А для себя… Для себя продолжал, не рассчитывая уже на скорые публикации, исследовать творчество Твардовского, стал деятельным участником историко-философского кружка М. Гефтера, помогал движению крымских татар, подписывал письма протеста, сосредоточился, в 1980-е уже годы, на критическом прочтении марксистской теории и ее воплощения на советской практике.
Ждал, как сейчас говорят, перестройки. А когда она настала, вернулся в публицистику: печатался в «Московских новостях» и «Общей газете» у Е. Яковлева, в «Огоньке» у В. Коротича, в «Известиях» при И. Голембиовском, сошелся с А. Сахаровым в его мечтах о «конвергенции», редактировал газеты «Демократическая Россия» и «Гражданская мысль», пытался помочь Г. Явлинскому в формировании социал-демократической оппозиции по отношению к неотвратимо складывавшемуся в стране «номенклатурному капитализму».
Словом, несмотря на череду инфарктов, горел и других надеялся зажечь, считался, по социологическим опросам еще 1988 года, одним из двадцати лидеров общественного мнения в стране. Однако мнения мнениями, но страну развернули совсем иным курсом, так что Б., вначале горячо поддерживавший Горбачева, вскоре стал его столь же горячим противником, потом отказал в доверии Ельцину, резко критиковал гайдаровские реформы и ваучерную приватизацию, а назначение Путина на должность и. о. президента России и вовсе успел квалифицировать как государственный переворот.
Б. как публициста, как историка вроде бы по-прежнему ценили, однако, — говорит Д. Фурман, — «оттиснутый обезумевшими от запаха власти и денег „прорабами перестройки“ <…> в постперестроечную эпоху он оказался „не у дел“», «оказался в роли свободного публициста-пенсионера». И время его ушло, и сам этот тип — «интеллигента-разночинца 19 века, страдающего за народ и пытающегося его просветить и пробудить» — ушел тоже. Но кто знает, — спрашивает Д. Фурман, —
возможно, через какое-то время в новых формах тип секулярного народнического святого возродится. Чем скорее и в чем больших масштабах это произойдет, тем будет лучше для нашей страны[525].
Соч.: Возможность возразить. М.: Правда, 1988 (Библиотечка журнала «Огонек»); Новый строй: О номенклатурном капитализме. М.: Эпицентр; Харьков: Фолио, 1995; Исповедь шестидесятника. М.: Прогресс-традиция, 2003.
В
Вампилов Александр Валентинович (1937–1972)
Жизни В. было отпущено всего 35 лет, и жизни драматической. Достаточно сказать, что 17 января 1938 года, то есть менее чем через шесть месяцев после рождения сына, его отец, по национальности бурят, а по профессии директор школы в поселке Кутулик, был по подозрению в «панмонголизме» арестован и 9 марта расстрелян согласно приговору «тройки» Иркутского областного управления НКВД.
В семье, в которой на иждивении матери — учительницы математики — осталось четверо детей, было вроде бы не до чтения, тем более что и учился своенравный подросток, — как рассказывают, — очень даже так себе. Но дух дышит, где хочет, и в 1955-м В. со второго захода поступает на историко-филологический факультет местного университета и уже с третьего курса начинает печататься в многотиражке «Иркутский университет» — с рассказами «Персидская сирень» (1 ноября 1957), «Стечение обстоятельств» (4 апреля 1958).
На первых порах авторство как бы расслаивается: в областной газете «Советская молодежь» он работает (1959–1964) и соответственно публикует всякого рода заметки, очерки, фельетоны под собственной фамилией, а проза — уже и в альманахе «Ангара» — идет под псевдонимом А. Санин. Под ним появляется и первая его книжка «Стечение обстоятельств» (Иркутск, 1961) — в общем-то симпатичная, но пока еще не более того. И кто знает, выработался бы он в серьезного прозаика или нет, но — опять же дух дышит, где хочет, — В., совсем вроде не театрал, неожиданно для всех пишет одноактные комедии «Воронья роща» и «Сто рублей новыми деньгами», впоследствии переименованные в «Историю с метранпажем» и «Двадцать минут с ангелом» и объединенные в пьесу «Провинциальные анекдоты».
Тут уже и первые удачи пошли — в декабре 1962 года В. приглашают на семинар драматургов в Малеевку, журнал «Театр» в 1964-м публикует его пьесу «Дом окнами в поле», а на Читинский семинар молодых писателей Сибири и Дальнего Востока в 1965-м он приезжает с полноформатной комедией «Прощание в июне».
Этот семинар, где В. уже навсегда сдружился с В. Распутиным, Г. Машкиным, В. Шугаевым, другими многообещающими сибиряками, вошел в историю. Возникла, — как тогда говорили, — «Иркутская стенка», к которой, когда В. в том же году поступил на Высшие литературные курсы, примкнули и иные близкие по духу сочинители-провинциалы — например, соседствовавший с ним в студенческом общежитии поэт Н. Рубцов. Неумеренно пьянствовали, конечно, повесничали, гусарствовали, что твой Долохов, однако и работал В. без спешки и без малейшей потачки конъюнктуре, что называется, на разрыв аорты: пьесы «Старший сын» (1965)[526], «Утиная охота» (1967)[527], «Прошлым летом в Чулимске» (1971), и ни одна из них не тронута идеологической заразой, ни в одной нет сакральных слов «Ленин», «партия», «коммунизм».
Обычная, будто и нет никакой советской власти, жизнь российской провинции, обычные, даже заурядные персонажи, и конфликты самые что ни на есть бытовые, все какое-то вневременное — словом, не за что зацепиться. Возможно, именно поэтому завлиты и режиссеры пьесы В. дружно хвалили, но о постановках на столичной сцене и разговоров не было. А если он возникал (например, в ермоловском театре), то его тут же пресекали: «„Утиная охота“ Вампилова — мрак и клевета», — говорил в апреле 1968-го на открытом партийном собрании в Министерстве культуры СССР начальник Управления театров Н. Тарасов[528].
Прорваться удалось только в глухой провинции у моря — в 1966 году Русский драматический театр в Клайпеде поставил «Прощание в июне», и В. даже дал по этому поводу интервью газете «Советская Клайпеда», ставшее в его жизни единственным. Прибалтика, кстати сказать, окажется более чуткой и к «Утиной охоте», которая появится сначала в латышском переводе на сцене Латвийского национального театра в Риге, а позже увидит свет в Рижском театре русской драмы.
После «Старшего сына» в Иркутском драматическом театре (1969) и успеха «Прощания в июне» на провинциальных сценах (1970) решающим обещал стать 1972 год — в марте прошла премьера «Провинциальных анекдотов» (под названием «Два анекдота») в Ленинградском БДТ, «Прощание в июне» наконец-то принял к постановке и московский Театр имени Станиславского, «Прошлым летом в Чулимске» — Театр имени Ермоловой, и эта пьеса была готова к публикации в альманахе «Ангара», а Ленфильм заключил с В. договор на сценарий «Сосновые родники». Как вдруг…
17 августа, за два дня до своего 35-летия, В. вместе с другом отправился по Байкалу в Листвянку, и в нескольких десятках метров от берега их моторная лодка, наткнувшись на топляк, перевернулась. Друг уцепился за днище, стал звать на помощь и спасся, а В. попытался вплавь добраться до берега и, уже почувствовав под ногами дно, — как вспоминают очевидцы, встал, раскинул руки и плашмя упал в воду: не выдержало сердце.
А дальше… Видимо, у нас действительно любить умеют только мертвых: в октябре того же года В., уже посмертно, удостоили премии Иркутского комсомола имени Иосифа Уткина, и не совсем уж сразу, конечно, но публикации и постановки пошли все стремительнее. И в стране, и за ее пределами, где вампиловские пьесы перевели на английский, болгарский, венгерский, иврит, испанский, китайский, монгольский, немецкий, норвежский, польский, румынский, сербский, словацкий, французский, чешский и другие языки.
Теперь Иркутский ТЮЗ, куда его при жизни и близко не подпускали, носит имя В., астрономы назвали в его честь малую планету № 3230, в родном Кутулике действует Дом-музей, в Иркутске открыт Культурный центр, мемориальные доски и памятники установлены в Иркутске и Черемхове, по Байкалу ходит теплоход «Александр Вампилов», памяти автора «Утиной охоты» посвящены ежегодные театральные фестивали, пьесы В. экранизированы, а в 2018 году о нем самом даже сняли художественный кинофильм «Облепиховое лето» с А. Мерзликиным в главной роли.
Что ж, так тоже бывает: подлинная слава к драматургу, писавшему в Оттепель и об Оттепели, пришла не вовремя, как к большинству «шестидесятников», а спустя десятилетия. И одним из знаков стала установленная во дворике московского театра «Табакерка» скульптурная композиция, где мирно беседуют Виктор Розов и Александр Володин, а между ними стоит Александр Вампилов, с которым они при жизни, возможно, и не были знакомы.
Соч.: Избранное. М.: Согласие, 1999; Драматургическое наследие. Иркутск: Иркутская обл. типография № 1, 2002; Утиная охота: Пьесы. Рассказы. М.: Эксмо, 2011; Старший сын: Пьесы. СПб.: Лениздат, Команда А, 2014; Утиная охота: Пьесы. СПб.: Азбука, 2022.
Лит.:Стрельцова Е. Плен утиной охоты. Иркутск, 1998; Смирнов С., Нарожный В. Недопетая песня: Девять сюжетов из творческой лаборатории Александра Вампилова. Иркутск, 2005; Румянцев А. Вампилов. М.: Молодая гвардия, 2015 (Жизнь замечательных людей); Плеханова И. Александр Вампилов и Валентин Распутин: Диалог художественных систем. Иркутск, 2016.
Васильев Аркадий Николаевич (1907–1972)
В. знают сегодня по преимуществу как отца Агриппины (род. в 1952), печатающейся под именем Дарьи Донцовой. А между тем этот литератор, начавший в 1929 году свой путь следователем ОГПУ, заслуживает и иного внимания. И не только как журналист ТАСС в годы войны и автор многократно переиздававших рассказов о Фрунзе и трилогии «Есть такая партия». И даже не только благодаря также выдержавшему несколько переизданий роману «В час дня, ваше превосходительство…» (1970), где главный герой — чекист под прикрытием — проникает в штаб генерала Власова.