Мои раздумья были прерваны де Мальвой, который назвал мое имя. Я виновато поднял глаза и обнаружил, что все смотрят на меня.
– …Бурые прибыли к нам издалека, из Нефрита в Западном Зеленом секторе, – продолжал главный префект. – Уверен, что все наше скромное сообщество поприветствует их и будет по мере сил оказывать им необходимую помощь.
Он стал рассказывать про то, как мы с отцом, пренебрегая осязаемой опасностью, совершили поездку в Ржавый Холм. Караваджо, как объявил он, будет торжественно открыт для обозрения в пятницу. Те, кто все еще слушал его – очень немногие, – послушно зааплодировали. Мы с отцом встали, чтобы нас было видно, и вежливо раскланялись в ответ.
Я решил, что лучше послушать префекта и отложить на время свои проекты, связанные со столовыми приборами. Де Мальва перешел к новостям, важным для города, но малоинтересным для меня. Так, производство линолеума сокращалось из-за дефляции: плохая новость для городского платежного баланса – цветной сад будет бесцветным в течение месяца, – но хорошая для серых. Или, по крайней мере, так будет, продолжал префект, если Совет не примет решения о расширении тепличного хозяйства на девять акров. Судя по шепотку серых, работу на фабрике, даже несмотря на несчастные случаи, они явно предпочитали выращиванию ананасов.
Де Мальва сделал краткую паузу и перевернул страницу своего блокнота. Скрипнула входная дверь. Префекты рассерженно поглядели в ту сторону: кто смеет врываться в зал во время общего собрания? Но они тут же облегченно вздохнули при виде апокрифика. Кроме высохшей грязи, на нем были только носки. Он держал в руке авоську с яблоками. Протиснувшись к сервировочному столику, он схватил пару булочек и покинул ратушу. Де Мальва попросту проигнорировал его, сделав вид, будто никто не входил.
– Многие из вас знают, что Великий Западный цветопровод доходит до Ржавого Холма, – сказал главный префект. – Как я уже говорил раньше, я веду переписку с Главной конторой о возможности довести его до Восточного Кармина и тем самым включить наш город в Национальную программу колоризации.
Поднялся оживленный шепот: обмен мнениями по поводу возможных хроматических обогащений. Окрашенными стали бы кроме сада все окрестности города – деревья, трава, цветы. Восточный Кармин появился бы на картах и – при большой удаче – снова принял бы у себя ярмарку увеселений.
– Сегодня, – продолжал де Мальва, – нам нанес визит представитель Национальной службы цвета. И пусть то, что он скажет, – не совсем то, чего мы хотели бы, он может рассказать нам о способах выполнить нашу просьбу. Слово его цветейшеству!
Цветчик встал за кафедрой рядом с де Мальвой. Говорил он более властно, чем главный префект, но даже если бы голос его оказался высоким и визгливым – какая разница? В конце концов, это был сотрудник НСЦ, символизировавший свободу от тусклого мира, живое воплощение Слов Манселла. Все трепетали перед НСЦ – даже, как утверждали, Главная контора.
Нефрит уже подключили к цветопроводу, так что меня этот сюжет оставил равнодушным. И не только меня. Я украдкой взглянул на Джейн – она смотрела в стол и счищала что-то ногтем с ножа.
– Благодарю вас всех за гостеприимство, – начал цветчик. – Не знаю, чем я заслужил ваше великодушие. Для меня большая честь – провести в воскресенье тест Исихары для восьмерых граждан, достигших двадцатилетнего возраста и готовых к исполнению своего гражданского долга продуктивным и осмысленным образом.
Хорошее начало: никаких скользких моментов, внимание всех было приковано к оратору. Сказав, что город заслуживает самого пристального внимания со стороны НСЦ в смысле полной колоризации, он стал рассуждать о работе, которая совершается службой ради всеобщего блага, и о том, что цвет – это привилегия, которую надо заслужить, а вовсе не неотъемлемое право. Похоже, цветчик произносил эту речь уже не раз, ведь все города хотели одного и того же – больше цвета. И лишь в самом конце он перешел к насущному:
– Подключение к сети напрямую зависит от количества собранных вами цветных предметов. И я с сожалением вынужден сказать, что оно гораздо меньше намеченного. – Это замечание он адресовал префектам, которые стояли с неловким видом. – Если поставки на Центральную станцию переработки увеличатся, Национальная служба цвета с удовольствием вновь рассмотрит вашу заявку.
Он поблагодарил нас за внимание, сорвал аплодисменты и вернулся на свое место. Де Мальва заговорил вновь:
– Мы благодарны его цветейшеству за его слова и размышления на эту тему. Я хочу подчеркнуть, что невыполнение нами намеченных целей никак не связано с трудом собирателей, промывщиков, сортировщиков и упаковщиков, безупречно делающих свое дело в течение многих лет. Это проблема двойного свойства: с одной стороны, выцветание, над которым мы не властны, с другой – нехватка сырья, которую мы можем попытаться уменьшить.
Он сделал паузу ради пущего эффекта.
– Вот почему мы приняли совместное решение с властями Гармонии, Малого Кармина и Большой Умбры о новых границах для партий собирателей. В них теперь входит Верхний Шафран.
Я не понимал, о чем он говорит, но в зале зашептались – слова префекта вызывали всеобщее беспокойство. Я посмотрел на отца, который пожал плечами: он тоже ничего не знал. Но де Мальва еще не закончил. Прежде чем партии отправятся в Верхний Шафран, сказал он, следует провести тщательные исследования на местности для определения масштаба залежей, легкости извлечения цветных предметов и так далее. Для этой предварительной работы нужны добровольцы.
– Правила гласят, – объявил он, – что в таких случаях необходимо полностью проинформировать обо всех возможных рисках. Сообщаю, что за последние полвека мы направили в Верхний Шафран восемьдесят трех разведчиков, и ни один не вернулся. Разумеется, город готов выделить средства. Каждый, кто возьмет на себя эту рискованную миссию, получит сто баллов. После возвращения, – добавил де Мальва, на тот случай, если кто-нибудь уже решил как следует оторваться на выданные авансом деньги. – Итак, есть ли желающие?
Понятное дело, его не стали осаждать добровольцы. Более того, в зале стало невероятно тихо – можно было бы услышать, как падает капля краски.
– Хорошо, – подытожил де Мальва. – Подумайте над этим и связывайтесь лично со мной.
Он поговорил еще немного о прослушивании для «Редсайдской истории», поведал об исчезновении Трэвиса Канарейо, вероятнее всего пропавшего в ночи, затем сделал стандартные предупреждения насчет нападения лебедей и необходимости противомолниевых учений. После этого он ненадолго замолк, чтобы собраться с мыслями.
– Сегодняшний урок посвящен манселловской Книге правды, глава девятая.
– Вот тут-то мы и устроим крассную потеху, – шепнул Томмо, в то время как де Мальва открывал лежавшую на кафедре тяжелую книгу.
Я подумал, что это будет занятная выходка – по крайней мере, одно из моих двадцати восьми тысяч собраний окажется запоминающимся.
Шесть тысяч глаз невидяще глядели на де Мальву, который начал читать, три тысячи голов были наполнены совершенно посторонними мыслями – о приобретении (когда-нибудь) собственного цветного садика или ложки, о тех, с кем хочется вступить в брак, и тех, с кем предстоит. Слова повторялись так часто и так горячо, что утратили всякий смысл и превратились в назойливый гул.
Фрагмент был из «Мерзостей». Де Мальва коснулся таких грехов, как расточительность, неряшливость, плохие манеры и перенаселение, а затем перешел к несочетаемости взаимодополняющих цветов. Это было хотя бы забавно – префект говорил понятно о чем, хотя и в завуалированных выражениях, отчего молодежь всегда хихикала.
К счастью, де Мальва прочел лишь небольшой отрывок. Наверное, как и все мы, он был голоден и хотел побыстрее разобраться с обязательными частями собрания. Мы хором повторили: «Богатым цветом будут отмечены те, кто достоин наслаждаться хроматической гармонией», а потом «Разъединенные, мы все же вместе». Наконец все сели и стали ждать, когда обеденные инспекторы поставят на каждый стол миску с запеканкой из баранины, корзинки с булочками и блюда с сильно пережаренными овощами. Надо сказать, что еда здесь была существенно лучше, чем у нас в Нефрите, хотя поведение за столом – намного хуже.
– У меня в стакане воды палец, – пожаловался молодой парень по имени Арнольд.
– Обращайся с ним бережно, – смеясь, сказал Томмо, – вдруг это палец префекта?
Вскоре беседа перешла на исчезновение Трэвиса Канарейо. Префекты запретили дальнейшие поиски как «напрасную трату усилий», но, поразмыслив, я решил, что в бегстве Трэвиса нет ничего удивительного. Если бы он хотел отправиться на перезагрузку, то остался бы в поезде.
– Не было еще случая, чтобы кто-то пропал в ночи и вернулся, – заметила Дэзи. – Кроме Джейн, конечно.
Я постарался изобразить равнодушие.
– Однажды, полтора года назад, – прошептал Дуг, – она пропала на трое суток. Неизвестно, что с ней случилось, где она была: сказала, что ничего не помнит до самого возвращения в город. – Он наклонился ближе ко мне. – Ее одежда была порвана, а обуви вообще не было, так что она сильно поранила ноги.
– С тех пор Джейн совершенно изменилась, – вставила Дэзи. – До того она вела себя странно, но более-менее мирно. А потом… Ты будешь участвовать в ежегодном хоккейном матче?
– Надеюсь.
– Тогда сам поймешь. Если видишь, что Джейн хочет отобрать у тебя мяч, – отдавай и беги со всех ног. Кортленд как-то попробовал снять с нее баллы за нарушение дресс-кода, и она на него бросилась.
– Как это – бросилась?
– Напала, – заговорила Касси, до того молчавшая. – И поделом. Кортленд – скотина и бесстыдный лгун.
– Она старалась попасть ему в глаза, – добавил Арнольд. – Расцарапала щеку так сильно, что Кортленду наложили девять швов. На следующий день после Исихары ее отправят на перезагрузку, это уж точно. По-моему, ей так и надо. Это человек со сплошными «не»: неприятная, негармоничная, невежливая. Полный набор.