Убежденный демократ, выученик Добролюбова, ни антисоветчиком, ни либералом Л., конечно, не был. Видел в «Новом мире» «росток социалистической демократии» и марксистской фразеологией расцвечивал свои статьи не только из тактических соображений. Мог отрецензировать даже сборник ленинских статей «Против догмы, сектантства, „левого“ оппортунизма» (Новый мир. 1965. № 5), чтобы еще и этим показать свою готовность к диалогу с властью, чтобы еще и этим подтолкнуть ее к обновлению и реформам. «Мы, — сказано будет в его позднейшей (1977 года) статье — верили в социализм как в благодатную идею справедливости, в социализм с человеческим нутром, а не лицом только…»[1646] И ради достижения этой цели приемлемы любые компромиссы — как в статьях, обличающих интеллигентское «чистоплюйство», «ребяческий нравственный ригоризм», так и в проведении по требованию райкома в августе 1968 года партийного собрания новомирцев, которое — при устранившемся Твардовском[1647] и не явившемся И. Виноградове — отослало все-таки в инстанции резолюцию, одобрявшую вторжение войск Варшавского договора в Чехословакию.
Власть, однако же, этих сигналов не расслышала. 11 февраля 1970 года в «Литературной газете» появилось сообщение, что Л. вместе с И. Виноградовым, И. Сацем и А. Кондратовичем из редакции уволили, а 12 февраля Твардовский подал в отставку. Началась «жизнь после жизни», для Л. внешне вполне комфортная: под него специально придумали должность консультанта в журнале «Иностранная литература» с сохранением, как особо подчеркивалось, прежнего высокого оклада жалованья[1648]. Но по существу, конечно, нестерпимая: «темпераментного, боевого критика, — говорит Ю. Оклянский, — загоняли в болотистую заводь, где можно было, пожалуй, дремать, но ни самовыразиться, ни повлиять на что-либо было нельзя»[1649].
Не тот, впрочем, был человек Владимир Яковлевич, чтобы дремать. Лишенный возможности рулить современным литературным процессом, он выпускает книги о литературной и театральной классике, пишет повесть «Закон палаты», переиздает в третий уже раз сборник статей своего друга М. Щеглова, защищает докторскую диссертацию (1981), сводит воедино собственные воспоминания, а со временем готовит цикл просветительских передач о великих русских писателях. А дальше перестройка, в годы которой Л. проявил себя тоже очень заметно — и как первый заместитель главного редактора журнала «Знамя» (1986–1989), и как главный редактор «Иностранной литературы» (1989–1993), и как публицист, наперекор радикализованному общественному мнению отстаивавший ценности осмотрительности, здравомыслия и «просвещенного», — по его словам, — патриотизма.
Но это уже совсем другая история.
Соч.: Открытая дверь: Воспоминания и портреты. М.: Моск. рабочий, 1989; Закон палаты: Повесть. М.: Детская лит., 1990; «Новый мир» во времена Хрущева. М.: Книжная палата, 1991; Последний акт // Дружба народов. 2003. № 4–6; После журнала // Там же. 2004. № 9–11; Собр. соч.: В 3 т. М.: Гелеос, 2004; Солженицын и колесо истории. М.: Вече; Аз, 2008; Толстой и Чехов: В 2 т. М.: Моск. учебники и картолитография, 2010; Театральное эхо. М.: Время, 2013; Под проводами…: Стихи // Знамя. 2013. № 10; От Тредиаковского до Твардовского. М.: Худож. лит., 2016.
Лит.:Биуль-Зедгинидзе Н. Литературная критика журнала «Новый мир» А. Т. Твардовского. М.: Первопечатник, 1996. С. 34–108; Оклянский Ю. Предводитель // Вопросы литературы. 2001. № 2; Эдельштейн М. Прощание с шестидесятыми // Знамя. 2005. № 8; Бак Д. …aut nihil, или Прощание с Гераклитом // Там же; Чупринин С. Критика — это критики. Версия 2.0. М.: Время, 2015. С. 45–93.
Ласкина Евгения Самойловна (1914–1991)
Молодость, видимо, в самом деле легкомысленна и влюбчива, так что Л., еще не закончив учебу на отделении критики Литературного института, успела дважды побывать замужем. Сначала за ровесником звукооператором Я. Хароном, а когда его в 1937 году арестовали и приговорили к десяти годам лагерей, спустя какой-то срок вступила в брак с К. Симоновым, тогда уже знаменитым поэтом, хотя он и был моложе ее на год.
Брачные узы, оказались, однако, недолговечными, Симонов, увлекшись актрисой В. Серовой, из семьи в 1940 году ушел. Л. осталась с годовалым ребенком на руках, но институтский диплом перед самой войной все-таки получила и в сентябре вывезла семью в Челябинск, где работала на эвакуированном Кировском заводе Наркомата танковой промышленности. И работала, надо полагать, достойно, раз была награждена уже в 1942-м медалью «За трудовое отличие», а в 1945-м орденом «Знак Почета» и медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне».
И очень может быть, что по возвращении в Москву в 1948 году эти награды Родины помогли Л. устроиться в редакцию литдрамвещания Всесоюзного радиокомитета. Правда, ненадолго, так как уже в 1950-м ее с работы уволили — как космополита, а если проще сказать, то как еврейку, и ей шесть лет пришлось перебиваться более или менее случайными литературными заработками. И здесь надо учесть, что, — как вспоминает ее сын, —
для человека, окончившего Литинститут, мать обладала качеством довольно редким: она терпеть не могла писать. Даже внутренние рецензии, коими она зарабатывала хлеб насущный, были для нее если не мукой, то уж наверняка нелегким испытанием[1650].
Ее талант был в другом, что и обнаружилось, когда Л. в 1957 году по настоянию В. Луговского взяли заведовать отделом поэзии в только что созданный журнал «Москва». «Так, — сошлемся еще раз на воспоминания А. Симонова, — началась для матери эта сладкая каторга. Были два типа редакторов. Редактор-начальник (он же цензор) и редактор-соучастник. <…> Она выбрала себе позицию соучастника и оставалась ей верна все последующие двенадцать лет»[1651].
Поэтому, перелистывая журнальный комплект «Москвы», можно не увидеть, конечно, но угадать копирайт редактора Л. на лучшем, что было там напечатано, — на одних из самых первых публикаций В. Ходасевича (1963. № 1), О. Мандельштама (1964. № 8), на стихотворных подборках Н. Заболоцкого и В. Шаламова, А. Тарковского и Д. Самойлова, Б. Слуцкого и С. Липкина, Е. Евтушенко и А. Вознесенского. И поэты это ценили: «Председателю единственного колхоза, в котором я состоял», — надписал ей одну их своих книг Б. Слуцкий, а Д. Самойлов мало того что подарил свои «Ближние страны» с инскриптом «Моему первому редактору и критику», так еще и посвятил ей знаменитое стихотворение «Память» («Я зарастаю памятью…») (1964), ровно так же, как и Е. Евтушенко, выставивший посвящение Л. над стихотворением «Смеялись люди за стеной…» (1963).
Да и как не ценить, если имена эти были по тем временам всё рискованные и если что-то все же проходило в печать легко, то что-то нужно было «пробивать», как тогда выражались. «<Лев> Никулин, — 28 июня 1964 года записала Н. Мандельштам, — на редколлегии „Москвы“ требовал, чтобы сняли стихи О. М., петербургского империалиста. Женя <Е. С. Ласкина> возразила, что пора прекратить приклеивание ярлыков. Никулин не настаивал. Это всплески прошлой эпохи»[1652].
Причем, судя по письмам и документам, оставшимся в семейном архиве, одним только формированием поэтического раздела участие Л. в журнальных делах отнюдь не ограничивалось. Есть, например, даже сведения, что именно она уговорила К. Симонова передать булгаковский роман «Мастер и Маргарита» именно в «Москву» и деятельно следила за его многотрудным прохождением в печать.
Сейчас не выяснить, поощряли ли эту инициативность, эту деловую напористость главные редакторы журнала Н. Атаров (1957–1958) и Е. Поповкин (1958–1968), но доподлинно известно, что М. Алексеев, их сменивший, терпеть вольнодумие Л. не стал. И уже 7 апреля 1969 года разразился приказом, где указано, что
на стадии верстки и сверки были сняты идейно порочные, политически двусмысленные стихи Е. Евтушенко (№ 1, 1968), Л. Озерова (№ 9, 1968), М. Шехтера (№ 9, 1968), М. Алигер (№ 3, 1969). <…> В № 12 было опубликовано идейно вредное стихотворение С. Липкина «Союз И».
А раз так, то, — процитируем уж до конца, —
приказываю: за допущенные грубые идейные ошибки и политическую неразборчивость освободить с 8 апреля с. г. т. Ласкину Е. С. от работы в журнале. <…> потребовать от зав. отделами усиления политической бдительности и контроля за содержанием публикуемых материалов[1653].
До пенсии Л. оставалось менее полугода, так что оставшееся время жизни она провела вне службы, поглощенная заботами совсем иного рода — перепечатывала, — по словам ее сына, — и из рук в руки передавала письма Э. Генри, А. Солженицына, Л. Чуковской и других, распространяла самиздат, переписывалась с Н. Мандельштам…
Что тоже стоит доброй памяти.
Лит.:Симонов А. Частная коллекция. Н. Новгород: ДЕКОМ, 1999; Симонов А. Парень с Сивцева Вражка. М.: Новая газета, 2009.
Лашина (урожд. Покровская) Нина Сергеевна (1906–1990)
Работала в юридическом отделе Магнитки, в Министерстве черной металлургии, в журнале «Крокодил»: заведующая отделом проверки (с 1952), затем отделом писем. Начиная с 24 января 1929 года (Ташкент) и заканчивая 5 июля 1966 (Жданов, ныне Мариуполь), вела регулярные поденные записи, которые собраны в двухтомнике «Дневник русской женщины» (М.: КПЦ «Преображение», 2011).