Судя по лицу Мелоди, ее это приглашение не обрадовало, однако ей ничего не оставалось, кроме как с благодарностью принять его. Капитан Ливингстон, лишившись любимой партнерши, огляделся в поисках какой-нибудь замены – и его взгляд упал на мисс Дюнкерк. Та стояла рядом с братом, все еще раскрасневшаяся после предыдущего танца. Когда капитан вежливо поклонился, приглашая ее на следующий, Элизабет вопросительно оглянулась на мистера Дюнкерка и, получив разрешение, хмуро согласилась.
Джейн надеялась, что мистер Дюнкерк пригласит ее еще раз, но тот повернулся к стоящей рядом молодой женщине и позвал на танец ее. Так что все время, пока звучала музыка, Джейн простояла рядом с матерью, стараясь перевести разговор на какую-нибудь другую тему, кроме обсуждения Мелоди и того, как она прекрасно выглядит. Но долго стараться ей не пришлось: в середине зала началась какая-то суматоха, так что миссис Эллсворт отвлеклась сама.
– Ох, гляди-ка! Мисс Фитцкэмерон упала в обморок. А я ведь говорила твоему папаше, что так и будет. Говорила ведь? – Миссис Эллсворт бросилась вперед, втискиваясь в толпу, обступившую бедную девушку, – вне всякого сомнения, желая посмотреть, сколько недостатков ее внешности было скрыто чарами. Джейн осталась стоять на месте, не желая участвовать в ярмарке грубости, которую устроили гости, – те вели себя так, словно мисс Фитцкэмерон была какой-то занятной диковинкой, на которую можно поглазеть.
Джейн с трудом верилось, что леди Фитцкэмерон способна терпеть подобное, зная, что длительное использование чар негативно сказывается на здоровье ее дочери. И хотя она вовсе не желала таращиться, но все равно не смогла не заметить, что этот обморок принес свои плоды: леди Фитцкэмерон тут же бросилась в центр зала с криком «Ливия!», а затем попросила двух джентльменов, стоявших ближе всех, помочь отнести лишившуюся чувств дочь в сторонку. По странному совпадению, запас сил закончился ровно в той фигуре танца, когда мисс Фитцкэмерон оказалась между капитаном Ливингстоном и мистером Дюнкерком – двумя самыми завидными холостяками из всех присутствующих.
Она столь изящно заставила этих джентльменов покинуть дам, с которыми они танцевали, что Джейн даже заподозрила, будто мисс Фитцкэмерон сделала это умышленно. Интересно, заметил ли этот нюанс кто-нибудь еще или все и впрямь было просто неудачным совпадением?
Мисс Дюнкерк, оставшаяся без партнера, выглядела такой потерянной, что Джейн аккуратно протиснулась через толпу туда, где стоял ее отец вместе с Мелоди, и посоветовала ему сопроводить девушку.
Тот с радостью согласился и ушел, оставив сестер наедине.
– Ты видела его, Джейн?
– Кого? – уточнила та, отводя Мелоди в сторонку, хотя прекрасно поняла, о ком идет речь.
– Капитана Ливингстона! Даже и не знаю, есть ли в этом мире еще более красивый и элегантный мужчина! Он само воплощение любезности. А как он остроумен! Ай, ты бы слышала эти остроты, а его рассказы о службе на флоте можно слушать вечно! Он сколотил себе целое состояние в лихих боях, и это в столь юном возрасте!
– Уверена, что в тот день, когда он подбросил тебе в корзинку с рукоделием жабу, ты была о нем не столь высокого мнения.
– Безусловно. – Мелоди рассмеялась. – Он напомнил мне об этом случае, пока мы танцевали. Вот ведь шутник! По его словам, если бы он знал, какой красавицей я вырасту, вместо жабы подложил бы букет роз.
– А я вот думаю, что он все равно подложил бы жабу: мальчишки в том возрасте не используют слова «девочка» и «розы» в одном предложении.
– Какая ты жестокая, Джейн. Он ведь такой благородный и воспитанный…
– Будь он и впрямь хорошо воспитан, не стал бы удерживать тебя три танца подряд. Право слово, Мелоди, я была более высокого мнения о твоем благоразумии.
Мелоди остановилась и вскинула подбородок.
– А я была более высокого мнения о тебе. – Ее глаза сверкнули. – Ревность тебе не к лицу, дорогая сестрица. И это не моя вина, что он считает красавицей меня.
Несмотря на то что вокруг было довольно шумно – со всех сторон доносились людские голоса и пение инструментов, – слова Мелоди показались Джейн оглушительными. Никогда еще сестра не оскорбляла ее подобным образом. Никогда еще она не выпячивала свою внешность как высшее достоинство. Джейн открыла рот, но не нашлась что ответить. Залившись краской от гнева, она развернулась, решив, что лучше уйти прочь, чем сказать что-нибудь такое, о чем она позже пожалеет.
Но ей практически сразу же преградил путь тот самый капитан Ливингстон, о котором ее сестрица столь лестно отзывалась. Он улыбнулся и изобразил весьма любезный поклон.
– Мисс Эллсворт! Я надеялся пообщаться с вами сегодня вечером. Ваша сестра так высоко о вас отзывалась, а у меня осталось столько теплых воспоминаний о вас с тех пор, как я гостил здесь в юности…
– Теплых воспоминаний, капитан Ливингстон? – Джейн изогнула бровь и, не удержавшись от шпильки в адрес Мелоди, поинтересовалась: – И о чем же эти воспоминания: о жабах или об улитках?
Капитан запрокинул голову и так искренне рассмеялся, явно оценив ее шуточку, что Джейн попросту не могла дольше обижаться.
– Право слово, мисс Эллсворт, остались такой же острой на язык, какой я вас помню. – Он лукаво прищурился и протянул руку: – Не откажете ли вы мне в удовольствии потанцевать с вами?
Показательно оглянувшись на Мелоди, Джейн приняла его руку:
– Благодарю вас, не откажу. – И они вместе отправились поближе к центру зала, оставив Мелоди скучать в сторонке.
Но радость от этой маленькой победы длилась недолго: Джейн вскоре поняла, что капитан Ливингстон пригласил ее лишь ради того, чтобы расспросить о Мелоди. Каждый вопрос посвящался исключительно ей – ее вкусам, ее характеру, что ее веселит, чем она интересуется…
Музыканты как будто заиграли медленнее, растянув получасовой танец на целую вечность. И по мере того, как он тянулся, та небольшая грация, что откуда-то взялась в Джейн во время танца с мистером Дюнкерком, испарилась, и теперь она двигалась с изяществом тростевой марионетки. Когда Мелоди, приглашенная одним из гостей, проплывала мимо, Джейн замечала, как все присутствующие мужчины смотрят ей вслед: сестрица двигалась так, будто они с музыкой были единым целым.
Наконец танец кончился, и Джейн покинула бальный зал, удалившись в столовую – там можно было не бояться, что ее пригласит кто-нибудь еще. А то она позволила себе забыть, откуда у нее взялась привычка играть на маленьких деревенских гулянках, проходивших в их округе, а не стоять у стенки в ожидании приглашения – и в итоге дождаться его лишь тогда, когда не останется других девиц. Остаток бала она провела, старательно наслаждаясь интерьерными чарами мистера Винсента. Сам творец по-прежнему оставался неуловимым, хотя Джейн показалось, что она пару раз его заметила, но стоило ей повернуться к тому углу, где он якобы стоял, там никого не оказывалось. Однако Джейн долго не могла отделаться от ощущения, будто за ней кто-то наблюдает, пока наконец не сообразила, что ей так отчаянно хочется чьей-нибудь компании, что она начинает ее выдумывать.
Бал затянулся до самого рассвета – и наконец приглашенные девицы хлынули из дверей Бэнбри-мэнор, рассаживаясь по экипажам, как цветы из рассыпанного свадебного букета. А следом за ними вышла Джейн в своем сером как пепел платье, и розы на ней смотрелись неудачной попыткой замаскироваться под такую же красавицу.
Глава 4. Соседи и соли
На следующее утро Джейн устроилась в гостиной порисовать, пока ее мать и сестра по косточкам разбирали вчерашнее празднество. Но в какой-то момент удовольствие от препарирования платьев остальных гостей было испорчено стуком копыт – кто-то подъехал к крыльцу имения.
Мелоди тут же бросилась к окну:
– Это Дюнкерки!
– Мелоди, немедленно отойди! – воскликнула миссис Эллсворт. – Что подумает мистер Дюнкерк, если увидит тебя скучающей возле окна, как малолетнюю девчонку, запертую в классной комнате? Сядь на место!
– А разве его не обрадует мое желание поскорее его увидеть?
Но спор не успел разгореться – в дверь постучала горничная, доложившая, что прибыли мистер и мисс Дюнкерк.
Мисс Элизабет держалась за спиной брата, точно так же, как тогда, в магазине, и нетрудно было догадаться, что она в принципе редко бывает в обществе. Эллсворты сердечно поприветствовали гостей и начали разговор с простых вещей вроде погоды: о том, какая она была, и о том, какой, вероятно, будет сегодня. Затем началось обсуждение того, какая погода стояла в это же время в прошлом году и насколько тогда она была хуже, чтобы мисс Дюнкерк могла понять, насколько ей повезло, что в день ее визита так солнечно.
Так естественным путем разговор перешел к тому, насколько, по мнению мисс Дюнкерк, здешние края подходят для прогулок верхом.
– Я еще почти нигде не была, но те места, что мне довелось увидеть, весьма живописны, – ответила мисс Элизабет. – Я обожаю конные прогулки. Вы даже представить не можете, насколько я их обожаю.
Мистер Дюнкерк улыбнулся, лучась практически отеческой гордостью:
– В самом деле, Бет ездит на такой славной кобыле, что ни одна из моих лошадей не может с ней тягаться. Мне стоит больших усилий не отстать от нее.
– Ох, Эдмунд, если бы ты только избавился от этого своего старого мерина, мы смогли бы проехаться гораздо дальше! – Она рассмеялась (Джейн еще подумалось, что она впервые видит столь искреннее тепло от этой серьезной девицы) и повернулась к остальным: – Я решительно жду, что Эдмунд покажет мне все, что только достойно внимания в этой округе.
– Похоже, пока ты гостишь здесь, у меня вряд ли будет время заниматься своими делами, – хохотнул мистер Дюнкерк. – И после твоего визита я и сам гораздо лучше запомню, что где находится…
– Вам стоит расспросить Джейн о том, где лучшие места для прогулок. Она регулярно выходит на природу писать картины, – заметила миссис Эллсворт.
– О, вы рисуете, мисс Эллсворт? Эдмунд рассказывал мне о ваших выдающихся способностях к музыке и чароплетению, но он ни словом не обмолвился о том, что вы еще и рисуете.