Сажать по-настоящему было пока еще вроде не за что, однако досье в КГБ распухало, и «Василий Сергеевич <Толстиков, первый секретарь Ленинградского обкома партии> распорядился»[477], так что указ о борьбе с лицами, ведущими «паразитический образ жизни», оказался как нельзя более кстати. Поэтому и события 1963 года прочитываются сейчас как хроника заранее объявленной расправы: арест на улице по обвинению в избиении «случайных прохожих», душеспасительные беседы с участковым и Н. Косаревой, первым секретарем Дзержинского райкома КПСС, фельетон «Окололитературный трутень» в газете «Вечерний Ленинград», прокурорское «представление о выселении из Ленинграда» и, наконец, единогласное решение секретариата Ленинградской писательской организации — «в категорической форме согласиться с мнением прокурора о предании общественному суду И. Бродского», а также «просить прокурора возбудить против Бродского и его сообщников уголовное дело».
Мог ли он спастись? Нет, — думает Д. Самойлов, уже 26 сентября 1962 года при первой встрече с Б. отметивший в нем органическую «неприспособленность к отлившимся формам общественного существования и предназначенность к страданию. Дай бог ему сохраниться физически, ибо помочь ему, спасти его нельзя»[478]. Однако… Мог бы ведь, наверное, сделать вид, что трудоустроился, записавшись литературным секретарем к кому-то из благожелательных членов Союза писателей — как, например, А. Найман к А. Ахматовой или С. Довлатов к В. Пановой. Так нет же, этой возможностью он пренебрег и более того: уже в последние недели перед арестом согласился уехать в Москву, чтобы спрятаться при помощи друзей в психиатрической лечебнице имени Кащенко, но и там выдержал всего несколько дней[479], вернулся в опасный для него Ленинград — вопреки трезвому расчету и даже вопреки инстинкту самосохранения, но повинуясь исключительно собственной воле. И не в последнюю очередь — своей страсти и ревности.
Дальнейшее описано многократно: заключение под стражу 13 февраля 1964 года, предварительное заседание суда 18 февраля, трехнедельная судебно-психиатрическая экспертиза[480], приговор 13 марта, ссылка в Норинскую, неслыханная по масштабу борьба за его освобождение и, наконец, 23 сентября 1965 года возвращение к вольной жизни.
К этому времени Б. был уже всемирно известен: стихи прозвучали по забугорному радио, напечатаны в эмигрантских изданиях, собраны Г. Струве в неавторизованную книгу «Стихотворения и поэмы» (Нью-Йорк, 1965). Остановка была лишь за легализацией на родине, где у него были пока опубликованы лишь «Баллада о маленьком буксире» в пионерском журнале «Костер» (1962. № 11), переводы с испанского в антологии «Заря над Кубой» (М., 1962) и два стихотворения в коношской районной газете «Призыв» (14 августа и 23 сентября 1965).
От него ждали, по-видимому, покаяния или хотя бы трудоустройства, «как у всех». Однако ничего этого делать Б., разумеется, не стал, лишь по заявлению — да и то не по своему, а от его имени написанному Б. Вахтиным[481] и поддержанному рекомендацией К. Чуковского — согласился вступить в группком литераторов при Ленинградском отделении СП РСФСР, что, — по словам Л. Лосева, — «позволило избежать в дальнейшем обвинения в тунеядстве»[482].
А вот печататься в России он был вроде бы совсем не прочь. Показал, например, свои стихи А. Твардовскому, но тот написал на подборке: «Для „Н. М.“ решительно не подходит — А. Т.»[483]. С «Юностью» по настоянию В. Аксенова и Е. Евтушенко, тогда членов редколлегии, дело вроде бы сладилось, но Б. Полевой потребовал снять одну строчку «Мой веселый, мой пьющий народ» из стихотворения «Народ» — и Б. вообще наотрез отказался от публикации. Ясное дело, что при такой неуступчивости и с книгой «Зимняя почта», которую Б. предложили сдать в Ленинградское отделение издательства «Советский писатель»[484], ничего хорошего получиться не могло.
Зафиксируем: Б. готов был печататься в советской России — но только на своих условиях. Тогда как и власть тоже была готова (или делала вид, что готова) печатать его — но опять-таки лишь на своих условиях. Компромисс был невозможен, поэтому и классический сюжет о бодании теленка с дубом мог привести лишь к одному: к расставанию со страной, которое и свершилось 4 июня 1972 года.
О том, что было дальше, о том, как и чем жил этот, — по его собственной аттестации, — «еврей, русский поэт и американский гражданин»[485], 22 октября 1987 года увенчанный Нобелевской премией, написаны десятки книг, многие тысячи статей.
Свой последний приют Б. нашел в Венеции на кладбище Сан-Микеле, а его книги переиздаются ежегодно, прочитываясь как стихи, драматургия, эссеистика, проза последнего великого русского поэта.
Соч.: Соч.: В 7 т. СПб.: Пушкинский фонд, 1997–2001; Большая книга интервью. М.: Захаров, 2000; Стихотворения и поэмы: В 2 т. СПб.: Вита Нова, 2011 (Новая Библиотека поэта); Стихотворения и поэмы: В 2 т. СПб.: Лениздат, 2018.
Лит.: Иосиф Бродский: Труды и дни. М.: Независимая газета, 1998; Волков С. Диалоги с Иосифом Бродским. М.: Независимая газета, 1998; Гордин Я. Перекличка во мраке: Иосиф Бродский и его собеседники. СПб.: Пушкинский фонд, 2000; Ефимов И. Нобелевский тунеядец. М.: Захаров, 2005; Полухина В. Иосиф Бродский глазами современников. СПб.: Ж-л «Звезда», 2006, 2010; Лосев Л. Иосиф Бродский: Опыт литературной биографии. М.: Молодая гвардия, 2006 (Жизнь замечательных людей); То же. СПб.: Вита Нова, 2010; Полухина В. Эвтерпа и Клио Иосифа Бродского: Хронология жизни и творчества. Томск: ИД СК-С, 2012; Гордин Я. Рыцарь и смерть, или Жизнь как замысел: О судьбе Иосифа Бродского. М.: Время, 2018; И. А. Бродский: Pro et contra. М.: РХГА, 2022.
Бубеннов Михаил Семенович (1909–1983)
Всем лучшим в своей жизни Б. обязан лично товарищу Сталину.
Мало кем замеченный провинциальный беллетрист в довоенное время, мало чем отличившийся сотрудник дивизионной и армейской газет в дни Великой Отечественной, он после демобилизации поселился в Риге, откуда и направил в журнал «Октябрь» первую книгу романа «Белая береза». Ее в 1947-м напечатали, и на полученный гонорар осенью того же года Б., — как рассказывает его приятель И. Дроздов, — «снял угол в частном доме где-то под Москвой».
Как вдруг телефонный звонок: «Здравствуйте, Михаил Семенович! С вами говорит Сталин. Прочитал ваш роман „Белая береза“. Замечательную вы написали книгу! Мне думается, это лучшая книга о войне. Поздравляю вас, товарищ Бубеннов. От души поздравляю!» А после паузы пошли еще и участливые вопросы: «Как вы живете, Михаил Семенович? Есть ли у вас квартира? Какая у вас семья?» Услышав в ответ, что квартиры нет, Сталин будто бы молвил: «Такой писатель, как вы, достоин того, чтобы иметь хорошие условия жизни. Я позвоню в Моссовет, попрошу предоставить вам квартиру. Завтра наведайтесь к председателю Моссовета — он что-нибудь для вас сделает».
Б. наведался и уже через малое время поселился в престижном доме напротив Третьяковки. В квартире, — продолжает мемуарист, —
четыре комнаты, и кухня больше любой из комнат, а по коридору можно кататься на велосипеде. Сталин же подарил ему и дачу в поселке «Внуково». Умел «отец народов» одаривать, щедрость проявлял восточную[486].
В достоверности этого рассказа можно, разумеется, усомниться. Однако же вот и Д. Шепилов вспоминает, что
Сталин интересовался жизненным путем Бубеннова. Поддержал его роман на первую премию. При обсуждении этого вопроса на Политбюро Сталин интересовался его здоровьем. Узнав о болезни Бубеннова, предложил мне организовать его лечение. «И не под Москвой. На юг его отправьте и лечите хорошенько»[487].
И уж что действительно точно известно, так это то, что после Сталинской премии 1-й степени (1948) переиздания «Белой березы» на языках народов СССР и стран народной демократии хлынули бурным потоком, а Б. проснулся не просто богатым, но был еще и введен в редколлегию журнала «Новый мир», где, по свидетельству современников, неустанно «бодался» с либеральничающими главными редакторами — сначала с К. Симоновым, затем с А. Твардовским[488].
И тайны из своих «боданий» не делал. Наоборот. Стоило, например, «Новому миру» опубликовать роман В. Катаева «За власть Советов» (1949. № 6, 7, 8), как Б., выждав несколько месяцев, отправил уничтожающую этот роман статью в «Правду». И снова очередной звонок:
— Говорит Сталин. Здравствуйте, Михаил Семенович! Из «Правды» мне дали вашу статью о Катаеве. Очень вы хорошо написали. В статье содержится анализ не только романа «За власть Советов», но и стиля писателя, его художественного метода, если вообще у таких писателей есть художественный метод.
— Спасибо, Иосиф Виссарионович, но статья большая, и я напрасно послал ее в «Правду».
— Да, верно, статья большая, но, я полагаю, редакция найдет для нее место. Попрошу, чтобы напечатали без особых сокращений[489].
Она такой и вышла — несколькими подвалами в двух номерах газеты (16 и 17 января 1950 года), причем с подстрочным примечанием: «Редакция „Правды“ полностью согласна с оценкой романа В. Катаева „За власть Советов“, данной в публикуемой сегодня статье тов. М. Бубеннова». Так что всем было понятно, кто на самом деле стоит за этой беспрецедентной публикацией, как тремя годами позже никто не сомневался, по чьему личному распоряжению в той же «Правде» (13 февраля 1953 года) появилась разгромная статья Б. о романе В. Гроссмана «За правое дело», напечатанном, напомним, опять-таки в «Новом мире», где Б. состоял членом редколлегии.