Мисс Дюнкерк, стоявшая в одиночестве посреди лесной поляны, казалась хрупкой, как олененок. Джейн не могла вынести мысли о том, что во время завтрашней встречи ей придется делать вид, что она понятия не имеет об этой странной помолвке. Лучше уж обнаружить себя сейчас.
Радуясь тому, что девушка по-прежнему стоит спиной, Джейн выпустила складку эфирной материи, обеспечивающую ей невидимость.
– Бет?
И, словно услышав выстрел охотничьего ружья, та дернулась и обернулась, широко распахнув глаза.
– Ох! Джейн! Я не услышала, как ты вошла! Небеса всемилостивые, как ты меня напугала! Я решила еще разок взглянуть на творение рук мистера Винсента – оно так завораживает… – Бет медленно оглянулась по сторонам, на траву и деревья, и, не найдя в обозримом пространстве ни одной дополнительной двери, изменилась в лице. – А как ты сюда попала?
Джейн помедлила, не зная, с чего начать. Ни одного подходящего слова на ум не приходило.
– С тобой все хорошо? – Бет нахмурилась.
Джейн сглотнула и снова открыла рот. Если ей удастся убедить Бет, что она подслушала весь разговор по чистой случайности, то, возможно, та простит ее более охотно.
– Меня кое-что немного огорчило, так что я пришла сюда, чтобы успокоиться.
Едва она успела договорить, как Бет подошла к ней, лучась сочувствием.
– Ох, бедняжка. Прошу, расскажи, что тебя расстроило, если тебя не затруднит.
Джейн отрицательно помахала рукой: ее собственные огорчения в данный момент не имели никакого значения, кроме того, что именно они вынудили ее подслушать беседу влюбленных.
– Это не так уж и важно. Просто знай, что я была расстроена и решила укрыться в…
– Нет-нет, ты не можешь сказать, что кто-то тебя огорчил, и умолчать о том, кто и как.
– Но это и впрямь не важно.
– Это важно для меня. – Бет взяла ее за руки. – Дорогая Джейн, что тебя расстроило? Объясни мне, а затем можешь продолжать свой рассказ.
Зная, что Бет не даст ей ни на шаг отклониться от темы, пока не услышит ответ на свой вопрос, Джейн созналась:
– Я пошла еще разок взглянуть на интерьерные чары, а потом, возвращаясь в гостиную, услышала разговор группки мужчин. Один из них сказал слова, которые…
– Что он сказал?
– «”Невзрачная Джейн”? Да я бы сказал, что ей повезло, если бы она была просто “невзрачной”!» – Подслушанные слова все еще жгли, даже просто всплывая в памяти, и Джейн осеклась, злясь на себя за то, что все еще прислушивается к ним.
На виске Бет гневно запульсировала жилка.
– Это кто такое сказал?
– Я не видела, кто говорит. – Здесь Джейн ни словом не солгала: пусть она и впрямь узнала голос мистера Баффингтона, но она не увидела его самого, и ей не хотелось, чтобы Бет отвлекалась на такую мелкую обиду. – Но сейчас важно не это. Важно то, что я пришла сюда, в обеденный зал, чтобы успокоиться и…
– Ох! Значит, ты искала уединения, а нашла меня…
– Вернее сказать, это ты нашла меня, и я должна попросить у тебя прощения за это. Видишь ли, я пришла сюда первой, к тому же была слишком взволнована и не хотела, чтобы кто-то увидел меня в этот момент, так что, услышав голоса, запаниковала и решила спрятаться под покровом чар так, как это делал мистер Винсент. Прошу, поверь мне: я не имела ни малейшего намерения подслушивать чьи-то чужие разговоры, но раз уж…
– Ты хочешь сказать, что была здесь с того самого момента, как… как я вошла?.. – Голос Бет задрожал от ужасающей догадки.
Джейн кивнула.
– И ты слышала…
– …весь разговор. Да. Прости меня. Когда вы вошли в столовую, я слишком испугалась и не смогла ничего сказать, а затем уже не нашла ни одной возможности прервать вас. Но я подумала, что будет лучше, если я сама скажу тебе, что слышала.
Бет отошла прочь и принялась расхаживать по залу, взволнованно переплетая пальцы так крепко, что тонкие костяшки проступали, острые как у птички.
– Я с трудом представляю, что тебе ответить. Я в равной степени огорчена и рассержена, но в то же время в некотором смысле я даже рада, потому что у меня не было никого, кому я могла бы открыть, что у меня на сердце. А еще мне очень страшно. Ох, мисс Эллсворт, умоляю вас, никому ничего не говорите. Вы не представляете, какие могут быть последствия!
– Но ведь ты бы ни за что не стала вступать в связь, которую не одобрила бы твоя семья.
Бет рассмеялась, не по годам горько и холодно.
– Они бы приняли Генри, но мой брат с его обостренным понятием о чести не допустит, чтобы помолвка оставалась в тайне. И если я не хочу, чтобы она рассыпалась, ее стоит держать в секрете ради блага Генри. Прошу тебя, пожалуйста, никому не говори о ней. Можешь пообещать мне это? Ох, Джейн, пожалуйста, пообещай мне, что будешь молчать. Не знаю, что я буду делать, если кто-нибудь узнает о ней.
Вся поза Бет выдавала ее отчаяние, и Джейн вспомнила о той тоске, что порой наполняла взгляд этой молодой девушки. Конечно, и вовсе не стоило вмешиваться во все это дело, и Джейн чувствовала себя неловко, потакая тайным шашням Бет с капитаном Ливингстоном.
Откуда-то из коридора донеслись голоса, и Бет оглянулась на дверь.
– Сюда идет мой брат. Ты должна дать мне слово. Пожалуйста, Джейн! Или нам конец.
Она сжимала руку Джейн с такой силой, что у той не оставалось ни малейшего выбора, кроме как заявить:
– Я ничего никому не скажу.
Лицо Бет тут же прояснилось, и она смогла встретить вошедшего брата с невозмутимостью, заслуживающей истинного восхищения. А вот Джейн держалась куда хуже: два потрясения практически подряд сказались на ее нервах не самым лучшим образом.
Мистер Дюнкерк вошел в зал вместе с мистером Винсентом – они оживленно обсуждали мелкие детали, заложенные чароплетом в убранство столовой. И мистер Винсент оказался единственным, кто заметил волнение Джейн.
– Вас что-то тревожит? – спросил он, поднимая бровь.
– Нет. Спасибо, что спросили. – Конечно же, с его-то умением замечать каждую мелочь чароплет должен был заметить ее беспокойство. Джейн постаралась взять себя в руки, но все-таки ее голос дрожал так отчаянно, что даже мистер Дюнкерк заметил это и задал тот же самый вопрос. Бет, стоявшая рядом, умоляюще взглянула на нее, но Джейн и не собиралась нарушать данное слово.
– Честное слово, со мной все в порядке. Я просто хотела отдохнуть от суеты и шума гостиной. – Она отвернулась и принялась разглядывать деревья, чтобы справиться с чувствами. – Ваша работа оказывает невероятно успокаивающее воздействие, мистер Винсент.
– Это хорошо. – Чароплет смерил Джейн взглядом еще разок, а затем оглядел комнату и добавил:
– Вы поглядели на нее?
Джейн на мгновение запнулась, а затем сообразила, что речь идет всего лишь о дриаде, располагавшейся сейчас совсем рядом, а вовсе не о Бет.
– О да, поглядела. Очень тонко сделано. Вы можете гордиться вашей работой, правда, я не совсем уверена, что леди Фитцкэмерон одобрит подобное посвящение моей сестре в своем обеденном зале.
– Что? Какое посвящение? – Бет завертела головой по сторонам, как будто ее вовсе не беспокоило ничего, кроме очередной загадки, подброшенной мистером Винсентом.
Тот поморщился – и измождение на его лице проступило еще ярче.
– Взгляните повнимательнее. Полагаю, вы найдете мою маленькую шалость. А что до леди Фитцкэмерон – сомневаюсь, что она ее найдет. Та рассчитана на более внимательные глаза. В любом случае она была немало впечатлена нашим tableau vivant, так что я всегда смогу сказать, будто это просто оммаж ее художественному вкусу.
– А это не оммаж?
Мистер Винсент обернулся на дриаду, и его лицо смягчилось куда больше, чем, казалось бы, могло.
– Нет, вовсе нет.
Менее внимательный человек наверняка не разглядел бы этой мягкости. А еще кто-нибудь мог бы ее увидеть, но спутать с уважением к талантам Джейн. Сама мисс Эллсворт не сомневалась, что это уважение к самому искусству – и что только искусству принадлежит его сердце. Искусству, получившему воплощение в ее сестре.
– Ох, теперь я ее тоже вижу! – Бет подбежала к дереву с лицом и громко позвала:
– Эдмунд, погляди скорее! Как ловко со стороны мистера Винсента добавить ее сюда. Какое замечательное напоминание о нашем клубничном пикнике! Восхитительно.
Пока остальные восхищались дриадой, Джейн мучилась от желания уйти прочь, а еще лучше – вернуться домой, где смогла бы обдумать все и успокоиться в блаженной тишине. Но возможности отправиться в Лонг-Паркмид прямо сейчас у нее не было, так что пришлось возвращаться в гостиную; Джейн держалась за спинами мужчин, рядом с Бет, будто прикрываясь ею от возможных колкостей. По крайней мере, Дюнкерки хоть немного ценили Джейн – пусть и, вероятно, совсем чуть-чуть.
Когда они вошли, леди Фитцкэмерон подняла голову и приглашающе помахала рукой, так что мистер Винсент извинился и отошел, оставив Джейн на попечение мистера Дюнкерка. И хотя та больше всего на свете желала именно этого, сейчас ее душа не лежала к разговорам.
– Хотел поинтересоваться: может быть, вы… – начал мистер Дюнкерк, но в этот момент мерный шум голосов в гостиной рассек чей-то громкий вопль.
Капитан Ливингстон с раскрасневшимся от гнева лицом отбросил карты на стол. А мистер Баффингтон, сидевший рядом, откинулся на спинку стула с довольной улыбкой хорька.
– А я предупреждал тебя, что нисколечко не блефую!
Капитан, нахмурившись, выложил на стол банковские билеты, буквально только что полученные от мисс Дюнкерк.
В этот момент к Джейн снова подошел мистер Винсент. Его лицо было мрачным, а плотно поджатые губы выдавали с трудом сдерживаемые эмоции.
– Леди Фитцкэмерон хочет с вами поговорить.
Озадаченная, Джейн направилась следом за ним туда, где сидела виконтесса, и молча замерла, готовая ее выслушать. Леди Фитцкэмерон улыбнулась так, будто уже знала, какой услышит ответ:
– То tableau vivant, что вы создали вместе с мистером Винсентом, вышло таким замечательным, что я хотела бы попросить вас развлечь нас еще разок, раз уж именно чары послужили поводом для сегодняшнего празднества.