– Для кого?
– Для Главной конторы.
– Но если никто больше не изучает историю, – заметил я, – для чего сохранять информацию?
– Вы все неправильно понимаете, – медленно произнес он. – Это не я существую, чтобы сохранять информацию о вас. Это вы существуете, чтобы поставлять мне информацию.
То была интересная идея – хотя, очевидно, совершенно сумасшедшая. Можно точно так же предположить, что мы существуем лишь для того, чтобы дома были обитаемы, или для того, чтобы было кому продавать овалтин и веревки.
– Значит, если я правильно понимаю, – пробормотал я, – мы здесь лишь для того, чтобы у вас был предмет для изучения?
– В точку. Удивительно, что вы так спокойно восприняли идею. Те, кто дает себе труд задумываться о смысле жизни, обычно расстраиваются, представив себе все это.
– В таком случае, – мне пришлось соображать быстро, – в чем же смысл вашей жизни?
Апокрифик рассмеялся.
– В том, чтобы изучать всех вас, разумеется. Это идеальный симбиоз. Когда мои исследования будут завершены, меня отзовут в Смарагдский университет, где я представлю полученные результаты.
– И когда же?
– Когда исследования будут завершены.
– А как вы узнаете, что они завершены?
– Меня отзовут в Смарагд.
– Это безумие!
– Поглядите вокруг: почти всё – безумие.
С этим я не мог не согласиться. Но апокрифик, которому, видимо, редко выпадал шанс выговориться, продолжил:
– Изначально Бакстеров было десять, но отчаяние унесло всех, кроме одного. Самый слабовольный должен был остаться последним из нас. Увы, это оказался я. Мне пришлось одному нести груз ответственности.
– Какой ответственности?
– Без меня жизнь любого человека не имеет смысла.
– Кажется, Манселл говорил, что смысл нашей жизни придает цвет?
– Он придает лишь видимость смысла. Это сбивающая с толку абстракция, вставной номер на ярмарке увеселений. Пока все заняты своим хроматическим продвижением, у них в голове не остается места для других, разрушительных мыслей. Понимаете?
– Не совсем. – Необычные воззрения Бакстера на окружающую действительность смутили меня. – А То, Что Случилось, – чем оно было?
– Я родился после Явления. Я не знаю, что случилось. Но если хотите выяснить это, надо отправиться в Ржавый Холм и продолжить дело Зейна и Охристого.
– Картины на потолке?
– Там, на потолке, изображено всё, – сказал Бакстер. – Нужен лишь ключ.
У меня возникло сильнейшее предчувствие – такое же, как при появлении призрака. Панель, скрытая в перпетулите, колебания, движущие моторами, теперь это: мир был гораздо разнообразнее, чем воображал я, а человечество, возможно, – еще разнообразнее.
– Но…
Я не закончил фразу: в дверь три раза громко постучали. Никто не должен был видеть, что я замечаю присутствие Бакстера и уже тем более разговариваю с ним. Поэтому я пошел посмотреть, кто явился. Это оказался Кортленд Гуммигут – один. Вид у него был… деловой.
– Двадцать две минуты.
– Не понял?
– Двадцать две минуты, – повторил он, – до отхода поезда. Ты отдал свой билет де Мальве. Вот другой. Завтра в это время ты будешь в объятиях своей ненаглядной. Ни похода в Верхний Шафран, ни переписи стульев, ни женитьбы на Виолетте – ничего. Твоя жизнь станет такой же, как до приезда сюда, на Внешние пределы.
– С меня сняли восемьсот баллов.
– Это уж тебе придется выкручиваться самому.
– В чем тут подвох?
– Никакого подвоха, – сказал он с натянутой улыбкой. – Мы даем тебе билет, ты садишься на поезд. Ты не должен нам ничего, мы не должны тебе ничего. Жизнь с нуля. Как будто тебя здесь никогда не было.
– Мне надо поговорить с отцом.
– Можешь оставить ему записку. Он поймет. Двадцать две минуты. Если ты едешь, надо уезжать сейчас.
Они все точно рассчитали время. Решиться было легко. Я взял билет.
– Молодец, – похвалил меня Кортленд. – Увидимся на вокзале.
Билет на предъявителя
2.6.32.12.269: Список скачков назад ведется в самом западном городе Восточного Зеленого сектора. Скачки назад выбираются в обратном алфавитном порядке.
Кортленд и вправду рассчитал все точно: когда мы оказались на вокзале, то увидели только что прибывший поезд. Банти была на своем обычном месте. Она кивнула Кортленду, который повернулся и побрел в город без единого слова. Становилось все жарче, в небе не было ни облачка. Наблюдающие за поездами, собравшись на склоне выемки, обмахивались своими блокнотами.
Я открыл дверь вагона, улыбнулся в знак приветствия добродушной синей в шляпке с вуалью и сел. Рядом со мной никого не было, а в вагоне – почти никого. Я поглядел на Банти, все еще сидевшую на платформе. Она постаралась вложить в ответный взгляд столько презрения, сколько могла, – то есть немало. Глубоко вздохнув, я откинулся на спинку сиденья. Поезд должен был отправиться, как только погрузят линолеум, а так как мне не терпелось уехать отсюда, время тянулось медленно. Я не знал, что скажет нефритский Совет, когда я прибуду раньше срока, – но какая разница? Я уезжал прочь из Восточного Кармина, и я был жив.
– Мастер Эдвард? Для вас телеграмма.
Это был Стаффорд: улыбаясь, он приложил руку к кепке. Я поблагодарил его и спросил, как он узнал, что я в поезде. Оказалось, ему надо было забрать пассажира – а с полдюжины телеграмм для доставки находились при нем всегда.
– Надолго уезжаете, мастер Бурый? – спросил он.
– Навсегда, Стаффорд. Спасибо за все.
– Вы очень добры, сударь. Надеюсь, у вас все будет восхитительно-бессобытийно.
– Да, – медленно ответил я. – И я тоже надеюсь.
– Возвращаетесь к своей обычной жизни, так, мастер Эдвард?
– Да-да. Рассчитываю, что так.
– Мастер Эдвард…
– Да, Стаффорд?
– Никогда не упускайте шанса завязать роман. При любых обстоятельствах.
– Вы имеете в виду Джейн?
Но он ничего не ответил.
– Приятной поездки, мастер Эдвард.
Он снова коснулся кепки и пошел. Я опять откинулся к спинке, смущенный и раздраженный. Стаффорд мог подсмеиваться надо мной – а мог и вообще не иметь в виду Джейн. Я попытался не думать о ней и сконцентрироваться на полученных мной уроках: не раскачивай лодку, не высовывайся, уважай цветовую шкалу, но прежде всего – не пытайся усовершенствовать систему очередей. Все, что я усвоил в Восточном Кармине, должно было теперь послужить мне основой для долгой и успешной жизни. При толике удачи я женился бы на Констанс, снабжал бы Коллектив веревками и помог бы семейству Марена произвести на свет такого красного ребенка, какого у них никогда не было. Все выглядело действительно очень просто – и в каком-то смысле я благодарил свою счастливую звезду, что в мои опасно асоциальные воззрения была внесена ясность.
Начальник станции поднял флажок, и впервые после приезда в Восточный Кармин я расслабился. Улыбнувшись, я поглядел в окно. Единственный прибывший пассажир выглядел совсем как Берти Маджента: такие же большие уши, слегка осоловелый вид. Я пригляделся. Это был Берти Маджента, одетый в легкий костюм-тройку синтетического фиолетового цвета и такую же шляпу. В одной руке Берти держал небольшой чемоданчик, в другой – надушенный платок, который поднес к носу. Ботинки его были завернуты в газету – вероятно, для того, чтобы не испачкать их.
– Берти! – окликнул я его, опустив окно. – Ты ли это?
– Привет, Эдди. Уезжаешь?
– Это длинная история. Ради Манселла, что ты здесь делаешь?
– Вот шутник, – отозвался он со смехом. – Опять меня разыгрываешь?
– Совсем нет. Мне правда интересно.
– Так это ведь ты послал мне телеграммы – что-то насчет веселой суб-бета-девчонки, которая готова, – он наклонился ко мне и понизил голос, – предоставить услугу, чтобы попробовать.
– Томмо! – воскликнул я, мигом сообразив, что произошло.
Я, как идиот, назвал имя Берти в его присутствии.
– Нет, ее вроде как зовут Имогена, и, похоже, это именно такая кобылка, которая мне нужна. Если она хоть наполовину так пурпурна, как говорилось в твоей телеграмме, я с радостью заплачу тебе комиссию за знакомство. Пятьдесят баллов, как ты и просил.
– Произошло недоразумение.
– Что?! Она несвободна?
– Нет. То есть, пожалуй, что и свободна, но…
– Добро пожаловать в Восточный Кармин! – послышался чей-то голос.
Обернувшись, я увидел Томмо и Фанданго, которые шли по платформе. Позади них, во дворе станции, стоял городской «форд». Берти встречали по полной программе. Фанданго, подойдя к нему, тепло поздоровался и повел к «форду». Томмо же подошел к окну, чтобы поговорить со мной.
– Что ты делаешь в поезде, Эдди?
– То, что должен был сделать сразу по прибытии сюда. И между прочим, ты не имел права связываться с Берти.
Он улыбнулся.
– Я хотел рассказать тебе о своих планах, но не знал, как это сделать, чтобы ты не пришел в ярость. И поэтому не стал.
– Ты послал телеграмму от моего имени!
– Скажем так: я сообщил слегка искаженные сведения об отправителе. Это ничуть не страшнее, чем вранье про кролика. На самом деле я оказываю семейству Маджента услугу. Это дальновидно, если ты понимаешь, о чем я.
– Но Берти – пустоголовый болван. Я не пожелал бы выйти за него своему злейшему врагу!
– Ты и не желаешь выйти за него своему злейшему врагу. Ты желаешь выйти за него очаровательной Имогене.
– Северус и она будут несчастны. Как ты можешь участвовать в этом?
– А я буду несчастным без налички. Так что либо они, либо я. Пока, Эдди.
Он направился к вокзалу, где его ждали Фанданго и Берти. Я откинулся на спинку сиденья. На смену моей расслабленности пришли раздражение и расстройство. Я понимал, что несу частичную ответственность, но сделать ничего не мог. Я заночую в Кобальте и вернусь в Нефрит завтра к ланчу. Я распечатал телеграмму. Это было не самое лучшее известие в моей жизни.
ЭДВАРДУ БУРОМУ РГ6 7ГД ВОСТОЧНЫЙ КАРМИН ЗКС ОТ КОНСТАНС МАРЕНА СВЗ 63Х НЕФРИТ 33С ТЧК НАЧАЛО СООБЩ ТЧК РАДА СЛЫШАТЬ О ТВОЕЙ УДАЧЕ НАДЕЮСЬ ВЫ С ДЕ МАЛЬВА БУДЕТЕ СЧАСТЛИВЫ ВМЕСТЕ И ОДНАЖДЫ НАШИ ПУТИ ВНОВЬ ПЕРЕСЕКУТСЯ ТЧК ТАК КАК ТВОЙ БРАК УМЕНЬШИЛ РАЗМЕР МОЕГО БРАЧНОГО РЫНКА Я ПРИНЯЛА ПРЕДЛОЖЕНИЕ РОДЖЕРА МЫ ПОЖЕНИМСЯ ВЕСНОЙ ТЧК ЖЕЛАЮ СЧАСТЬЯ КОНСТАНС Ц ТЧК ПОСТСКРИПТУМ РОДЖЕР ШЛЕТ ПОЗДРАВЛЕНИЯ И СПРАШИВАЕТ МОЖЕТ ЛИ ОН ВЗЯТЬ ТВОЮ ТЕННИСНУЮ РАКЕТКУ КОНЕЦ СООБЩ