Следом за дамами вошли мужчины, и один из друзей капитана Ливингстона объявил, что на время первого блюда Джейн – его партнерша за ужином[17]. Мистер Баффингтон был невысок ростом, с цветущим лицом человека, склонного к удовольствиям, но при виде Джейн он поклонился ей изысканно-любезно и прямо-таки лучился обаянием; Баффингтон заявил, что очень рад с ней познакомиться и что капитан Ливингстон много о ней рассказывал. Джейн невольно задумалась, что именно мог рассказывать о ней – или о Мелоди – капитан своему приятелю. Мистер Баффингтон выдвинул для нее стул, непринужденно болтая о том, как ему жаль, что лес вокруг ненастоящий, иначе в нем вышло бы славно поохотиться. И, без сомнения, воспринял ее молчаливый восторг как знак того, что ей интересно послушать про его охотничью свору.
Хотя на самом деле Джейн не могла перестать восторгаться масштабами окружавшей их иллюзии. Сейчас она как никогда понимала, отчего мистер Винсент выглядел таким уставшим. Глядя на ранние наброски интерьерных чар тогда, на балу, она полагала, что ему осталось доделать совсем немного. Однако выходило, что она и вполовину не представляла истинный объем его задумки.
Стул справа от нее скрипнул – соседом Джейн оказался мистер Дюнкерк. Застольный этикет обязывал его первую половину ужина развлекать беседами миссис Эллсворт – та как раз сейчас болтала с ним, проявляя к окружающей красоте не больше интереса, чем мистер Баффингтон. Но после разворота стола именно мистер Дюнкерк станет партнером Джейн по ужину. Сам ли он выбрал это место или просто так получилось? Сердце Джейн забилось в мигом показавшемся тесном корсете, но она постаралась отогнать эти мысли прочь и не искать никакого тайного смысла в этом соседстве. К тому же ей хотелось извиниться перед мистером Дюнкерком за болтовню леди Вирджинии, однако до того, как стол будет развернут, придется сосредоточиться на беседе с мистером Баффингтоном, оставив бедного мистера Дюнкерка выслушивать матушкины банальности.
Джейн разглядывала столовую, давя желание заглянуть под иллюзорный покров. Атмосфера в зале царила такая успокаивающая, что Джейн позволила себе расслабиться и не думать о том, как были созданы эти деревья, птицы и звезды. Последовав совету мистера Винсента наслаждаться искусством просто так, не пытаясь «заглянуть за ширму», она неожиданно ощутила прилив странной и сладкой тоски. Эффект от этих чар простирался далеко за рамки простого воздействия иллюзий и вызывал буквально осязаемые эмоции. И Джейн даже представить себе не могла, как можно создать иллюзию, так сильно воздействующую на все чувства разом.
Она оглянулась на край стола, туда, где сидела Мелоди, – сестрица оказалась между пожилым викарием, жившим в Бэнбри, и мистером Марчендом. К чести Мелоди, она не забывала любезно уделять внимание викарию, но ее взгляд то и дело устремлялся во главу стола, туда, где капитан Ливингстон со всем тщанием исполнял роль хозяина на правах единственного мужчины из рода Фитцкэмерон, присутствующего на сегодняшнем ужине. Его внимание было приковано к партнерше по ужину, однако он каким-то образом умудрился вовлечь в беседу и мисс Фитцкэмерон. Джейн не могла разглядеть лица партнера хозяйской дочери и не знала, как он реагирует на то, что вниманием мисс Фитцкэмерон полностью завладел кто-то другой, но подозревала, что природное обаяние капитана Ливингстона поможет гостю не чувствовать себя обиженным.
Когда все гости устроились за столом, леди Фитцкэмерон кивнула племяннику, сидевшему во главе; капитан встал с места и поднял бокал в честь мистера Винсента – тот сидел по правую руку от виконтессы в качестве почетного гостя сегодняшнего ужина:
– Дорогие друзья! Мистер Винсент – чароплет, не знающий себе равных, и данная работа тому подтверждение. Так давайте же выпьем за его шедевр и за его здоровье!
Все охотно подняли бокалы, и даже мистер Баффингтон согласился, что никогда раньше не видел ничего подобного.
Мистер Винсент встал и поклонился, а затем, прежде чем успели замолкнуть восторженные голоса, вытянул руку. На один короткий миг он воззрился прямо на Джейн, а затем развернул ладонь, выпуская стайку голубей, и те взлетели над столом, оставляя за собой мерцающий след так, что столовая на миг показалась той самой «долиной, полной светляками»[18], а затем исчезли в ночном небе. Джейн раскрыла рот от изумления – должно быть, он использовал скользящий узел, завязывая эфирный лоскут, и, похоже, хотел, чтобы она это поняла.
Остальные гости, не понимая всей затейливости продемонстрированного приема, вежливо поаплодировали, и мистер Винсент снова сел на место и потянулся за бокалом вина – и стало видно, как у него дрожит рука.
Джейн нестерпимо хотелось спросить, верна ли ее догадка о том, как он сотворил иллюзию с голубями, но она не хотела, чтобы он узнал, что она снова заглянула за ширму. Так что она решительно отвернулась в противоположную сторону и сосредоточила внимание на мистере Баффингтоне.
Все то время, что подавали первые три блюда, Джейн мужественно выдерживала его болтовню, улыбаясь в положенных местах и внимая бесконечным разглагольствованиям об охоте, пойнтерах и фазанах так старательно, что это, увы, только подстегивало мистера Баффингтона рассказывать еще больше. К счастью, ему вполне хватало коротких и односложных ответов вроде «Ничего себе!» и «В самом деле?», и это позволяло Джейн спокойно наслаждаться картинами, рожденными чарами мистера Винсента.
Удобнее всего было рассматривать ту часть, что лежала за плечом мистера Баффингтона: там на легком ветерке шелестела группка изящных лавровых деревьев. Проработанная куда более детально, чем в том пейзаже, что служил сценой в театре теней мистера Винсента, она тем не менее выдавала его характерный почерк. Было ясно, что на создание этой рощицы чароплета вдохновил тот лавр, что рос на холме над клубничными грядками в Лонг-Паркмид, но ни одно из деревьев не повторяло оригинал дословно.
Наконец подали четвертое блюдо, и стол развернулся – и Джейн наконец-то освободилась от необходимости беседовать с джентльменом слева и могла заговорить с джентльменом справа. А беседы с мистером Дюнкерком уж точно будут куда интереснее: Джейн не сомневалась, что он разделит ее энтузиазм по поводу окружавшего их лесного пейзажа. И как только завершился положенный по этикету обмен любезностями, мистер Дюнкерк вопросительно поднял бровь:
– Могу я узнать ваше мнение о работе мистера Винсента?
– Я никогда еще не видела столь внимательного отношения к деталям и утонченности в воплощении идеи. – Джейн прикусила язык, сообразив, что заговорила о технике, а не о впечатлении от шедевра. – Она заставляет меня чувствовать, будто я нахожусь на природе, в полном покое. Кто бы мог подумать, что званый ужин может вызывать такое умиротворение?
Коротко взглянув Джейн за плечо, мистер Дюнкерк заметил:
– Некоторые разговоры, пожалуй, могут быть утомительнее прочих.
– В самом деле. Не знаю, как мистеру Винсенту удается выдерживать мою матушку. – Джейн, в свою очередь, взглянула за плечо мистера Дюнкерка на чароплета – тот смотрел на миссис Эллсворт абсолютно осоловевшим взглядом. А по спине леди Вирджинии становилось ясно, что та о чем-то невероятно оживленно рассказывает.
– Какими беседами она вас развлекала? О погоде или о ценах на шелк?
– Ни о том, ни о другом. Мы обсуждали произведения искусства, имеющиеся у вас дома, и она рассказала мне обо всех, о которых только успела. Мы как раз добрались до южной стены гостиной, когда стол развернулся, так что мне придется заглянуть к вам, чтобы узнать, что висит на западной. И я с нетерпением буду ждать, когда смогу ими насладиться.
Джейн порозовела.
– Боюсь, в гостиной не прибавилось ни одной новой картины, так что вы сможете увидеть только то, что и без того уже видели.
– Думаю, я смогу новым взглядом оценить все то, что уже видел прежде. Так частенько бывает с теми вещами, что попадались на глаза много раз, а ты к ним толком не присматривался. – Он сделал глоток вина. – Ваша матушка была столь любезна, что пригласила нас с сестрой завтра на чай.
– Как замечательно. – Несмотря на прохладный ветерок, вплетенный мистером Винсентом в общую картину, зал почему-то показался Джейн очень душным. – Но если мы собираемся побеседовать об искусстве, то давайте обсудим предмет, куда более достойный обсуждения. Скажите, что вы думаете об убранстве зала?
– Я нахожу его совершенно потрясающим. Первый учитель Бет был человеком талантливым, но он никогда не смог бы создать нечто подобное.
– Насколько я помню, Бет не изучала искусство чароплетения до приезда сюда.
Глаза мистера Дюнкерка испуганно округлились, и он тут же опустил взгляд, принявшись разглядывать собственную тарелку; он три раза начинал что-то говорить и всякий раз сбивался на полуслове. Джейн явно сказала нечто такое, что задело в его душе болезненную струну. Чтобы сгладить неловкую ситуацию, она постаралась сменить тему, сделав вид, что обронила салфетку.
Мистер Дюнкерк поднял ее, явно благодарный за этот трюк, но про себя Джейн все-таки задумалась: не мог ли этот загадочный «первый учитель» быть той самой причиной перемен настроения Бет и всех этих разговоров о необходимости «найти свою музу»? Музой юной мисс Дюнкерк – если верить ее собственным словам – точно не был мистер Винсент, но ведь почему-то именно он заставил ее задуматься об этих вещах?..
После того как тема сменилась, Джейн с мистером Дюнкерком начали довольно любезную беседу об искусстве и разнице вкусов и проболтали до конца ужина, пока наконец не настало время дамам покинуть стол.
Джейн жалела, что разговор пришлось прервать, но ее утешала мысль о том, что мистер Дюнкерк заглянет завтра. В гостиной женщины разбились на группки и начали обсуждать детали ужина, а точнее, в деталях обсуждать присутствующих холостяков.
Мисс Эмили Марченд устроилась за фортепиано и принялась играть простенькую мелодию, слегка украсив пространство вокруг инструмента цветами, напоминающими о столовой.