Соч.: Век надежд и крушений. М., 1989, 1990; Погружение во тьму. М., 1989, 1992, 2000, 2009, 2014; Городу и миру. М., 2001; Северная Пальмира. М., 2006; Москва дворянских гнезд. М., 2007; Берег крутой, берег пологий. М., 2012.
Лит.:Битов А. Одноклассники: К 90-летию О. В. Волкова и В. В. Набокова // Новый мир. 1990. № 5.
Володин (Лифшиц) Александр Моисеевич (1919–2001)
И на фронте воевал, и сценарный факультет ВГИКа он закончил (1949) под родной фамилией Лифшиц. А потом дошло дело до дебюта в печати.
В альманахе «Молодой Ленинград» приняли мой первый рассказ, — вспоминает В. — Я, воодушевленный новостью, пришел в издательство со своим шестилетним сыном Володей. Редактор, смущаясь, заговорила о моей неподходящей фамилии. И предложила мне стать Володиным, в честь моего сына. И я им стал[621].
Сначала действительно как прозаик, и в 1954 году даже книжка появилась, названная совсем уж непритязательно — «Рассказы». Товарищи по партии, в которую и В. зачем-то вступил в 1949 году[622], встретили этот сборник без всякого энтузиазма. «Тут недалеко и до „Нового мира“, и до той померанцевской линии, которая естественно потерпела полное осуждение. Нельзя сбиваться на сплошное отрицание всего положительного», — на совещании молодых ленинградских литераторов заметил поэт А. Решетов. А прозаик Ю. Помозов обратил внимание (чье? видимо, начальства) на то, что
тягостное впечатление создается после прочтения его книги. Его герои живут мелкими страстишками, в рассказах почти не чувствуется примет нашего времени — времени великих свершений нашего народа…[623]
Про великие свершения В. и дальше словечка не проронит, ни в чем и нигде не потрафив правящей идеологии. Однако в Союз писателей его приняли (1955) и без работы не оставили: редактором сначала на студии «Леннаучфильм», потом на «Ленфильме». Из прозы В. ушел, правда, надолго, сосредоточившись на драматургии, и его биография, отнюдь не изобилующая неожиданными поворотами, почти на полвека превращается в хронику театральных, а позднее и экранных премьер.
Притом по большей части триумфальных. И хотя «Фабричную девчонку» Г. Товстоногову поставить в БДТ вроде бы не дали, но она, для начала проблистав в Ставрополе (1956), уже на следующий год прорвалась на сцены московского Театра Советской Армии и ленинградского Ленкома, чтобы за короткий срок собрать урожай в 37 театрах страны.
Не без проблем, конечно, и, — рассказывает В., — «начиная с первой, мои пьесы, чем дальше, тем больше, систематически ругали: в прессе и с трибун, в момент появления и много времени спустя, и даже до того, как кончена работа, впрок». Но, будем объективны, его спектакли все ж таки с репертуара не снимали, а брань на вороту не виснет, лишь электризуя впечатление, какое производили на публику «Пять вечеров» в БДТ и «Современнике» (1959), «В гостях и дома», поставленные А. Эфросом в Театре имени Ермоловой (1960), «Моя старшая сестра» у Г. Товстоногова (1961), «Назначение» у О. Ефремова (1963). То же и в кино — уже фильм «Звонят, откройте дверь», снятый А. Миттой, получил «Золотого льва святого Марка» на Венецианском фестивале (1966), а многие позднейшие картины — вплоть до «Осеннего марафона» Г. Данелия (1979) и «Пяти вечеров» Н. Михалкова (1978) — при первом же появлении на экране воспринимались как классические и давали превосходные сборы.
Его «реальным миром», — говорит Г. Елин, — в течение десятилетий были премьеры и фестивали, восхищенная любовь первых звезд экрана и сцены, «МХАТ, БДТ, „Современник“ и все другие театры, главрежи коих считали приход к ним Александра Моисеевича праздником»[624]. Вот ведь более, кажется, чем достаточно для того, чтобы войти в роль если не властителя дум, то преуспевающего, хорошо обеспеченного и обласканного молвой баловня судьбы. А он… Он, «всегда, — как вспоминает Валерий Попов, — в одном и том же потертом сером костюмчике, ветхом свитерке», «неказистый, взъерошенный», «всегда перед кем-то извиняющийся»[625], всю жизнь чувствовал себя неудачником: «Мне главное — жить незаметным человеком…», «Я всегда чувствую себя человеком из очереди, одним из тысяч и тысяч»[626]. И даже так: «Я не хочу быть человеком из „лимузина“. Я хочу быть — как будто меня из трамвая только что выкинули».
Тут тайна характера, ставшая позицией. И она лишь в малой степени объясняется тем, что он, — как сказано в «Записках нетрезвого человека», — каждое утро принимал «рюмашку-другую», и так многие десятилетия. В конце концов, один ли В. в оттепельную и застойную эпохи страдал этой пагубной привычкой? Но он, может быть, единственный, кто с пышных банкетов сбегал в дешевые рюмочные, целовал ручку не примадоннам, а подавальщицам, дружил с самыми пропащими забулдыгами и, — еще раз вернемся к воспоминаниям Валерия Попова, — «считал правильным скорее выпить с малознакомым человеком, чем кому-то сказать: „Простите, я вас не знаю!“»[627]
Над ним, случалось, подтрунивали, но и любили его очень, так что — случай почти уникальный — в бесчисленных мемуарах о литературной и театральной жизни Питера не найти о В. ни одного дурного слова: всегда равен самому себе как в своих текстах, так и в своих отношениях хоть с бомжами, хоть с президентами и олигархами. А в конце жизни В. пришлось иметь дело и с ними — к Государственной премии РСФСР за сценарий «Осеннего марафона» (1981) прибавились полученные в Кремле орден «За заслуги перед Отечеством» 3-й степени (1999) и премия президента России за 1999 год, а также среди других многих наград многотысячная по денежному обеспечению премия «Триумф» (1999), которую В. вручали в Большом театре.
И что же? Да ничего. В Кремль к Б. Ельцину, — как рассказывают, — пришел пешочком с Ленинградского вокзала и, кажется, под хмельком. От Б. Березовского из Дома приемов ЛОГОВАЗа удрал в очередную рюмочную. Случалось, что и денежки, только что полученные, тут же проигрывал подвернувшимся под руку наперсточникам. Вел себя, словом, как всегда, и из жизни, — процитируем предсмертное интервью, — ушел со словами: «Никогда я не верил в себя. Мне стыдно за все, что я написал. <…> Всю жизнь я прожил в стыде, в неловкости, в неуверенности: не получилось, скучно, бездарно, никому не интересно…»[628]
Да и как ушел — в воскресенье, 16 декабря 2001 года, его увезли по скорой в больницу на Крестовском острове, и, — вспоминает примчавшийся туда И. Штемлер, —
худшей больницы в Петербурге в те жуткие годы я не видел. Старое здание было совершенно пустым по случаю воскресного дня. Мертвая тишина, ни одного врача и, как сначала показалось, ни одного больного. Заплеванные коридоры, замазанные краской окна, сквозь которые едва проникал тусклый зимний свет…[629]
Там на следующий день в палате у туалета, «где теплее», В., которому еще в 1995-м присвоили звание «живой легенды Санкт-Петербурга», и умер. Знать не зная и думать не думая, что его работы будут пересматривать и спустя десятилетия и что во дворе московского Театра Олега Табакова установят скульптурную композицию, где беседуют, чего в жизни никогда не случалось, Виктор Розов, Александр Вампилов и В. — главные, быть может, драматурги Оттепели.
Соч.: Пьесы. Сценарии. Рассказы. Записки. Стихи. Екатеринбург: У-Фактория, 1999; С любимыми не расставайтесь. Екатеринбург: У-Фактория, 2005; Осенний марафон. М.: Эксмо, 2005; То же. СПб.: Азбука, 2019; Простите, простите, простите меня: Стихотворения. СПб.: Симпозиум, 2019.
Лит.:Ланина Т. Александр Володин: Очерк жизни и творчества. Л.: Сов. писатель, 1989; О Володине: Первые воспоминания: В 2 т. СПб.: Петербургский театральный журнал, 2004–2006, 2011.
Воронин Сергей Алексеевич (1913–2002)
Сколько-нибудь основательного образования у В. не было: только фабрично-заводское училище и недолгая заочная учеба в Горном институте. В войне он не участвовал тоже: был, — как указывается в биографиях, — осужден за уклонение от службы в РККА и 1937–1945 годы провел в изыскательских партиях, прокладывавших трассы новых железных дорог на Дальнем Востоке, Урале, Поволжье и Кавказе.
Поэтому и первая книга рассказов «Встречи» вышла сравнительно поздно, только в 1947 году. Зато с тех пор перебоев с публикациями и изданиями не было: рассказы, повести, романы «На своей земле» (1948–1952), «Ненужная слава» (1956), «Две жизни» (1961), иное многое. И карьера наладилась: став членом ВКП(б) в 1947 году, В. в 1951–1952 годах заведовал ленинградским корпунктом «Литературной газеты», а в 1956-м пришел в редакцию только что созданного журнала «Нева» сначала заместителем главного редактора, а через год уже и главным редактором — на семь лет, до 1964-го.
Настроен В. как писатель и редактор-коммунист был всегда по-боевому: резко, например, высказывался на собраниях о «ревизионистском» альманахе «Литературная Москва», нападал на И. Эренбурга, Э. Казакевича и В. Дудинцева, а в Питере неустанно боролся, — по его словам, — с «группочкой» (В. Панова, Д. Гранин, Ю. Герман, Д. Дар, И. Меттер, Н. Катерли, А. Горелов), «которая захватывает ключевые позиции», «которая, как это ни странно для нашего времени и строя, командует в издательствах, оказывает давление на газеты и журналы, шумит в секциях»[630]. И понятно, что эта «группочка» писателей с неславянскими зачастую к