мало ли что он может сказать.
Спор продолжался бы, если бы не Прюитт, который, уложив в это время вещи на полке, как требовалось, спросил:
— Ну как теперь? По-моему, я уложил отлично.
— По-моему, тоже, — согласился Хэнсон, но потом, подумав, сказал: — Только я не гарантирую тебе, что майор Томпсон останется доволен. А теперь пошли, а то сейчас сюда могут прийти.
Прюитт обратил внимание па то, что входы в каждый барак были тщательно изолированы друг от друга. Расстояние между бараками не превышало десяти футов.
— В среднем бараке мы содержим наиболее опасных преступников. Пространство между этим бараком и остальными круглосуточно освещается прожекторами, — пояснил Хэнсон.
— Наверно, отсюда трудно убежать, — заметил Прюитт.
— Да, нелегко, — согласился Хэнсон.
— И пулеметы есть?
— Есть, и не одни.
— Суровая система, — сказал Прю.
— Суровая, — подтвердил Турнипхэд.
Хэнсон, слегка тронув Прюитта за плечо, сказал:
— Подожди-ка.
Прюитт остановился, раздумывая над тем, что эти парии не так уж плохо с ним обошлись. У него даже появилась надежда, что и с остальным тюремным персоналом ему удастся тоже поладить.
Они остановились у доски объявлений. В самом центре, на почетном месте, среди напечатанных на пишущей машинке приказов и инструкций, был прикреплен рисованый портрет Джона Диллинджера в картонной рамке. Под портретом крупным шрифтом была сделана следующая надпись:
«Джон Днллпнджер впервые отбывал тюремное заключение в Скофилдской гарнизонной тюрьме на Гавайских островах. Тюрьма находится в ведении Скофилдской роты военной полиции и считается одной из самых строгих тюрем в американской армии. Режим был настолько строгим, что после освобождения из тюрьмы Джон Диллинджер поклялся отомстить правительству США, даже если правительство когда-ни-будь и добьется его смерти».
Под этим текстом следовала подпись, сделанная карандашом, но очень заметная: «Оно этого добилось».
Прю снова взглянул на последние слова и рисунок. Приступ глухого ожесточения охватил его. Конвоиры, улыбаясь, наблюдали за ним, и Прюитт почувствовал, что должен сдержаться, чтобы не наговорить каких-нибудь дерзостен.
— Зачем вы мне это показываете? — спросил он.
— Мы знакомим с этим каждого новичка. Таков приказ майора Томпсона, — ответил Хэнсон.
— Я уже все прочитал. Куда теперь?
— Сейчас мы отведем тебя к майору Томпсону, — сказал Хэнсон. — А потом на работу.
Прюитт внимательно посмотрел на Хэнсона. В его улыбке он не находил издевки. Конвоир просто развлекался, как будто наблюдал за ребенком, который пытается произнести трудное, незнакомое ему слово.
— Пошли, — сказал Прюитт. — Чего мы ждем?
— Майор Томпсон гордится этим рисунком и подписью к нему, — тихо заметил Турнипхэд. — Можно подумать даже, что это его рисунок. Оп считает, что по реакции заключенного на этот рисунок можно судить о его характере.
— Пошли, пошли, — дружески улыбаясь, произнес Хэнсон. — Но теперь нужно идти строевым шагом.
Они подошли к административному зданию, прошли вдоль коридора к первой двери справа.
— Направо! — четко скомандовал Хэнсон.
Конвоиры застыли на месте, пока Прюитт выполнял команду, а потом вслед за ним, двигаясь на расстоянии полушага, справа и слева от него, вошли в кабинет майора Томпсона.
— Стой! — прозвучала команда Хэнсона. Это был красивый, блестяще выполненный строевой момент. Прю стоял в двух шагах от массивного дубового стола Томпсона, а за ним замерли но стойке «смирно» два конвоира.
Майор Томпсон одобрительно взглянул на конвоиров, потом взял со стола несколько бумаг и стал рассматривать их сквозь очки в позолоченной оправе.
Майор Томпсон небольшого роста, широкогрудый человек. С левой стороны на гимнастерке виднелась колодка орденских планок. Это был кадровый офицер, служивший в армии еще с 1918 года.
— По документам ты из Кентукки, — сказал Томпсон. — Твоих земляков у нас здесь совсем мало. Я бы даже сказал, что они у нас пользуются особым спросом. Многие из них шахтеры, но, судя по твоей комплекции, ты не шахтер.
— Нет, я но шахтер… — начал было Прю, но в этот момент почувствовал сильный удар сзади в область почек, — сэр, — быстро добавил он.
Майор Томпсон одобрительно Кивнул, сверкнув оправой очков.
— Это уже лучше, — сказал он. — Наша цель — воспитать у людей трудолюбие и научить их правильно мыслить. Мы хотим, чтобы они снова обрели желание исправно выполнять солдатский долг. Думаю, что и ты не захочешь сойти с правильного пути?