И можно лишь пожалеть о том, что книги К. в последний раз издавались 30 лет назад, а поздние его работы до сих пор не собраны.
Соч.: Легенды и факты: Лит. критика, лит. полемика. М.: Правда, 1989; «Легенды и факты». Годы спустя // Вопросы литературы. 2000. № 6; Секретный арестант № 1. М.: Терра — Книжный клуб, 2002.
Лит.:Чупринин С. Критика — это критики: Версия 2.0. М.: Время, 2015. С. 196–207, 377–378; Огрызко В. Создатели литературных репутаций. М.: Лит. Россия, 2017. С. 617–620.
Карякин Юрий Федорович (1930–2011)
В его свидетельстве о рождении записан Юрий Алексеевич Морозов. Но родной отец умер в 1935 году, поэтому, получая в 1946 году паспорт, К. принял фамилию и отчество отчима Федора Ивановича Карякина. И, пермяк родом, закончил столичную школу, учился на философском факультете МГУ (1948–1953) и в аспирантуре, был за своеволие и своемыслие из нее отчислен (1954), затем восстановлен, но диссертацию так и не защитил.
Его интеллектуальный потенциал, однако, уже заметили, так что К. в 1956-м приняли на работу в академический журнал «История СССР», а в 1960-м пригласили в международный журнал «Проблемы мира и социализма», редакция которого находилась в Праге. В то время, оставаясь еще ленинцем и последователем раннего Маркса с его постулатом «Свободное развитие каждого есть условие свободного развития всех», К. вступил в партию (1961) и в полувольной пражской редакции сочинял или на ревизионистский, как тогда говорили, манер переписывал статьи лидеров западного коммунистического движения, а в собственных публикациях шел еще дальше.
Доказывал, например, в майском номере за 1962 год неизбежность мирного сосуществования и возможность мирного перехода к социализму, а статья «Антикоммунизм, Достоевский и „достоевщина“» (1963. № 5) и вовсе прогремела. «Обязательно купите „Проблемы мира и социализма“, № 5. Статья о Достоевском… Невероятно…»[1357] — тут же Н. Мандельштам из Пскова написала Л. Гинзбург в Ленинград, а А. Латынина, тогда студентка, рассказывает, что «в библиотечных курилках спорили о Карякине: статью воспринимали как дерзкий вызов замшелым идеологам коммунизма, получившего хлесткий эпитет „казарменный“»[1358].
Верность марксистской догме, еще недавно понимавшейся как Абсолютная Истина, выдавливалась и истекала по капле, и статья «Эпизод из современной борьбы идей», защищающая А. Солженицына от ортодоксов (1964. № 9), была уже таким прямым ударом по системе, что А. Твардовский — исключительный случай в редакционной практике — задержал выход своего журнала в свет, чтобы перепечатать ее тоже в сентябрьском номере «Нового мира»[1359].
Эта статья, — вспоминает А. Вебер, сослуживец К. по «Проблемам мира и социализма», — появилась «в отсутствие шеф-редактора Румянцева», и тот, вернувшись из Москвы, конечно, «устроил разнос: как могли такую статью пустить без его ведома? И тем не менее Карякин остался в редакции, его не выгнали…»[1360]
А получив вскоре назначение на пост главного редактора «Правды», А. Румянцев и К. взял к себе[1361]. Работой здесь его не обременяли, однако в печать за подписью А. Румянцева прошли написанные, по преимуществу К., статьи «Партия и интеллигенция» (21 февраля 1965 года)[1362] и «О партийности творческого труда советской интеллигенции» (9 сентября 1965 года), где сквозь всю неизбежную кондовую риторику отчетливо прочитывалась мысль о недопустимости жандармского вмешательства в живую жизнь искусства.
С последней статьей связана еще и трагифарсовая история. Как рассказывает И. Зорина-Карякина, К.
по своей привычке, правил написанное до последнего момента и верстку таскал с собой. Оказался в один злополучный вечер в доме Петра Якира, где собирались очень разные люди, в том числе и провокаторы. Уходил навеселе, и в подворотне его избили (чуть не лишился глаза) и выкрали портфель[1363].
А ровно в 9 утра, — в другой, еще не опубликованной книге продолжает И. Зорина-Карякина, — у Алексея Матвеевича Румянцева раздался звонок от председателя КГБ Семичастного, который язвительно заметил: «Хороши же ваши сотрудники. Напиваются и теряют верстки статей». — «О чем речь?» — «Да о вашей статье, Алексей Матвеевич. Верстку потерял ваш помощник Юрий Карякин».
А. Румянцев был обвинен в том, что не согласовал эту статью с «верхами», как тогда полагалось, и должности своей вскоре лишился. Выставили из «Правды» и К., но годы, проведенные в Институте международного рабочего движения (1967–2001), стали для него необычайно плодотворными. Назвав их позднее «годами затворничества», К. многое обдумал, многое переменил в своих убеждениях, хотя «затворничество» было в общем-то относительным. Еще «правдистом» К. навестил М. Бахтина в Саранске, свел дружбу с А. Солженицыным и Э. Неизвестным, стал членом Художественного совета Театра на Таганке. Выпустил (совместно с Е. Плимаком) книгу о Радищеве «Запретная мысль обретает свободу» (1966) и (в соавторстве с А. Володиным и Е. Плимаком) исследование «Чернышевский или Нечаев? О подлинной и мнимой революционности в освободительном движении 50–60-х гг. XIX в.» (1976), но предметом неотступных дум и своего рода новой Абсолютной Истиной для него уже давно был Достоевский, так что за книгой «Перечитывая Достоевского» (1971), выпущенной издательством «Новости» по-английски, по-французски, по-венгерски, но, однако же, не по-русски, последовали «Самообман Раскольникова» (1976), брошюра «Достоевский: Очерки» (1984) и, наконец, фундаментальное избранное — «Достоевский и канун XXI века» (1989). А еще, а еще неожиданно много работ для театра и экрана: сценическая версия «Преступления и наказания», поставленная Ю. Любимовым на Таганке в 1979 году, инсценировки повестей «Записки из подполья» и «Сон смешного человека» для «Современника», телеспектакли «Преступление и наказание», «Моцарт и Сальери», попытка экранизировать «Бесов» вместе с Э. Климовым…
Жизнь полнокровная, но отнюдь не спокойная. И здесь надо бы напомнить, что еще 31 января 1968 года, выступая в ЦДЛ на вечере памяти А. Платонова, к ужасу чиновников К. заявил, как «нерасчетливы, тщетны, смехотворны, хотя и очень опасны попытки тех, кто вопреки решениям XX и XXII съездов хотел бы вернуть „вещество Сталина“ к „веществу Ленина“. Убежден: черного кобеля не отмоешь добела»[1364].
Эта речь в пересказах тут же разошлась по России, а смутьяна из партии тотчас же исключили, и лишь в ноябре неожиданная снисходительность председателя Комитета партийного контроля А. Пельше до времени восстановила К. в рядах членов КПСС[1365].
Именно до времени, поскольку с первых же дней перестройки он превратился в ее активнейшего, как тогда говорили, прораба: стал одним из учредителей общества «Мемориал» и «Московской трибуны», потребовал на съезде народных депутатов возвращения гражданства А. Солженицыну, сражался за реформы в Президентском совете, а без упоминания его яростных статей «Стоит ли наступать на грабли?» (Знамя. 1987. № 7) и «Ждановская жидкость» (Огонек. 1988. № 19) не обойдется ни одна самая краткая летопись освобождения нашего общества от коммунистического морока. Как не обойдется она и без фразы: «Россия, ты одурела», — которую К. бросил в прямой телеэфир, когда понял, что первые в истории свободные демократические выборы фактически принесли победу В. Жириновскому и Г. Зюганову.
Самые последние годы жизни К. — годы разочарований и тяжкой болезни. Друзья знали об этом, но в свет одна за другой выходили его книги, по большей части составленные уже И. Зориной-Карякиной, и присутствие К. в интеллектуальном пространстве ощущалось со всей очевидностью.
Как оно и сейчас ощущается.
Соч.: Перемена убеждений (От ослепления к прозрению). М.: Радуга, 2007; Пушкин. От лицея до… Второй речки. М.: Радуга, 2009; Достоевский и Апокалипсис. М.: Фолио, 2009; Бес смертный. Приход и изгнание. М.: Новая газета, 2011; Не опоздать! Беседы. Интервью. Публицистика разных лет. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2012; Переделкинский дневник. М.: Книжный клуб 36,6, 2016; Лицей, который не кончается. М.: Время, 2019.
Лит.: Жажда дружбы: Карякин о друзьях и друзья о Карякине. М.: Радуга, 2010; Зорина И. Распеленать память. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2020.
Катаев Валентин Петрович (1897–1986)
Репутация писателя талантливого, но демонстративно аморального и беспринципного преследовала К. с первых шагов в литературе. И уже 25 апреля 1919 года И. Бунин записал в дневник, впоследствии включенный в «Окаянные дни»: «Был В. Катаев (молодой писатель). Цинизм нынешних молодых людей прямо невероятен. Говорил: „За 100 000 убью кого угодно. Я хочу хорошо есть, хочу иметь хорошую шляпу, отличные ботинки…“»[1366]
Жить красиво мечтал, положим, не он один. Но, похоже, только ему удалось все тяготы жизни обойти с таким, — процитируем О. Мандельштама, — «бандитским шиком»[1367]. Книги всегда выходили бесперебойно, комедии облетали все сцены Советского Союза, заграница открывалась, какая пожелаешь, причем надолго и с деньгами в портмоне. Начальство, меняясь, его баловало: Сталин распорядился выписать орден Ленина при первой же раздаче правительственных наград (1939)[1368] и премию своего имени за повесть «Сын полка» (1946), Хрущев тоже почествовал орденком, а Брежнев одарил званием Героя Социалистического Труда (1974).