Джейн подумала о мистере Дюнкерке, обо всех тех счастливых часах, что провела в компании Бет, – тех, что позволили ей повнимательнее изучить его характер и убедиться, что он именно такой славный и честный во всех отношениях человек, каким казался на первый взгляд. До сих пор она не позволяла себе даже и надеяться на что-либо, но если то место, что прежде занимал в сердце Мелоди мистер Дюнкерк, и впрямь отошло капитану Ливингстону, то это означало бы, что самая главная помеха исчезла. Теперь Джейн могло помешать разве что ее собственное невзрачное лицо и неловкая осанка, но разве такой человек, как Эдмунд Дюнкерк, не сочтет ее таланты важнее внешних недостатков?
Но все это были пустые фантазии, недостойные даже того, чтобы признаваться в них самой себе, не говоря уже о том, чтобы пересказать их отцу, пусть Джейн и была ему бесконечно благодарна за заботу о ее благополучии. Так что она ответила просто:
– Нет, такого человека нет.
Сэр Чарльз отвлекся от разглядывания куста и оглянулся на нее. И Джейн спокойно выстояла под его взглядом, зная, что нисколечко его не обманывает.
Потому что та робкая надежда, что едва теплилась в ее сердце, не стоила того, чтобы о ней говорить.
В тот вечер, когда в имении леди Фитцкэмерон проходил званый ужин, сэр Чарльз вручил жене и обеим дочерям по бутоньерке из цветов, собственноручно собранных им в розовом саду, в самом сердце садового лабиринта. Несмотря на то что ему все-таки понадобилась помощь Нэнси, чтобы превратить их из просто странного набора цветов в нечто приемлемое, итог вышел таким славным, что и миссис, и обе мисс Эллсворт, не медля ни секунды, прицепили их на корсажи своих платьев.
Джейн стояла возле зеркала в своей комнате, пытаясь наиболее выгодным образом приладить бледно-розовые цветочки, подаренные отцом. Пока сестра и мать вовсю суетились в соседней комнате, готовясь к празднику, Джейн, улучив минуточку, позволила себе то, о чем раньше даже не задумывалась.
Она наложила на себя небольшие чары.
Совсем маленькие – ей просто неожиданно стало интересно, как бы выглядело ее лицо, если бы ее нос был не таким длинным. Скручивая и поворачивая лоскуты эфирной ткани, Джейн придала ему другие пропорции, больше подходящие ее лицу. И задышала чуть чаще, повернув голову и изучая получившийся образ, не переставая крепко удерживать нити, закрепляющие лоскут чар на положенном месте. Сейчас, когда нос не выпирал так явно, ее взгляд стал как будто не таким строгим. А подбородок, пусть и по-прежнему острый, теперь не выглядел так, словно им можно кого-нибудь проткнуть.
В этот момент в комнату неожиданно вошла Мелоди, и Джейн торопливо отпустила лоскут.
– Джейн! Что это ты делаешь?
– Да так, просто развлекаюсь. – Та покраснела и снова принялась поправлять розы на лифе.
– Я все видела. – Мелоди подошла ближе. – Ну-ка, сделай так еще раз.
– Нет. Я просто баловалась, чтобы убить время.
По лицу Мелоди было видно, что та нисколечко в это не поверила.
– Что ж. Тебе стоит подумать о том, чтобы баловаться почаще.
Безжалостно-будничный тон, которым были сказаны эти слова, резанул Джейн по сердцу. Она отвернулась, пытаясь скрыть подступающие слезы, но Мелоди все равно их заметила.
– Ох, Джейн, нет, прости меня! Я просто хотела сказать, что ты ведь такая умная и, кхм, если уж даже мисс Фиткцэмерон занимается подобными вещами, то уж тебе это точно не повредит. Разве наложить такие чары – это не то же самое, что подобрать платье, которое выгоднее подчеркнет фигуру, или сделать укладку, от которой шея станет казаться длиннее?
На мгновение Джейн позволила себе поддаться мнению сестры. В самом деле, такие чары могут повредить разве что ее собственному здоровью. Но подобную мысль тут же заглушил голос совести.
– Представь, что будет, если на меня заглядится какой-нибудь мужчина, решивший, что мой нос и впрямь не такой длинный? А ведь однажды наступит такой день, когда мне придется скинуть покров иллюзий. И чем больше он привыкнет видеть меня с одним носом, тем сильнее его шокирует неожиданная перемена моего облика. – Джейн покачала головой, отгоняя соблазн прочь. – Я не буду больше так делать. Это было просто досужее баловство.
Мелоди нахмурилась и смерила ее долгим взглядом, обдумывая услышанное.
– Иногда мне хочется, чтобы ты была не такой угодливой в своих суждениях. Ради твоего же собственного блага.
Ответить Джейн не успела – в комнату торопливо вошла леди Вирджиния. Занятая попытками приладить к собственному лифу подаренную бутоньерку, она не заметила тот холодок, что воцарился между ее дочерьми. Как только розы заняли наконец положенное место, семейство спустилось вниз, где дожидалась коляска, и отправилось в Бэнбри-мэнор.
Леди Фитцкэмерон была известна тем, что уделяла огромное внимание убранству стола, но не испытывала ни малейшего удовольствия непосредственно от общения с гостями. Все те разы, когда семейство Эллсворт являлось на званый ужин, хозяйка принимала их с величайшей любезностью, но в этой любезности не было ни капли дружеского тепла. Она сполна выплачивала дань вежливости и охотно уделяла соседям внимание, но на этом все заканчивалось: по-настоящему она беспокоилась, судя по всему, исключительно о собственной семье. Тем не менее те знаки внимания, что она оказывала капитану Ливингстону, были столь любезными, что уже походили на искреннюю заботу, и Джейн даже заподозрила, что леди Фитцкэмерон так и не оставила намерений сосватать за него свою дочь. Едва Джейн успела войти в гостиную, как ее тут же встретила Бет, и оставшееся до ужина время они скоротали за разговором – Джейн лишь разок отвлеклась, чтобы засвидетельствовать свое почтение чете Марченд.
И ей, и мисс Дюнкерк было страшно интересно взглянуть, что же в конечном итоге получилось у мистера Винсента.
– Знаешь, в последние две недели он трудился денно и нощно, – сообщила Бет. – И продолжал приходить к нам, чтобы провести урок, но засыпал сразу же, стоило ему присесть. Конечно же, я его не тревожила, а он почти ничего не говорил, когда просыпался. Я позволяю ему верить, что он прикрыл глаза всего на минуточку, но на самом деле он проспал добрых полчаса, если не больше. А еще он храпит, представляешь? У него такой забавный, такой милый храп – примерно как у маленькой кошечки.
– Не могу представить себе храпящую кошечку, – ответила Джейн.
– Ей-богу, у меня была кошечка, которая всегда спала, спрятав мордочку под лапки. И мистер Винсент храпит прямо как она. И такой тоненький звук в исполнении такого здоровенного медведя – это весьма забавно. – Бет, рассказывая, то и дело украдкой посматривала по сторонам: ее мысли явно занимал кто-то другой. Она не задерживала взгляда ни на ком конкретном, но Джейн начало казаться, что она высматривает капитана Ливингстона. С учетом того, что он стоял возле мистера Дюнкерка, возможно, Бет попросту хотела убедиться, что брат по-прежнему рядом. В обществе Джейн мисс Дюнкерк вела себя свободно, однако в толпе гостей частенько начинала нервничать. И даже от того, что в гостях у леди Фитцкэмерон собрались исключительно знакомые ей люди, Бет ничуть не становилось легче.
Пока они разговаривали, в комнату вошел мистер Винсент, и хозяйка любезно поприветствовала его. Весь облик чароплета выдавал усталость: его щеки запали, волосы были взъерошены, а ощущение мощи, скрывавшейся в его теле, исчезло. Джейн была так потрясена этой разительной переменой его внешности, что не смогла полностью скрыть свои эмоции – да и не она одна, – однако мистер Винсент сделал вид, что ничего не заметил. К тому же, должно быть, он уже привык к тому, что Джейн из раза в раз смотрит на него с изумлением, так что он попросту низко поклонился леди Фитцкэмерон и ответил:
– К вашим услугам, миледи.
Джейн сообразила, что он так и работал вплоть до того самого момента, как вошел в эту гостиную. И удивилась тому, как леди Фитцкэмерон хватило духу устроить званый ужин, не зная наверняка, успеет ли он завершить интерьерные чары. Но на лице хозяйки не дрогнул ни один мускул – она повела дам в столовую, предоставив капитану Ливингстону играть роль хозяина и пригласить джентльменов пройти следом.
Все женщины, шедшие впереди Джейн, на пороге непременно останавливались, ахая на разные лады, а затем неторопливо проходили вперед, вертя головой в восторженном изумлении.
Джейн, в свою очередь, и вовсе едва не споткнулась, увидев убранство столовой. В день бала интерьерные чары еще не были закончены, и Джейн изумлялась в первую очередь красоте и элегантности картины, но она и представить не могла, насколько гармоничной, насколько совершенной окажется эта иллюзия в конечном итоге.
Комната будто исчезла: стены полностью сменились высокими деревьями, а потолок превратился в небо, в котором поблескивали звезды и сияла луна. Деревья шелестели на искусственном ветерке, приносившем нотки жасмина и приятно-терпкий запах сырой глины. А ручеек – тот самый, что так очаровал тогда Джейн, – продолжал негромко журчать, но теперь к нему присоединились трели соловья, сидевшего на одной из ветвей. Птичка пела аккурат с нужной громкостью, чтобы не выбиваться из общей массы звуков.
А травяной покров, устилавший пол, и вовсе выходил за рамки того, на что в принципе могут быть способны чары.
Посреди этой поляны стоял стол из красного дерева, но вместо того, чтобы выбиваться из общей картины со всеми этими тарелками и серебряными приборами, рассчитанными на сорок персон, он выглядел частью волшебной сказки. Хрусталь и серебро мерцали, и их строгие геометрические линии контрастировали с дикой несовершенной красотой деревьев, образуя тщательно выверенную гармонию.
Несмотря на иллюзорную ночь, комната не выглядела темной благодаря огромному количеству подсвечников на столе – казалось, будто одно из созвездий спустилось с небес. Джейн отыскала за столом незанятое местечко и встала возле него, восторженно оглядываясь по сторонам. Да как же мистеру Винсенту в голову пришло, что она могла бы потягаться с ним в мастерстве?..