[2068] и необыкновенным дружелюбием, стала музой или — ау, братья-серапионы! — «сестрой-хозяйкой» всего удивительного по тем временам проекта, что и подтверждается материалами, которые отложились теперь в ее фонде (№ 2533) в Российском государственном архиве литературы и искусства.
С единицами хранения в этом фонде еще работать и работать. А пока скажем, что после разгрома «Литературной Москвы» сама Н. на покой, как возраст вроде бы предписывал, отнюдь не ушла. Стала в 1957 году заведовать редакцией новорожденного журнала «Вопросы литературы», и Е. Кацева, проработавшая там 30 лет, с удовольствием вспоминает Н. —
зажигательно деятельную не только в работе, но и в организации спонтанных посиделок, для которых с большой охотой предоставляла свою однокомнатную квартиру, куда часто вваливались после спектакля актеры молодого «Современника» во главе с Олегом Ефремовым. <…> В жизни она изведала все, что можно было изведать в наше богатое на трагедии время, но жизне- и дружелюбия не утратила, равно как и юмора. Чего стоит, например, ее шутка по поводу своей телефонной книжечки, состоявшей, по ее словам, из двух букв: «Родственники на Р., любовники на Л.»[2069].
Но это всё шутки — впрочем, выразительные. В памяти же литературы остались и составленные Н. сборники «Мы знали Евгения Шварца» (1966, совместно с Л. Рахмановым), «Пушкин и его современники» Ю. Тынянова (1969, совместно с В. Кавериным). И остался след, — приведем удачный эпитет Т. Бек, — «феерической» женщины, которая ничего, собственно, не написала, но более полувека небесполезно прожила в литературе и литературой.
Николаева (урожд. Волянская) Галина Евгеньевна (1911–1963)
Принадлежавшая к старинному шляхетскому роду Н., тогда еще Волянская, родилась в сибирской деревне Усманка, куда за участие в эсеровской партии был сослан ее отец. Школу она закончила в Новосибирске (1929), медицинский институт в Горьком (1935) и там же 20 февраля 1939 года в газете «Горьковская коммуна» опубликовала свое первое стихотворение «О девушке и красноармейце».
А дальше война, работа вольнонаемным медиком в эвакогоспиталях Сталинградского фронта, тяжелая контузия, переезд на Северный Кавказ, первая книга «Стихи» (Нальчик, 1945). Ее, вероятно, и не заметил бы никто, но Н. шлет тетрадку со стихами в Москву, приписав на конверте «Н. Тихонову, если он жив» — и вот вам удача, почти сверхъестественная: в февральском номере «Знамени» за 1945 год выходят девятнадцать ее стихотворений, в апрельском еще десять, а в октябрьском плюс ко всему рассказ «Гибель командарма».
Успех, словом, феерический: Н. тут же принимают в Союз писателей, ее, как достойную наследницу А. Ахматовой, пародируют в «Новом мире» (1945. № 10), на ее стихотворный сборник «Сквозь огонь» (М., 1946) благожелательной рецензией откликается И. Сельвинский (Знамя. 1947. № 1), а Н. Тихонов, возглавлявший в ту пору СП СССР, в докладе на одном из пленумов веско роняет: «Из женщин несомненно очень талантлива Галина Николаева»[2070].
Ей, казалось бы, продолжать, но Н. как поэтесса больше уже никогда не печатается, а, став на 1947–1949 годы спецкором «Литературной газеты», один за другим пишет очерки об ударниках производства. И опять удача, на этот раз уж точно сверхъестественная: на журнальных гранках ее очерка «Колхоз „Трактор“» (Знамя. 1948. № 3) лично товарищ Сталин оставляет резолюцию: «Тов. Поспелов! Вот так надо писать о советских колхозах!»[2071].
Надо ли удивляться, что редактор «Правды» П. Н. Поспелов тут же (и со ссылкой на «знаменскую» публикацию) перепечатывает этот очерк в трех подряд газетных номерах (31 марта, 1 и 2 апреля)? И надо ли удивляться, что первый роман Н. «Жатва» (Знамя. 1950. № 5–7) о том, как демобилизованные фронтовики из руин поднимают сельское хозяйство, был встречен как огромное событие в советской литературе? Сталинская премия наивысшей 1-й степени (1950), издания и переиздания, переводы, инсценировки в театрах страны, высокорейтинговый, говоря по-нынешнему, фильм В. Пудовкина «Возвращение Василия Бортникова» (1953), чтение, как рассказывают, вслух в сельских клубах и на полевых станах…
Спустя семь лет такой же успех еще раз повторился, когда в журнале «Октябрь» (1957. № 3–7) вышла «Битва в пути». Правда, Ленинской премии этот роман уже не получил, и фрондирующая интеллигенция отнеслась к нему, прямо скажем, без энтузиазма. Зато страна читала, зато страна на бессчетных конференциях в библиотеках и домах культуры обсуждала сначала роман, а потом и его двухсерийную экранизацию с прекрасными актерами, поставленную В. Басовым (1961). И это понятно. В глазах массового читателя и зрителя Н., — по оценке Д. Быкова, — «олицетворяла „хорошее советское“, иллюзии ранней оттепели, попытку насытить производственный роман человеческим содержанием»[2072].
Беда в том только, что жизни обоим образцовым романам было отпущено совсем не много. «Жатве» так и вовсе года три-четыре, пока Ф. Абрамов в новомирской статье «Люди колхозной деревни в послевоенной прозе» (1954. № 4) не назвал Н. «лакировщиком», ничем, по сути, не отличающимся от С. Бабаевского, Е. Мальцева, С. Воронина и других творцов бесконфликтной литературы. Да и о «Битве в пути» уже во второй половине 1960-х говорить почти перестали, а имя Н. если и поминали, то так, как критик А. Макаров в письме В. Астафьеву: «<…> Ей-богу, такой искренней конъюнктурщицы еще не бывало, сам К. М. Симонов перед нею младенец»[2073].
Н., сколько мы можем судить, в отличие от легиона конъюнктурщиков, была действительно всегда искренней. И тогда, когда еще в конце 1940-х наступила на горло своему незаемному лирическому дарованию. И тогда, когда, выполняя социальный заказ, то есть — будем откровенны — заказ начальства, писала романы на главные темы дня: колхозы в 1950-м, социалистическое производство в 1957-м. И тогда, когда поздней осенью 1958-го с неподдельным жаром (и явно по собственной инициативе) включилась в обличение отступника Б. Пастернака.
От нее, беспартийной, никто ведь этого не требовал, как требовали, например, от Б. Слуцкого. И вряд ли причиной были, как у многих, рудиментарный страх или карьерные побуждения. Нет, Н. и тут была в ладу с собственной совестью. Сначала на заседании писательского руководства 27 октября назвав Пастернака «власовцем»[2074]. Затем 31 октября на общемосковском писательском собрании потребовав «не только исключить его из Союза, но просить правительство сделать так, чтобы этот человек не носил высокого звания советского гражданина»[2075]. И наконец уже в ноябре, когда страсти начинали вроде бы стихать, обратившись к Пастернаку с двумя подряд личными письмами, никак не предназначенными ни для печати, ни для отчета перед инстанциями.
Я, — пишет Н. в первом письме аж на 12 страницах, — любила раньше ваши стихи, но я не понимаю, как можно «принять премию из рук врага». И дальше, дальше, уже захлебываясь от ярости:
Слезы соленые лить над вами? Пулю загнать в затылок предателю? Я женщина, много видевшая горя, не злая и не жестокая, но такое предательство… Рука не дрогнула бы… Вам пишет не писательница… Вам пишет женщина, у которой муж был расстрелян в 37 году и отец сослан тогда же… и у которой одна цель в жизни — служить всей душой, всеми силами делу коммунизма и своему народу. Это не слова. Это в сердце[2076].
Рука не дрогнула бы… И Пастернак, посоветовав: «Все же я на Вашем месте несколько сбавил бы тону», — в первой же фразе ответного письма Н. поблагодарил. За что? «За искренность»[2077], конечно, в которую нам сейчас так трудно поверить и которую совсем уже невозможно принять.
Но так было. Тяжело страдая в свои последние годы от неизлечимой болезни, никакого участия в общественной жизни Н. уже не принимала. А работать продолжала. На этот раз над романом «Сильное взаимодействие» — о физиках, о научном прогрессе, вышедшем к началу 1960-х на роль главной темы дня и понятом ею, вероятно, опять-таки как социальный заказ.
Что же осталось, кроме черновиков этого романа?[2078]Памятник работы Э. Неизвестного на Новодевичьем кладбище. И как бы между делом написанный в дачном заточении поэтический дневник в прозе «Наш сад» (М., 1963), который вместе с несколькими рассказами разных лет, в отличие от романов, можно перечитывать и сегодня.
Соч.: Стихи. М.: Сов. писатель, 1984; Собр. соч.: В 3 т. М.: Худож. лит., 1987–1988; Завещание. Томск, 1990.
Лит.:Пичурин Л. Путь к «Битве…». Новосибирск: Западно-Сибирское кн. изд-во, 1970, Томск: Томское кн. изд-во, 1986; Абдуллаева Г. Творческий путь Галины Николаевой. Ташкент: Фан, 1975; Воспоминания о Г. Николаевой. М.: Сов. писатель, 1984.
Никонов Анатолий Васильевич (1923–1983)
Отвоевав, как и все, Н. закончил истфак МГУ и сразу же пошел по линии молодежной печати: инструктор в соответствующем секторе ЦК ВЛКСМ, пять лет заместителем главного редактора журнала «Вокруг света», еще пять в журнале «Смена», сначала заместителем главного, а потом главным редактором.
Его и не запомнил бы никто, не получи Н. в марте 1963 года предложение возглавить «Молодую гвардию» — журнал тоже, конечно, комсомольский, но все же литературный, к тому времени потерявшийся, правда, на фоне остальных ежемесячников и, в особенности, на фоне ножевого конфликта между «Новым миром» А. Твардовского и «Октябрем» Вс. Кочетова. Надо было определяться, и Н., неожиданно оказавшийся амбициозным, сделал шаг в сторону от идейных схваток, так что первые два года, — как вспоминает Вл. Турбин, —