ей лично.
Наклонившись поближе, Джейн прислушалась к тому, что происходит за дверью.
– Мелоди?..
– Уходи.
Джейн вздохнула.
– Дорогая, впусти меня.
Ответа не последовало. Джейн подождала некоторое время, разглядывая узор древесины и потертые края дверной панели, сгладившиеся от времени.
– Мелоди?..
Послышался шорох ткани, затем щелчок ключа, поворачивающегося в замке. Джейн открыла дверь, успев заметить, как сестрица неуклюже бросилась обратно на кровать – царивший на ней беспорядок явственно подсказывал, как Мелоди провела все то время, пока мистер Дюнкерк находился в их доме. Золотые локоны Мелоди рассыпались по кровати затейливым кружевом, а на ресницах, как крохотные бриллианты, поблескивали слезинки.
Джейн закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной, разглядывая эту картину.
– Мистер Дюнкерк передал искренние извинения за свое опоздание.
Мелоди тут же подскочила, заливаясь румянцем.
– Он все еще здесь?
– Нет. Papa внушил ему, будто бы ты подвернула лодыжку на прогулке, – сообщила Джейн, присаживаясь рядом.
Мелоди застонала, закрыв лицо руками, и вытянулась на кровати.
– Теперь он будет думать, что я не только истеричная, но еще и неуклюжая.
– Уверена, что он ни о чем таком не думает. – Джейн вытерла сестре лоб, пылающий после пережитого потрясения. Запустив пальцы в эфир, она сотворила легкий ветерок, чтобы сестра немного охладилась.
Мелоди убрала руки от лица и, не открывая глаз, подставила его магическому ветерку.
– Наверняка думает. Потому что в его присутствии я краснею и начинаю заикаться. Ай, только не говори мне, что сама этого не заметила! – Она подняла веки и укоризненно воззрилась на сестру.
– До сегодняшнего дня я не имела ни малейшего понятия о том, что ты питаешь к мистеру Дюнкерку какие-то чувства, кроме добрососедских. Сказать по правде, мне казалось, что ты относишься к нему не теплее, чем к какому-нибудь из наших дядюшек. – Джейн пригладила складки подола, молясь, чтобы ее собственные чувства не читались так же явно, как чувства младшей сестрицы. – А что сам мистер Дюнкерк – понял ли он сам твои чувства?
– Понял ли он мои чувства? – переспросила Мелоди, расхохотавшись. – Джейн, дорогая моя, мистер Дюнкерк – воплощение деликатности. Да, он тактичен, элегантен и сочетает в себе все лучшие мужские качества, но в то же время он слишком блюдет приличия, чтобы позволить себе хоть сколько-нибудь выйти за их рамки. Вот почему я возлагала столько надежд на его сегодняшний визит. Мне подумалось, что, может быть, он начал видеть во мне кого-то кроме «дочери соседа»… – Она снова страдальчески застонала и перевернулась на живот, уткнувшись лицом в сложенные руки. – О чем вы беседовали, пока я вела себя как дурочка?
– Да почти ни о чем. О музыке. Об искусстве. О чароплете, приглашенном леди Фитцкэмерон, – добавила Джейн, проверяя, как отреагирует Мелоди на упоминание мистера Винсента. Но, вопреки ожиданиям, услышала лишь очередные горестные завывания:
– Вот видишь! А я с ним на эти темы побеседовать не могу. Потому что я бесталанная. – Она запустила пальцы в волосы с таким отчаянием, что на мгновение Джейн забеспокоилась, не собирается ли Мелоди вырвать несколько прядей.
Сестрица так страдала, что Джейн решилась отдать ей то утешение, что приберегла для себя:
– Неправда. Можешь спросить папу о том, что сказал о тебе мистер Дюнкерк.
Мелоди тут же обернулась, и ее ярко-голубые глаза сверкнули:
– А что он сказал? Прошу, сестричка, не дразни меня.
– Он сказал: «Ваша дочь – истинное украшение вашего дома».
Лицо Мелоди озарилось было радостью, но та почти сразу же померкла:
– Готова поспорить, он имел в виду тебя.
– Я стояла там, Мелоди. С чего бы мистер Дюнкерк стал говорить обо мне так, будто меня рядом нет? – Проговорив эти слова вслух, Джейн и сама осознала, насколько была права. Она приняла слова мистера Дюнкерка на свой счет, хотя они никак не могли относиться к ней. О ком еще он мог так сказать, если не о Мелоди? Если бы высказанный им комплимент предназначался Джейн, то мистер Дюнкерк так и сказал бы: «Вы украшение дома вашего отца». А так не стоило и сомневаться, что он имел в виду Мелоди.
Цепочка рассуждений привела Джейн к такому разочарованию, что она принялась гладить Мелоди по волосам, чтобы хоть как-то скрыть его.
– Теперь ты мне веришь?
Мелоди села на кровати и заключила Джейн в объятия.
– Ох, спасибо, спасибо тебе, что рассказала!
– Не стоит благодарности. Даже одно слово утешения может унять большую боль. – Джейн обняла сестру в ответ, гадая, кто бы ей самой сказал хоть одно утешающее слово. И поспешила сменить тему, чтобы отогнать свою большую боль: – А теперь, пожалуй, мне стоит отругать тебя за то, что ты умолчала о чароплете, нанятом леди Фитцкэмерон.
Мелоди отстранилась – в ее широко распахнутых глазах плескался стыд.
– Ох, Джейн! Прости меня, прости! Когда мистер Дюнкерк сказал, что заглянет, у меня буквально все вылетело из головы. Хотя на самом деле здесь и рассказывать-то толком нечего…
– Ну хотя бы скажи, что он за человек.
– Ай, да он просто какой-то бирюк! За весь свой визит больше двух слов не сказал. Леди Фитцкэмерон утверждает, что он чудовищно умен, однако я не увидела ни малейшего тому подтверждения.
– К счастью, для того чтобы плести чары, дар красноречия не требуется. – Джейн вздохнула. – Хотела бы и я иметь возможность обучиться чароплетению так же хорошо, как и он.
Мелоди прислонилась к ней плечом и наморщила носик:
– Ну вот видишь! Меня ругаешь, а сама уже знаешь о нем больше моего.
– Я бы сказала, это потому, что ты слишком сильно отвлеклась на мистера Дюнкерка.
Мелоди покраснела – и этот румянец с головой выдал все те чувства, что кипели в ее сердце.
– Ох, Джейн, а разве мистер Дюнкерк не самый красивый, не самый достойный восхищения мужчина из всех тебе известных?
– Да. – Джейн крепко обняла сестру, чтобы та не увидела ее собственного лица. – Безусловно.
Глава 2. Голуби и розы
Когда после полдника все семейство Эллсворт устроилось в гостиной, горничная принесла на подносе дневную почту, вручив все письма сэру Чарльзу. Тот проглядел конверты и, фыркнув, передал один, весьма объемный, супруге.
Джейн старательно отводила взгляд, пока миссис Эллсворт изучала адрес отправителя, но краем глаза смогла разглядеть, что бумага плотная, а на задней стороне темнеет массивная восковая печать. Когда миссис Эллсворт потянулась за ножом для писем, чтобы вскрыть ее, Джейн сделала вид, что целиком увлечена рисованием очередной акварели.
– Фитцкэмероны устраивают бал! – Миссис Эллсворт едва не выронила ножик. Ее руки задрожали так, что приглашение затрепетало, как лист на осеннем ветру.
Несмотря на то что указанное семейство являлось ближайшими соседями Эллсвортов, леди Фитцкэмерон почти не появлялась в Бэнбри-мэнор с тех пор, как умер ее муж, предпочитая проводить время в Лондоне среди модной публики. Так что поместье Бэнбри не знало балов с тех самых пор, как Мелоди впервые вышла в свет.
Мелоди выронила бахрому, которую вязала, и с радостным криком бросилась через гостиную. Сэр Чарльз покачал головой.
– Подозреваю, молодой Ливингстон уже прибыл?
Миссис Эллсворт не ответила, по-прежнему изучая письмо.
– Ох, да она почти не оставляет нам времени на то, чтобы заказать у портного новые платья!
Джейн украдкой взглянула на отца. Она уже давненько приглядела рулон сизого шелка в галантерейном магазине мадам Больё, но сэр Чарльз всегда отличался рачительностью, когда дело касалось денег. Однако, посмотрев на радующуюся Мелоди, отец смягчился:
– Что ж, я хочу, чтобы мои девочки выглядели ничуть не хуже, чем юная мисс Фитцкэмерон.
– Чарльз, не глупи. – Миссис Эллсворт отложила письмо и укоризненно воззрилась на супруга. – Все знают, что эта мисс Фитцкэмерон пользуется чарами для улучшения внешности, хотя с таким приданым, как у нее, внешность не имеет особого значения.
– В самом деле? – Как и большинство мужчин, мистер Эллсворт зачастую в упор не замечал заломов на эфирной материи. Джейн полагала, что это скорее от недостатка обучения, нежели от отсутствия талантов, потому как на охоте папенька вполне мог сотворить простенькие согревающие чары.
– Да, – ответила миссис Эллсворт. – Милостивые небеса, да ты разве не помнишь, как у нее зубы торчали – точь-в-точь как у лошади!
– Ах да, было дело. Но мне казалось, что она попросту повзрослела.
– Ай, да если бы она не пользовалась чарами, то не падала бы постоянно в обмороки! – усмехнулась Мелоди. – Можете понаблюдать за ней на балу – она наверняка упадет в один прекрасный момент. А когда придет в себя, то тут же прикроет рот рукой и будет держать ее так, пока не вернет чары на место.
– А как же ее матушка допускает подобное? – спросил сэр Чарльз.
– Мне кажется, – подала голос Джейн, откладывая кисточку, – что ее мать смотрит на это сквозь пальцы в надежде, что таким образом ее дочь сумеет заполучить более выгодную партию.
– Я надеюсь, вы обе подобным не занимаетесь?
Джейн снова взяла кисточку в руки, с горечью осознавая, что отец смотрит сейчас не на Мелоди, а на нее.
– Полагаю, по мне вполне заметно, что я не занимаюсь ничем подобным.
С этими словами она обмакнула кисточку в краску того синего оттенка, который, как она надеялась, помог бы передать синеву вчерашнего неба.
– Конечно же, как я мог об этом подумать… – проговорил сэр Чарльз, кое-как пытаясь загладить свою оплошность. – Обе моих дочери слишком умны, чтобы заниматься подобной чушью.
– Умны. – Джейн провела кистью по влажному листу, позволяя краске пойти разводами. – Да. Мы умные девочки, правда же, Мелоди?.. – Слова отца задели ее так сильно, что она не удержалась от шпильки по поводу вчерашней сестрицыной вспышки, однако, заметив, как побледнела Мелоди, тут же пожалела о вырвавшихся словах и постаралась придать им другой смысл: – …и потому нам достанет ума, чтобы найти убедительные аргументы в пользу новых платьев для грядущего бала.