все-таки прославился он не стихами, а умением работать с молодежью, терпеливо и последовательно, шаг за шагом, невзирая ни на какую идеологическую конъюнктуру, превращать вздорных молодых людей с определенными амбициями и неопределенными способностями — в профессиональных поэтов[2568].
Он, — подтверждает Е. Кумпан, — был не только и не столько ментором, сколько «непревзойденным мастером, я бы сказала — гениальным провокатором, толкающим на творческий подход к обсуждению, к спору и размышлению»[2569].
Так и сложилось то удивительное образование, которое Л. Мочалов назвал «Глеб-гвардии Семеновским полком»[2570] питерской литературы: А. Кушнер, Г. Горбовский, Л. Агеев, В. Соснора, В. Британишский, Н. Королева, Н. Слепакова, А. Городницкий, Б. Рифтин, З. Эзрохи, М. Яснов, Р. Маркова, а под занавес, поближе к 1980-м, еще и С. Стратановский, В. Кривулин, О. Охапкин, В. Ширали — поэты уже совсем нового поколения и иных, казалось бы, ориентаций[2571]. Но, — сказал С. в одном из писем Т. Хмельницкой, —
всех нас объединяет одно: мы не устаем. Не устаем держать взятую нами высокую ноту. Не устаем быть щедрыми ни по отношению к миру, ни по отношению друг к другу. Не устаем интересоваться новым и новыми — посмотрите, как мы обросли, а во многом уже и срослись с теми, идущими вслед за нами! — мы не устаем принимать их как равных[2572].
Конечно, у каждого художника свой путь, и неудивительно, что самые сильные из учеников С. в урочный час отходили от своего учителя, а то и перерастали его, даже и то, что он в поэзии открыл вроде бы первым, делали в собственных стихах более ярким, запоминающимся, неповторимо «кушнеровским» или «сосноровским».
Так с учителями обычно и бывает. С. сполна осуществился в своих учениках, многим из которых была суждена куда более звонкая слава. Но и сам остался поэтом — не самым, быть может, крупным, но безусловно истинным.
Соч.: Стихотворения и поэмы. СПб.: Академический проект, 2004 (Новая библиотека поэта); Семенов Г., Хмельницкая Т. Говорить друг с другом, как с собой: Переписка 1960–1970-х годов. СПб.: Журнал «Звезда», 2014.
Лит.:Кумпан Е. Ближний подступ к легенде. СПб.: Журнал «Звезда», 2005.
Семенов (Ляндрес) Юлиан Семенович (1931–1993)
С., тогда еще Ляндрес, был студентом, когда его отца, известного организатора газетного дела, арестовали (1952). Тем не менее С., который от отца не отрекся, удалось закончить вуз, и не какой-нибудь, а элитный Московский институт востоковедения (1954), откуда обычно выходили переводчики, дипломаты и разведчики, причем эти профессии нередко совмещались друг с другом.
Правда, назначение он получил не в МИД и не в ГРУ, а ассистентом в Московский университет, где преподавал пушту и получил еще один диплом, уже истфаковский. А на следующий год произошли сразу четыре судьбоносных события: молодой преподаватель женился на приемной дочери С. Михалкова, съездил в Афганистан — свою первую загранку, активно занялся журналистикой и собственную неблагозвучную, по мнению редакторов, фамилию сменил на нейтральный псевдоним.
Тогда же обнаружилась фантастическая трудоспособность С.: работая запоями, по 17 часов, он писал по двадцать, а случалось и по сорок страниц в день, так что трех-четырех недель на повесть вполне хватало. И тематический разброс, особенно поначалу, тоже был впечатляющим. Из вороха рукописей В. Кожевников выбрал для публикации в «Знамени» «Пять рассказов о геологе Рябининой» (1958) и еще один цикл, «Будни и праздники», о строителях железной дороги Абакан — Тайшет (1959), в печати появились повесть «Дипломатический агент» о русском дипломате-шпионе начала XIX века И. Виткевиче и (в соавторстве с тещей Н. Кончаловской) сборник путевых очерков «Чжунго нинь хао!»[2573], знакомящих советского читателя с жизнью в социалистическом Китае (обе 1959).
С. принимают в Союз писателей (14 сентября 1960), вводят в редколлегию журнала «Москва» (1962), «Будни и праздники» экранизируют (1961), а об антикультовой повести «При исполнении служебных обязанностей» (Юность. 1962. № 1–2), одним из героев которой стал сын полярника, расстрелянного Ежовым, заинтересованно пишут не только в советских газетах, но и во вражеском «Посеве» (3 июня 1962 года).
Успех нагляден, как вдруг беда: когда 19 ноября 1962 года на охоте от случайного выстрела погибает егерь Н. Осипов, подозрение в непредумышленном убийстве падает на С., и он, хоть и доказывает безуспешно свою невиновность, все же получает условный срок.
Другого эта история могла бы сломать. Другого, но не С.: он продолжает печататься, выдавая, — по язвительному замечанию А. Гладилина, — «свою продукцию на гора, как ударник коммунистического труда»[2574], а повесть «Петровка, 38» о доблестных муровцах (Москва. 1963. № 8–9) приносит ему уже и всесоюзную славу, подкрепленную бесчисленными переизданиями, а позднее еще и удачной экранизацией (1980).
В литературных кругах пошел, правда, слушок о связях С. с опекавшими его органами, и он вроде бы даже подтверждается тем, что после романа «Пароль не нужен» (Молодая гвардия. 1965. № 2–3) С. стал писать по преимуществу уже не о геологах или полярниках, а о разведчиках и контрразведчиках, то есть, — продолжает А. Гладилин, — «о храбрых рыцарях с холодной головой, чистыми руками и т. д.».
Эти слухи о конфиденциальных отношениях с госбезопасностью С. никогда не опровергал и в позднейших разговорах с западными журналистами охотно поддерживал шутками о своих то ли полковничьих, то ли генеральских погонах. Однако скорее всего права О. Семенова, дочь писателя, неустанно доказывающая, что ее отец не был ни тривиальным осведомителем (читай: стукачом), ни штатным сотрудником КГБ. Его миссия была в другом: став соловьем спецслужб, создавать, в противовес интеллигентским фобиям, светлые образы чекистов, и надо признать, что с этой миссией автор серии романов об Исаеве-Штирлице справился лучше, чем кто-либо из советских писателей.
Во всяком случае, уже в 1968 году на него обратил внимание Ю. Андропов, позвонил, похвалил, и начались, — рассказывает С., — встречи с Андроповым «в его кабинете, особенно по субботам пополудни»[2575]. Причем, — утверждает генерал-майор КГБ В. Кеворков, — «разведка занимала в их отношениях незначительное место. Для Андропова был очень ценен и важен общеполитический взгляд Семенова»[2576]. «Это, — сошлемся на мнение О. Семеновой, — был скорее интеллектуальный флирт просвещенного монарха с творцом»[2577].
Флирт, однако же, не только платонический. Перед С. открылись архивы, о допуске к которым другие писатели могли только мечтать. И что ничуть не менее важно, перед ним открылась возможность невозбранно и подолгу, не испытывая стеснения в средствах, ездить по миру. «Частые, — говорит О. Семенова, — папины поездки за границу — по два-три раза в год, да в капстраны, да беспартийного — дело по тем временам невиданное, были, конечно, „благословлены“ Андроповым»[2578]. И снова отметим, что, прекрасно справляясь с обязанностями соловья спецслужб для внутреннего употребления, С. оказался вполне успешен и в роли агента влияния в западном мире.
Причем если на родине его многие все-таки сторонились («Малопривлекательной фигурой был этот Семенов, надо вам сказать», — заметил, например, А. Рыбаков)[2579], то в Европе С. представляли как советский аналог Г. Грина, Дж. Ле Карре и Фр. Форсайта, а в его героях видели российские реинкарнации Джеймса Бонда. Поэтому, — в последний раз процитируем О. Семенову, — «приезжая в любую страну в качестве журналиста, он моментально знакомился с огромным количеством людей, со всеми находил общий язык и невольно создавал очень хорошую рекламу Советскому Союзу».
К десяткам изданий и переизданий, к театральным постановкам, к кинофильмам и телесериалам прибавились переводы, и, будь в СССР гламурная хроника, ее культовым персонажем, несомненно, стал бы С. — с его демонстративным космополитизмом, с его феерическими приключениями и светскими связями, наконец с его богатством, по советским меркам баснословным: пятикомнатная квартира и студия в столице, дачи в Крыму и в Подмосковье, право сорить деньгами и не знать им счета. «Если пахать как лошадь с шести утра до двух ночи, в моей стране можно добиться высокого уровня жизни», — говорил С.[2580], и не надо удивляться, что наступление перестройки он понял как возможность развернуться еще и своим бизнес-дарованиям.
«Свой вклад в дело перестройки, — написал он Горбачеву 21 января 1989 года, — я сейчас вижу не только в литературной работе, но и в бизнесе <…> Отлаживаются перспективные деловые контакты с западными фирмами и банками»[2581]. Так что за идеями создать корпорацию «Подвиг» с театром, ТВ-программой, ежемесячником и кинообъединением в Ялте, которые (безуспешно, впрочем) подавались еще «дорогому Юрию Владимировичу», последовали обращения уже к «дорогому Михаилу Сергеевичу» с предложениями создать толстый литературный журнал «МиГ: Мужество и Геройство», театр «Детектив», газету «Совершенно секретно» и альманах «Детектив и политика», Международную ассоциацию детективного и политического романа, совместное советско-французское предприятие ДЭМ с обширной хозяйственной программой, иное многое.