Глава 27. Извинения
В течение всей последующей недели Джейн не выходила из комнаты, не желая лицезреть последствия своих поступков, однако редкие отголоски того, что творилось снаружи, все-таки долетали до ее ушей, мешая успокоить измученное сердце, потому что постепенно вскрывались подробности мотивов капитана Ливингстона. От Нэнси Джейн узнала, что его надежды выплатить скопившиеся карточные долги пошли прахом в тот момент, когда капитан, уже будучи обрученным с мисс Фитцкэмерон, выяснил, что ее имение на грани разорения. Столь велико было его отчаяние, что он решился поухаживать сразу за двумя девушками, намереваясь жениться на той, чье приданое окажется больше. В округе шептались, что он сумел уйти от правосудия и сбежал в Америку.
Доктор Смайт навестил Джейн один раз – по настоянию матери – и заключил, что с ее здоровьем все в порядке, но ей следует выходить на солнце. К тому же он сообщил, что мистер Баффингтон будет жить, и эта новость принесла Джейн некоторое облегчение.
Единственным настоящим утешением – и в то же время мукой – для Джейн стало чтение записей мистера Винсента. Отчасти она осознавала, что избыточно зациклилась на боли, но в первую очередь ей требовалось понять его. В свете тех мыслей, что были записаны на страницах альбома, многие его поступки предстали перед ней в ином свете. Под его грубой оболочкой пряталась глубокая чувствительность, и Джейн исследовала его идеи об использовании чароплетения, расширяя и углубляя интерьерные чары в своей спальне, пока та не превратилась в целый лес чувств и эмоций.
И в один прекрасный день Джейн услышала под окном шум подъезжающей кареты. Хлопнула входная дверь, и Джейн встрепенулась, охваченная надеждой, что это приехал мистер Винсент. Чароплет расстался с леди Фитцкэмерон в день дуэли, и с тех пор его никто не видел.
Джейн привязала складки эфирной материи, с которой как раз возилась, и тут в дверь постучали. Испугавшись, что это и впрямь мистер Винсент, Джейн замерла посреди комнаты, окруженная иллюзорными деревьями.
– Войдите!
В дверь комнаты заглянул сэр Чарльз – и изумленно округлил глаза, разглядев интерьерные чары.
– Ты не могла бы спуститься? К нам приехали Дюнкерки.
– Я не в настроении никого видеть, papa.
– Он просил повидаться конкретно с тобой.
Джейн вздохнула. Еще неделю назад она была бы на седьмом небе, услышав подобные слова.
– О чем мы могли бы побеседовать так, чтобы наша беседа не доставила боли всем участникам?
– Думаю, ты немало удивишься. – Сэр Чарльз подошел на пару шагов ближе. – Ну же, идем, ты уже неделю не высовываешь носа из комнаты. И даже когда ты все-таки решишься это сделать, то не сможешь избежать встречи с ними: наша округа все-таки слишком маленькая. Или ты предпочтешь, чтобы ваша первая встреча прошла на глазах у соседей?
От обсуждения того, что уже произошло, ничего не изменится. Мнение Джейн о мистере Дюнкерке уже было бесповоротно испорчено, и ей совершенно не хотелось выслушивать пустые извинения, принести которые от него требовала его пресловутая честь. Но Джейн не могла не согласиться с доводами отца.
– Я сейчас спущусь.
Переодеваясь в утреннее платье и приводя волосы хоть в какое-то подобие прически, Джейн надеялась, что за это время Дюнкерки успеют уйти. Но стоило ей спуститься по лестнице, как все эти надежды улетучились – из гостиной доносились негромкие голоса, о чем-то беседовавшие.
Джейн глубоко вдохнула, собираясь с силами, и шагнула в комнату.
Бет обнаружилась на диване рядом с леди Вирджинией – она отрешенно кивала в ответ на несмолкаемый поток хозяйской болтовни. А мистер Дюнкерк стоял возле окна вместе с сэром Чарльзом – кажется, они обсуждали тонкости ухода за садом. Когда Джейн вошла, мистер Дюнкерк замолк и оглянулся. Свет бил ему в спину, так что разглядеть выражение лица было сложно.
Однако все внимание Джейн мигом забрала на себя Бет, подскочив с дивана:
– Ох, Джейн! Эдмунд рассказал мне обо всем, и… – Услышав деликатное покашливание брата, она осеклась и коротко оглянулась на леди Вирджинию. – То есть… я хотела сказать: как ваши дела, мисс Эллсворт?
– Все хорошо, мисс Дюнкерк, благодарю вас. – Джейн не могла не заметить, что Бет снова перешла на официальный тон. Пройдя в гостиную, она внимательно взглянула Бет в лицо: на нем читалась смесь отчаяния и нервного возбуждения. – Надеюсь, у вас также все в порядке?
– Погода сегодня замечательная, правда? – Голос Бет звучал слишком громко и был полон откровенно вымученной веселости.
– Рада это слышать. Я еще не выходила сегодня из дома. – Да и не только сегодня, а и вчера, и позавчера, но если удерживать беседу в рамках общепринятых предметов, то Джейн не придется делиться тем, что у нее на самом деле на душе. Сказать по правде, она и сама до конца не понимала, что там происходит. – Как прошла ваша конная прогулка до Лонг-Паркмид?
– Ох, Эдмунд… довез нас сюда в своем баруше[25]. Видите ли, он продал мою лошадь…
Мистер Дюнкерк отошел от окна, как всегда уверенный и вежливый.
– Увы, это была вынужденная мера. Бет приняли в школу на континенте, а мне поручено сопроводить ее туда. Мы приехали попрощаться. – Он помолчал, затем обратился к леди Вирджинии: – Миссис Эллсворт, могу ли я попросить вас показать моей сестре ваш садовый лабиринт еще разок? Это место стало для нее особенным, и мне хотелось бы, чтобы она увезла с собой воспоминание о нем.
– О да, с большой радостью! – Миссис Эллсворт поднялась с места и подцепила мисс Дюнкерк под локоток. – Идем, Чарльз. Нам нужен кто-то, кто подержит мой зонтик.
– Конечно.
И, прежде чем Джейн успела возразить, все трое вышли, оставив ее наедине с мистером Дюнкерком. Понятно, почему сэр Чарльз ушел вместе с дамами: он же сам сказал, что мистер Дюнкерк «попросил повидаться именно с Джейн». Охваченная волнением, она отвернулась и отошла к пианино, сделав вид, что хочет поправить ноты на подставке. Мистер Дюнкерк, в свою очередь, дождался, пока дверь гостиной закроется, и тоже подошел к пианино.
– Мисс Эллсворт, я хочу, чтобы вы знали: я искренне благодарен вам за то, что вы уберегли мою сестру от страданий.
– Я не уверена, что она не пострадала, мистер Дюнкерк.
– Нет… нет, конечно же, пострадала… – Он тяжело воздохнул. – И она сейчас в столь расстроенных чувствах, что мне кажется необходимым увезти ее из того места, где она перенесла эти страдания.
– Безусловно.
– Скажу вам по секрету: мы с леди Фитцкэмерон сумели сохранить в тайне тот факт, что моя сестра была замешана в этом деле. Могу ли я надеяться так же и на ваше молчание?
Ноты в руках Джейн задрожали. Так вот почему он попросил разрешения поговорить с ней наедине? Чтобы добиться ее молчания?
– Думаю, вы и сами прекрасно знаете, что можете.
– Спасибо. – Он прокашлялся. – Джейн… Могу ли я навестить вас, когда вернусь? Есть один вопрос, который мне хотелось бы задать вам, но сейчас, полагаю, для него не самое подходящее время.
Джейн отложила ноты и повернулась, чтобы взглянуть ему в лицо. Он, как и всегда, смотрел прямо на нее открыто и не таясь, но Джейн чувствовала, что понятия не имеет, что таится за этим взглядом сожаления и надежды. Мистер Дюнкерк обратился к ней по имени, и это уже ясно намекало на то, о чем он собирается ее спросить, но Джейн понятия не имела о том, что творится у него на душе. Всего неделю назад он был готов поверить, что она способна лгать и клеветать из банального чувства ревности.
Несмотря на все рассуждения мистера Винсента о том, как переплавлять эмоции в искусство, сейчас Джейн куда лучше понимала, почему чароплет вел себя так возмутительно непосредственно. Но предпочла в очередной раз надеть маску общепринятой вежливости.
– Уверена, моя семья будет рада вас принять, – сказала она и благовоспитанно изобразила напоследок книксен. – Желаю вам и вашей сестре благополучной поездки, мистер Дюнкерк.
Когда Дюнкерки отбыли, Джейн вернулась к себе в комнату. Она так и не сумела отвлечься на какое-нибудь занятие, так что закрыла альбом мистера Винсента и устроилась возле окна, отрешенно глядя вдаль, сама не понимая, что хочет увидеть.
Из задумчивости ее выдернул тихий стук в дверь, но после разговора с мистером Дюнкерком у Джейн совершенно не было желания спускаться вниз еще раз.
Стук повторился, уже чуть погромче. Джейн поднялась на ноги и откликнулась:
– Войдите. – И с изумлением, едва не перетекшим в страх, округлила глаза, когда в комнату осторожно проскользнула Мелоди. Лицо сестры осунулось, под глазами залегли тени, и выглядела она так, будто ей отчаянно хочется развернуться и убежать прочь.
– Если ты не захочешь меня видеть, я пойму.
– Нет, прошу. – Джейн приглашающе махнула рукой в сторону кресла, слишком удивленная, чтобы сказать или сделать что-нибудь еще. Мелоди устроилась на краешке сиденья и протянула небольшой бумажный сверток. Джейн пару мгновений таращилась на него, не сразу сообразив, что сестра хочет, чтобы она его взяла.
Сверток оказался таким легким, словно внутри ничего не было. Джейн развернула бумагу – под ней обнаружилась изящная веточка смородины, сделанная из стекла.
– Да, знаю, это не вишни, но мне подумалось, что она тебе понравится.
– Спасибо.
В комнате ненадолго повисло молчание: обе сестры некоторое время собирались с силами, чтобы продолжить разговор. Джейн перебрала в памяти несколько вариантов начала беседы, но все они казались слишком банальными, чтобы как ни в чем не бывало болтать после всего, что произошло между ней и Мелоди. И когда пауза затянулась, Джейн облизнула губы и произнесла:
– Прости, что пошла за тобой следом.
– Ох, не надо извиняться! Только не передо мной! Ох, Джейн… Всю прошедшую неделю я только и думала о том, как была не права. А потом – ай, ты, наверное, подумаешь, что это очень глупо! – потом я зашла в гостиную и зацепилась взглядом за одну из твоих картин. Вот тот мой портрет из Лайм-Реджиса, помнишь? Не могу сказать, чем именно он меня привлек, но, глядя на него, я вспомнила, как преданно ты обо мне всегда заботилась, и поняла, что вся моя злость на тебя на самом деле была вызвана тем, что я