Мысли и чувства роились и толкались в голове Джейн. Ей хотелось и немедленно побежать к леди Фитцкэмерон и потребовать от мистера Винсента разъяснений, пока он не уехал, и одновременно броситься к Мелоди и рассказать ей обо всем. Пусть их отношениям и не хватало прежней доверительности, однако у Джейн больше не было никого, с кем она могла бы поговорить, не предавая доверия мистера Винсента, решившегося отдать ей альбом.
А еще она с трудом осознавала тот факт, что он отдал ей этот самый альбом, прекрасно понимая, что в нем написано, зная – да-да, прекрасно зная! – что на этих страницах фактически впрямую говорится о его чувствах.
Думать не получалось. И комната стала казаться слишком тесной. Требовалось немедленно пойти к мистеру Винсенту и потребовать объясниться. Но сделать этого Джейн не могла и была обречена маяться до самого утра в этой тесной комнатке, скованная, измученная…
Возможно, если она сможет уснуть, ее мысли хоть немножко придут в порядок и она сообразит, что ему ответить. Но сама мысль о сне казалась невозможной в той же степени, что и мысль о том, что мистер Винсент видит в ней свою музу.
Подавив всхлип, Джейн запустила пальцы в эфир и вытянула складку.
Вероятно, если как следует утомиться, удастся заснуть, подумалось ей. Так что она принялась перековывать свое волнение в изгибы березовых ветвей, отыскала логику в тонком прямом стволе и позволила гудящим нервам превратиться в деликатную дрожь листьев. Слегка запыхавшись, Джейн принялась творить вторую березку. И, уже чувствуя подступающую усталость, набросала рядышком очертания остальной рощицы. Кровь уже вовсю пульсировала в жилах, отдаваясь в колени. Джейн отчаянно хотелось вылететь в окно комнаты, так что над березками запарила стайка голубей, и от этого мельтешения у нее закружилась голова.
И в этот момент раздался звук открываемой двери – это могла скрипеть только дверь комнаты Мелоди.
Кто-то прошел мимо спальни Джейн. Почему сестра не спит, если до рассвета, а значит, и до отъезда оставались считаные часы? На мгновение Джейн подумалось о том, чтобы выйти из комнаты и поделиться с сестрой своим беспокойством, но по телу уже начала разливаться желанная усталость, намекая, что и вожделенный сон совсем рядом. Так что Джейн потянулась за очередной складкой – и тут хлопнула входная дверь.
Этот звук, совершенно неуместный для ночи, обеспокоил Джейн, и та выпустила из рук эфирную ткань. Выглянув в окно, она разглядела Мелоди: та кралась в сторону лабиринта, освещая себе дорогу потайным фонарем[24]. Тонкий луч рассекал темноту; конечно же, перед отъездом в Бат Мелоди вознамерилась попрощаться со своим тайным возлюбленным. Джейн на мгновение застыла возле окна, соображая, как быть, а затем направилась вниз, намереваясь последовать за сестрой.
Возможно, дай она знать Мелоди, что ее ночная вылазка не проходит незамеченной, та, может быть, и отказалась бы от своей затеи – и тогда Джейн не пришлось бы переживать ни о собственном поведении, ни о сестрицыном. Хотя, сказать по правде, она была уверена, что Мелоди попросту отыщет другой, еще более скрытый способ улизнуть на вожделенное свидание. Так что, пожалуй, не стоило обнаруживать себя до тех пор, пока это не стало бы по-настоящему необходимо.
Джейн тихонько спустилась на первый этаж, а оттуда вышла в сад через кухонную дверь. Решив не тратить время на Длинную аллею, она направилась к краю изгороди. Собственное дыхание казалось ей чересчур громким.
Памятуя о многочисленных побегах от гувернантки, Джейн добралась до того самого места, где ветви тисов сплетались так густо, что поросль казалась сплошной, но на самом деле они прикрывали просвет в кустах. Так что Джейн не составило труда отвести их в сторону и пробраться в глубь лабиринта. Таким способом, используя совсем другие пути, нежели те, что задумывал создатель лабиринта, Джейн добралась до центра лабиринта, значительно опередив сестру. Возле последнего поворота она остановилась, прислушиваясь, нет ли там кого-нибудь, и расслышала чужие шаги: некий джентльмен в волнении расхаживал по дорожке, усыпанной гравием. И Джейн не смогла бы выйти к центру, не выдав своего присутствия.
Зеленые стены в этой части лабиринта были слишком густыми, так что она не могла бы пробраться сквозь них бесшумно. Если бы только нашелся способ поглядеть, что творится в центре лабиринта, не выходя туда…
Прохладный ночной ветерок донес еще одни шаги – более тихие, приближающиеся со стороны входа. Это могла быть только Мелоди. Джейн напрягла слух: судя по всему, сестра в этот момент добралась до Паучьей колоннады. А значит, у нее в запасе оставалось не больше двух минут.
Отчаянно пожалев о том, что она не умеет видеть сквозь стены, Джейн неожиданно вспомнила, что у мистера Винсента имелись на этот счет кое-какие соображения – подсказка таилась в его рассуждениях о vision lointaine. Джейн только и нужно было, что правильно расположить складки света, перегнув их через изгородь так, чтобы они отразили все, происходящее за ней.
Джейн опустилась на землю, понимая, что сейчас, когда она и без того устала, удержать складки будет сложнее, если она останется стоять. Запустив пальцы в эфир, она принялась скручивать их так, как требовалось.
Перебросив лоскут чар через кусты, она увидела розы, растущие в центре. Джейн аккуратно принялась поправлять и перетряхивать лоскут, как рыбак – сеть, пока наконец не увидела того, кого не ожидала увидеть вовсе.
Джентльменом, дожидавшимся Мелоди в лабиринте, оказался… капитан Ливингстон.
На лбу Джейн выступил такой горячий пот, что даже ночной ветерок не сумел охладить его.
Капитан расхаживал по саду так, что Джейн пришлось раздвинуть пошире складки vision lointaine, чтобы не потерять его из виду. От напряжения ее дыхание участилось, и она утерла лоб тыльной стороной ладони.
И тут наконец-то появилась Мелоди.
– Генри!
Капитан Ливингстон обнял ее – обнял! – так, будто вовсе не был помолвлен с Бет.
– Драгоценная моя, прости, что не смог явиться раньше. – Он наклонился, чтобы поцеловать ее, но Мелоди демонстративно отстранилась.
– Ты мог хотя бы прислать записку.
– Умоляю, прости меня! Бэнбри-мэнор буквально кишит слугами, которые так и норовят доложить обо всем, что я делаю, моей тетушке. А у нее в руках – ключи от всего наследства, которое мне когда-либо светит.
– Мой отец непременно выдаст нам приличную сумму денег.
– Да, ты уже говорила об этом, но не благоразумнее ли будет подождать еще совсем чуть-чуть, чтобы мы смогли вести тот образ жизни, что больше пристал твоей красоте?
– О, перестань. Почему я должна переживать о подобных вещах?
Капитан рассмеялся и привлек ее к себе.
– Может быть, сейчас тебя это и не беспокоит, но мне бы не хотелось видеть тебя в сельском домике безо всякой прислуги. У меня уже есть план, любимая, и нужно всего лишь еще самую капельку подождать. Я только молю тебя: не предавай меня ни взглядом, ни делом в следующие несколько дней. Тетушка ждет, что в Бате я буду флиртовать со всякой встречной красоткой, так что мне придется вести себя соответственно – но знай: я люблю только тебя.
Мелоди вздохнула.
– Генри, мне не нравится такой обман.
– Это всего лишь слова, любимая, а слова никогда тебе не навредят. Слова ничего не значат. Ведь мы же помолвлены, так?
Что ответила на это Мелоди, Джейн уже не расслышала: кровь в ушах уже шумела слишком громко. Она поняла, что усталость – та самая усталость, которую она так ждала, – уже вот-вот ее одолеет, так что выпустила эфирный лоскут, и отражение сгинуло.
– Иногда мне кажется, что твое предложение тоже было всего лишь красивыми словами.
– Тогда позволь мне наглядно доказать, что я люблю только тебя.
Такого Джейн уже не могла допустить. Если и существовал самый подходящий момент, чтобы выдать свое присутствие, то он наступил прямо сейчас, потому что еще чуть-чуть – и честь ее сестры будет запятнана окончательно. Джейн кое-как поднялась на ноги, и лабиринт вокруг тут же пустился в пляс. Уцепившись за кусты, Джейн попыталась отогнать подступающую дурноту. Стоило веткам зашуршать, как голоса в розарии тут же смолкли.
– Кто там? – воскликнул капитан Ливингстон.
– Мама говорила, что в соседнем лесу водятся волки, – охнула Мелоди. – А вдруг они каким-то образом пробрались в лабиринт?
– В Англии не водятся вол…
Джейн едва не завалилась в кусты и неуклюже рухнула на колени.
– Генри! Доставай пистолет!
Джейн открыла рот, чтобы крикнуть что-нибудь в ответ, но слова застряли на языке, а затем земля вздыбилась и ударила ее по лицу.
Глава 23. Покидая лабиринт
Джейн слышала, как вокруг воют волки, как откуда-то издалека доносятся крики Мелоди о помощи. Запутавшаяся в ветвях живой изгороди, Джейн силилась вырваться, броситься на зов сестры, но сучья вонзались в ее тело все глубже, пронзали плоть легко, как ткань чар.
Кое-как разлепив глаза, она вывалилась из призрачного лабиринта сна и обнаружила, что лежит, уткнувшись лицом в гравий тропинки. Она до сих пор находилась в лабиринте реальном. Рот как будто был набит ватой, а в висках пульсировала боль, напоминая о недавнем переутомлении.
Джейн напряглась. Сколько же она пролежала здесь, на тропинке? Сообразив, что ночная темнота рассеялась, Джейн почувствовала, как ее нервы сплетаются в тугие клубки. Из-за живой изгороди не долетало ни одного лишнего звука, нарушившего бы утренний покой, лишь нежный щебет птиц и тихий шелест ветерка в кустах.
Сырость и холодок вкупе с переутомлением наверняка окончатся лихорадкой, но все-таки Джейн с куда большей охотой осталась бы лежать на тропинке, нежели столкнулась бы с Мелоди.
Ситуация оказалась в разы хуже, чем ей представлялось. Мелоди не просто заключила тайную помолвку – она была помолвлена с человеком, который уже обручился с другой. Какими словами Джейн смогла бы объяснить это все отцу? И как он поступит, когда узнает? Безусловно, запретит им жениться. И конечно же, запретит капитану Ливингстону приближаться к кому-либо из домашних. Но как это сделать так, чтобы не запятнать позором ни их собственную семью, ни семью Дюнкерк, ни семью леди Фитцкэмерон? Виконтесса вряд ли обрадуется намекам на то, что ее любимый племянник оказывает кому-то знаки внимания, столь далеко выходящие за рамки всяких приличий.