– Конечно, – откликнулась Джейн и забрала пионы, стараясь не смотреть на колокольчик, дожидавшийся у Мелоди буквально под рукой на тот случай, чтобы при какой-нибудь нужде она могла вызвать Нэнси. Потому что было совершенно очевидно, что Мелоди хотела побыть с капитаном Ливингстоном наедине, и Джейн не возражала против того, чтобы подарить им несколько минут. Да, капитан не отличался той изящностью манер, что была присуща мистеру Дюнкерку, но его молодость и бойкий юмор куда больше подходили характеру Мелоди. Джейн унесла цветы из гостиной и принялась искать вазу, затем расправила их красивее, не торопясь возвращаться в гостиную. А затем постаралась как можно выразительнее пошуметь, предупреждая о том, что вот-вот зайдет. Так что капитана Ливингстона она застала на прежнем месте, в том самом кресле, а вот румянец на щеках Мелоди стал куда ярче, чем прежде.
– Куда лучше поставить букет?
Мелоди указала на небольшой журнальный столик, стоящий у края дивана:
– Вон туда – так я без труда смогу любоваться ими и с теплотой вспоминать о тех добрых людях, что передали мне этот букет.
Пристроив вазу на указанное место, Джейн вернулась в кресло и снова взяла в руки томик Купера. А Мелоди с капитаном принялись беззаботно болтать о вчерашнем дне, обсуждая минувшие события и снова переживая испытанное удовольствие, в деталях вспоминая каждую мелочь. Затем в дверь постучали, и спустя пару минут Нэнси пригласила в комнату мистера Дюнкерка.
– Вижу, мы здесь по одному и тому же делу, – заметил он, увидев капитана Ливингстона. А затем вытащил из кармана три тонкие книжечки – части романа «Итальянец», написанного миссис Радклиф[12]:
– Моя сестра предположила, что вам, возможно, захочется что-нибудь почитать, пока вы выздоравливаете.
– Радклиф! – Мелоди просияла от радости. – Словами не передать, как я обожаю миссис Радклиф!
– В таком случае, боюсь, я не принес вам ничего новенького, чем вы могли бы себя развлечь.
– Напротив, потому что «Итальянца» у меня нет. Я читала только «Удольфские тайны», и они показались мне такими захватывающими, такими невероятно интересными! А вы что скажете о книгах миссис Радклиф, капитан Ливингстон?
– Скажу, что здесь вы меня обскакали: я не читал ни одной книги миссис Радклиф. В море не так уж часто выдается свободная минутка, чтобы что-нибудь почитать, особенно когда имеешь дело с флотом Чудовища[13]. – С этими словами он слегка выпрямил спину и выразительно взглянул на мистера Дюнкерка исподлобья. Тот поднял бровь, демонстрируя, что прекрасно понял, на что намекает капитан, и что на этот намек ему августейше наплевать.
– Весьма прискорбно. На мой взгляд, чтение – наилучшее средство для развития ума, – очень вежливо улыбнулся он, и Джейн едва не рассмеялась: так ловко мистер Дюнкерк вывел Ливингстона из разговора. – Позвольте поинтересоваться, как ваша лодыжка? – спросил он, поворачиваясь к Мелоди.
– Гораздо лучше, спасибо. Я весь день лежу исключительно потому, что матушка начинает сильно беспокоиться, стоит мне попробовать встать.
– Ее можно понять, учитывая, что вы дважды вывихнули одну и ту же лодыжку, да еще за столь короткое время. Вам стоит позаботиться о том, чтобы на этот раз она полностью зажила, – ответил мистер Дюнкерк.
Мелоди оглянулась на Джейн, безмолвно умоляя ее о чем-то, затем снова повернулась к мистеру Дюнкерку. Она заверила его, что приложит все усилия для выздоровления, но Джейн прочитала по ее глазам гораздо больше. Та не просто просила помощи – одного этого взгляда хватило, чтобы понять, что Мелоди не хочет, чтобы сестрица раскрыла ее обман. Мелоди ведь никак не травмировала ногу в тот день, когда бросилась догонять мистера Дюнкерка, но сейчас, когда она сначала побледнела, затем тут же покраснела, Джейн сообразила еще одну вещь.
Она вспомнила, что вчера вечером лодыжка Мелоди не опухла ни капельки.
Эта мысль заставила ее с ужасом заподозрить, что и нынешняя травма была притворством и что Мелоди никак не пострадала вчера вечером. И Джейн тихо порадовалась, что ни один из джентльменов не смотрит сейчас на нее, потому что мысли, роившиеся у нее в голове, вызывали такую бурю чувств, что скрыть ее не удавалось никоим образом. Мелоди, заметив выражение лица сестры, побледнела еще сильнее.
Джейн отчаянно захотелось, чтобы джентльмены поскорее ушли – так она смогла бы расспросить сестру напрямую. Ведь это было невозможно – попросту невозможно! – чтобы ее сестра так нахально солгала, чтобы привлечь внимание мистера Дюнкерка.
Сколько же именно в ее травме было притворства? Действительно ли Мелоди запнулась и упала или же даже само падение было частью ее tableau vivant, устроенной для мистера Дюнкерка? Потому что именно он, а вовсе не капитан Ливингстон был тем зрителем, ради которого затевался весь спектакль, иначе Мелоди разыграла бы его еще тогда, когда, кроме капитана, никого рядом не было.
Остаток утра показался Джейн мучительно долгим – она изо всех сил старалась скрыть свои подозрения от обоих мужчин, а Мелоди делала все, чтобы удержать их подольше.
Джейн едва могла поверить в тот внушительный перечень достижений, который был озвучен гостями, чтобы впечатлить Мелоди: стоило мистеру Дюнкерку упомянуть своего охотничьего пса, как капитан Ливингстон тут же заговорил о собственном псе и о том, насколько высокую изгородь может перепрыгнуть его лошадь, что, в свою очередь, сподвигло мистера Дюнкерка вспомнить забавный случай с предыдущей охоты…
Эти разговоры замыкались в утомительный круг, Джейн делала вид, что внимательно слушает, зато Мелоди, похоже, была совершенно очарована попытками мужчин перещеголять друг друга, хотя Джейн знала, что сестрица совершенно равнодушна к охоте. Просто было совершенно очевидно, что она не желает оставаться с Джейн наедине, так что изо всех сил старается сделать так, чтобы гости задержались еще ненадолго.
В какой-то момент капитан Ливингстон заметил, что за окном отличная погода, и Мелоди тут же откликнулась:
– Ох, как бы я хотела выйти и подышать свежим воздухом! Однако мне остается лишь надеяться, что и завтра погода будет такой же славной.
После этого мужчинам ничего не оставалось, кроме как предложить ей помощь. Усадив ее в кресло, они вдвоем подняли его и вынесли на лужайку. Джейн, снова вынужденная играть роль сопровождающей, направилась следом, молясь, чтобы пришел кто-нибудь из родителей и она смогла бы со спокойной душой уйти.
Хотя она и понимала, что стоит помочь сестрице заполучить жениха, ее невероятно коробили те игры, в которые играла Мелоди. Через некоторое время пришла Нэнси и сообщила, что чай подан, и джентльмены занесли Мелоди обратно в дом и наконец-то откланялись. Мистер Дюнкерк, как выяснилось, пообещал Бет, что отправится с ней на конную прогулку, а капитану Ливингстону предстояло выполнить кое-какие поручения леди Фитцкэмерон.
После того как входная дверь захлопнулась и гости благополучно отправились восвояси, Джейн обернулась к Мелоди – все это время она подбирала слова, чтобы начать разговор. Потому что если она все-таки ошиблась насчет Мелоди, то эти подозрения могут непоправимо испортить их отношения. Но Джейн так и не успела задать ни одного из сформулированных ею вопросов; едва обернувшись, она увидела, что Мелоди сидит, уверенно поставив обе ноги на пол, а ее глаза полны слез.
– Ох, Джейн, прости меня! – Мелоди схватилась за голову; Джейн еще никогда не видела сестру в такой истерике. – Я вовсе не хотела!.. Не знаю, зачем я это сделала… но после того, как все случилось, я уже не знала, как все исправить… Это очень скверно, да, я знаю, но, пожалуйста, ничего не говори… – Она подняла глаза, покрасневшие от жгучих слез стыда. – Умоляю тебя, никому не говори…
Джейн подошла ближе и села напротив Мелоди – больше ради того, чтобы выиграть пару минут и обдумать услышанное.
– То есть я правильно понимаю, что ты вовсе не вывихнула вчера никакую лодыжку?
– Этот вывих – точно такой же, как и тот, что якобы приключился со мной пару дней назад. Если меня что и терзает по-настоящему, то лишь моя собственная зависть. – Мелоди откинулась на спинку дивана.
– Зависть? Чему или кому же ты так завидуешь, что аж решилась прикинуться пострадавшей?
– Тебе! Как я могу тягаться с тобой и твоими невероятными талантами? Я видела, как все восхищались твоей tableau vivant и как потом смотрели на меня, как будто спрашивали, что умею делать я, – а я не умею ничего! Я не умею ничего из того, что могло бы прийтись по вкусу такому человеку, как мистер Дюнкерк. А потом, когда я споткнулась и потеряла туфлю, мистер Дюнкерк… – она вздохнула и снова закрыла лицо ладонями, – …он тут же оказался рядом, так неожиданно, так быстро, и принялся помогать мне встать, и мне захотелось, чтобы это продлилось чуть подольше, так что я притворилась, будто мне больнее, чем было на самом деле… а потом еще и капитан Ливингстон бросился мне на выручку, и… Да, это было неправильно. Я сама знаю, что это было неправильно. Но ты должна понять, почему мне не хватило духу сознаться, что у меня ничего не болит.
Джейн покачала головой – она с трудом могла поверить, что сестра ей завидует. Ей-то! Той, у кого нет ни малейшей надежды выйти замуж, несмотря на всю сумму, припасенную сэром Чарльзом в качестве приданого. Но еще сильнее ее беспокоило то, в чем созналась ее сестра.
– Ты могла бы спокойно объяснить, что травма оказалась не такой страшной, как показалось на первый взгляд, и что ты просто слишком сильно испугалась и решила, что у тебя не растяжение, а полноценный вывих. Ох, Мелоди, о чем ты только думала?
– Я не думала! Я чувствовала! Разве испытывать чувства – это что-то плохое? Я никому не причинила вреда, кроме себя самой, и к тому же он ведь пришел сегодня, да? Прошу тебя, – она умоляюще сложила руки, переплетя пальцы, – никому об этом не рассказывай! Я умру, если он об этом узнает.