Джейн сумела отвертеться от роббера[19] в казино[20], оставив подобные карточные игры леди Фитцкэмерон, а сама присоединилась к Бет, стоящей возле двустворчатых дверей, ведущих в сад Бэнбри-мэнор. Хотя ей действительно хотелось спросить, как мисс Дюнкерк выдержала беседу с мистером Марчендом, Джейн поймала себя на том, что у нее есть и другой мотив: когда в гостиную придет мистер Дюнкерк, он наверняка в первую очередь подойдет к сестре.
Однако Бет оказалась не в духе, и тот энтузиазм, что владел ею перед началом ужина, скрылся под слоем меланхолии.
– С тобой все в порядке? – спросила Джейн.
– Да, спасибо, – вздохнула Бет, явно не горя желанием беседовать. Джейн молча встала рядом, вспоминая о том, с каким настроением они разговаривали в Робинсфорд-Эбби. И пока тянулось это молчание, она невольно прокрутила в памяти слова мистера Дюнкерка о том загадочном «первом учителе». Возможно, тот умер, переусердствовав с чарами, и скверный вид мистера Винсента разбередил старую рану в душе Бет. А может быть, все было куда более романтично и между ними имелась некая неподобающая связь – но это предположение звучало совсем уж глупо с учетом юного возраста мисс Дюнкерк.
Чтобы отогнать эти досужие фантазии прочь, Джейн попросила мисс Эмили Марченд уступить ей место за фортепиано.
С головой погрузившись в музыку и чары, Джейн смогла выгнать из головы большую часть лишних мыслей, однако они продолжали витать где-то неподалеку. Она как раз начала играть вторую часть «Лунной сонаты» Бетховена, когда дверь в гостиную открылась и к дамам наконец присоединились джентльмены.
Как Джейн и ожидала, мистер Дюнкерк тут же направился к сестре. Она продолжила играть, стараясь держаться ровно и не слишком рисоваться. Паутина эфирных складок, окружавших ее, образовывала узор из света и цвета – точно такой, как рекомендовала строчка чар в нотной партитуре в качестве базового украшения. После того мастерства, которое продемонстрировал мистер Винсент в столовой, Джейн чувствовала, что чем меньше она будет пытаться изобразить какие-нибудь околореалистичные картины, тем выше будут ее шансы угодить собравшейся публике.
Доиграв мелодию до конца, она подняла глаза и обнаружила, что чароплет стоит возле фортепиано, глядя на нее в упор. Джейн не знала что сказать, так что некоторое время мягко поглаживала клавиши инструмента, дожидаясь, пока мистер Винсент начнет разговор.
– Что вы думаете? – спросил он наконец.
– Ваша работа восхитительна, – ответила Джейн и сама поморщилась от того, как банально прозвучала ее похвала. – Я практически забыла, где нахожусь на самом деле.
– Вы ее разглядели? – мистер Винсент прищурился.
Джейн убрала руки с клавиш.
– «Ее»? Не понимаю, о чем вы говорите.
– Посмотрите еще разок. – Чароплет поклонился и ушел, прежде чем Джейн успела попросить его объясниться.
Охваченная любопытством, она встала из-за пианино, позволяя мисс Эмили Марченд снова устроиться на прежнем месте, а затем тихонько выскользнула в коридор, а оттуда – в столовую. Слуги уже потрудились убрать со стола тарелки, приборы и бокалы, так что теперь посреди зеленой поляны темнела лишь голая столешница из красного дерева.
Джейн обошла столовую по кругу, высматривая среди деревьев и цветов загадочную «ее». И уже начала обходить зал по второму кругу, когда неожиданно разглядела лицо в складках коры одного из деревьев – и тут же сообразила, кто эта «она». Дерево было лавром, а лицо, едва различимое среди ветвей и сучков, принадлежало Дафне – такой, какую сотворила Джейн во время их совместного tableau vivant; если так подумать, то выходило, что мистер Винсент изобразил в иллюзорном дереве Мелоди. Джейн остановилась, очарованная столь изящным комплиментом, хотя и не могла сказать наверняка, кому тот предназначался – ей или ее сестре. Она некоторое время смотрела на это древесное лицо, выражавшее смесь облегчения и страха: казалось, будто нимфа вот-вот откроет глаза и посмотрит на нее в ответ. Ветерок, добавленный мистером Винсентом в картину, заставлял дерево едва заметно колыхаться, и от этого создавалось ощущение, что нимфа дышит. Джейн любовалась этим зрелищем до тех пор, пока не спохватилась, что в гостиной, должно быть, заметили ее отсутствие.
Уже на пороге гостиной она замерла, услышав, как чей-то голос произнес ее имя.
– «Невзрачная Джейн»? – переспросил кого-то мистер Баффингтон со смехом. – Да я бы сказал, что ей повезло, если бы она была просто «невзрачной»!
Его собеседники рассмеялись – и, судя по голосам, разговор шел так близко к двери, что Джейн не смогла бы сейчас войти незамеченной. Кровь прилила к ее щекам, а глаза защипало от подступающих слез. А ведь последуй она совету Мелоди поиграть с чарами хоть немного, мистер Баффингтон не сказал бы ничего подобного. Это не имело значения – да, это совсем не имело значения! – но она все равно не смогла заставить себя переступить через порог и поглядеть на то, как они все будут делать вид, что ни о чем таком не говорили. Джейн попятилась назад, ничего не видя сквозь слезы, и кое-как вернулась в столовую.
Глава 13. Чудовище и красавица
Мысленно обозвав себя «слабой и тщеславной девицей», Джейн постаралась взять себя в руки. Не было ничего страшного в том, что мистер Баффингтон счел ее «хуже, чем просто невзрачной». Он был не тем человеком, чьего внимания она бы хотела, так что и мнение его не имело особенного значения.
Но сколько бы Джейн ни пыталась убедить себя, что мнение мистера Баффингтона о ее внешности – равно как и то, что ему хватило наглости ее высмеивать, – это не более чем досадная мелочь, она не могла отделаться от мысли, что он прав и что, скорее всего, он не единственный, кто так считает. Разве не могло оказаться так, что и мистер Дюнкерк считает, что «ей бы повезло, окажись она просто невзрачной»? Да разве и сама Джейн не поддалась тщеславному желанию прикрыть свой длинный нос иллюзией? Мисс Фитцкэмерон, например, регулярно скрывала свои недостатки, и это ничуть не умаляло ее привлекательности в глазах потенциальных ухажеров, а вот Джейн – «невзрачная Джейн», – абсолютно честная, ничего не прячущая, высмеивалась за случившийся с ней при рождении огрех, будто как-то могла повлиять на него в тот момент!
Из коридора донеслись чьи-то шаги – кто-то направлялся в столовую. А слезы на щеках Джейн оставили слишком яркие свидетельства о пережитом горе. Она повертела головой, ища другой выход, но иллюзорный лес мистера Винсента скрывал все прочие двери.
Не желая быть увиденной кем-то в минуту столь жестокого огорчения, Джейн забилась обратно в уголок и накрыла себя иллюзорным куполом по тому самому методу, которому научилась у мистера Винсента.
Беспокоясь о том, как бы ее все-таки не обнаружили, Джейн заставила себя замереть на месте и даже дышать постаралась как можно тише. И мысленно поблагодарила мистера Винсента за то, что тот обучил ее дару скрываться от чужих глаз.
Первой в обеденный зал вошла Бет, а следом – капитан Ливингстон. Перед тем как перешагнуть порог, он оглянулся через плечо, а затем плотно закрыл за собой дверь.
И Джейн стоило немалых трудов сохранить неподвижность, потому что сразу после этого он обнял Бет так, как обнимают исключительно возлюбленных.
– Ладно, дорогая, а теперь расскажи, что тебя беспокоит?
Бет высвободилась из его объятий.
– Ты еще делаешь вид, будто и впрямь не понимаешь? Ты представляешь, какая это пытка – любоваться на то, как ты усердно обхаживаешь мисс Фитцкэмерон?
– Только и всего? – Капитан рассмеялся. – Она же моя кузина. К тому же мне досталось место рядом с ней за ужином, так что я попросту не мог не ухаживать за ней.
– Да, но все оставшееся время ты ведешь себя так, будто меня не существует!
– Дорогая, – начал капитан Ливингстон, – ты должна понимать, что если мы не хотим, чтобы моя тетя что-то заподозрила, то мне следует уделять внимание остальным. Я ни капли не желаю тебя обидеть, но моя тетя – женщина хоть и добрая, но страшно ревнивая. Она ждет, что я сделаю предложение Ливии.
– А почему ты не можешь сказать ей, что уже помолвлен со мной? – спросила Бет, и Джейн зажала рот руками, чтобы не охнуть от изумления.
– Потому что я беден. И пока я не удостоверюсь в прочности ее благосклонности, не стоит лишний раз рисковать. Так что придется обсуждать этот вопрос крайне осторожно. Доверься мне, дорогая, и позволь действовать по своему усмотрению. Но если бы на то была моя воля…
– Я понимаю, правда, понимаю, – Бет опустила глаза. – Но ожидание так мучительно…
– Для меня тоже. Но сейчас нам стоит вернуться к остальным, пока нас никто не хватился. Баффингтон ждет, что я присоединюсь к нему за столом на следующую партию. – Он похлопал по карману сюртука и поморщился. – Дорогая, я сказал ему, что иду за бумажником, однако моя комната – в восточном крыле. Я не рассчитывал, что…
– Ох, да, конечно! – Бет открыла ридикюль и вытащила пачку банковских билетов. – Отец только что перевел мне очередную сумму на содержание, так что я теперь, считай, богатая. – Она сунула билеты капитану в руку. – Ступай первым. Мне нужна минутка, чтобы взять себя в руки. Да и к тому же не стоит, чтобы кто-то видел нас с тобой наедине. – Девушка стояла спиной, так что Джейн не видела ее лица, но голос Бет звучал твердо.
Капитан Ливингстон улыбнулся и поцеловал ее в макушку.
– Спасибо тебе, милая. – И с этими словами он выскользнул из зала.
Джейн в абсолютной растерянности оперлась о стену. Она вовсе не собиралась подслушивать этот разговор и не знала, что хуже: объяснять, как она сама здесь оказалась, или скрыть свое присутствие вовсе? Она собственными ушами слышала, что Бет с капитаном Ливингстоном помолвлены, но что же это за помолвка такая, что нужно ее прятать или, что еще отвратительнее, флиртовать с другими, чтобы ее скрыть?