Поэтому многострадальный роман, отмеченный Государственной премией СССР (1988), только в том же году вышел восемью высокотиражными изданиями, был переведен на иностранные языки, лег в основу телевизионного сериала (1992), а в 2013 году включен в список 100 книг, рекомендованных школьникам России для самостоятельного чтения.
Миссия, которая диктовала Д. оба его романа, была осуществлена сполна, и хотя их собственно художественные достоинства расцениваются сегодня взыскательными экспертами как проблематичные, и «Не хлебом единым», и «Белые одежды» свое неоспоримое место в истории русской литературы все-таки заняли.
По крайней мере, как очень своевременные книги.
Соч.: Между двумя романами. СПб.: Ж-л «Нева», 2000; Не хлебом единым: Роман. М., 2005, 2006, 2011, 2013; Белые одежды: Роман. М., 2003, 2013, 2014, 2019, 2020.
Дымшиц Александр Львович (1910–1975)
Эрудиту и полиглоту, свободно владевшему тремя языками, а по-немецки писавшему и разговаривавшему как на русском, выпускнику знаменитого словесного отделения Института истории искусств (1930) и самому бы пойти по академической стезе. Однако Д. дебютировал родившимися в соавторстве книжками о комсомольском поэте А. Безыменском (1931) и журнале легальных марксистов «Начало» (1932), в газетно-журнальных баталиях 1930-х годов на рожон не лез, был исключительно правоверен и осмотрителен, составил сборники стихов пролетарских поэтов (1935), С. Надсона (1937), И. Сурикова (1939), С. Есенина (1940) для серии «Библиотека поэта» (1932) и даже, увлекшись устным народным творчеством, защитил кандидатскую диссертацию о фольклоре именно пролетарском (1936).
Соответственно и карьера разворачивалась как по маслу, в 30-летнем возрасте приведя Д., только-только вступившего в ВКП(б), на должность заместителя директора по научной части Института русской литературы АН СССР (1940). И вдруг срыв — 18 марта 1941 года на защите докторской диссертации уже о лучшем, талантливейшем Маяковском официальные оппоненты, — как вспоминает Л. Лотман, — искусно подвели к тому, что молодой карьерист был забаллотирован: «Гиппиус охладил пыл докладчика, Гуковский растерзал его как лев, а Б. М. Эйхенбаум доклевал его останки»[1041].
Материалы, опубликованные в наши дни П. Дружининым[1042], картину этого «побоища»[1043] уточняют, но факт остается фактом: искомую степень Д. удастся получить только в 1966 году, да и то «по совокупности трудов». А между этими событиями была война, во время которой Д. служил журналистом и политработником, получив после Победы назначение на пост начальника отдела культуры Советской военной администрации в Германии, то есть, — говорит Е. Эткинд, — «в составе оккупационных войск он был чем-то вроде министра», «исполнял обязанности Геббельса, — точнее, анти-Геббельса»[1044] и эти страницы, — по всем воспоминаниям, — были единственными безоговорочно светлыми во всей биографии Д. Недаром ведь вдова Б. Брехта, актриса Е. Вайгель спросила: «Знаете ли, чем был Дымшиц для каждого из нас? Он — наш спаситель»[1045].
С такими успехами и выше бы расти, но 1949 год, когда его наконец демобилизовали, не лучшее время для еврея, пусть даже и подполковника, кавалера двух орденов Красной Звезды и ордена Отечественной войны 2-й степени. Вернувшись в Ленинград, Д. перебивается на мелких должностях, сочиняет никуда не пошедшую пьесу «По ту сторону Эльбы» (1949), выпускает монографию о датском соцреалисте М. Андерсене-Нексё (1951). Пишет, словом, все, что готовы печатать, и пишет так, как требуется, — например, за два месяца до XX съезда КПСС откликается прочувствованной статьей «Великий продолжатель дела Ленина» к 76-летию со дня рождения Сталина (Звезда. 1955. № 12).
К первым ролям его и дальше почти никогда не подпустят, зато до конца дней охотно будут назначать заместителем при литературных вельможах, вводить в партбюро, в самые разные редколлегии и редсоветы. И всюду «с ласковым, когда надо, взглядом, обходительный» Д., — как заметит работавший под его началом М. Лобанов, — станет вносить «ноту партийной непреклонности с тактическими комбинациями»[1046]: затормозит «гнусный», — по его определению, — булгаковский «Бег» на пути к сцене и печати, с трибуны писательского пленума веско скажет, что М. Цветаева — «явление крошечное» и что Б. Пастернака «неверно возносить перед лицом молодежи, для части которой он становится знаменем эстетства и жречества в литературе»[1047].
Да вот еще. После успеха альманаха «Литературная Москва» питерцы в 1957 году тоже решили выпустить кооперативный сборник «Литературная трибуна». И все шло более или менее гладко, пока Д., раскритиковав на одном из заседаний «опасные» сочинения Д. Дара, М. Дудина, В. Голявкина, не отнесся с особым негодованием к намерению включить в сборник девять стихотворений О. Мандельштама:
Тут уж я совсем не понимаю, как можно в юбилейном году печатать Мандельштама? Какой тут критерий? Что может последовать за опубликованием стихов? Нездоровый интерес, ненужные разговорчики. С моей точки зрения, <…> опубликование стихов Мандельштама именно к этим датам — по меньшей мере, большая необдуманность, если не сказать большего — грубейшая безответственность[1048].
Сборник, понятное дело, не вышел, как не вышло и многое из того, на что падал проницательный взгляд Д. — в докладах, в статьях, в закрытых обзорах и рецензиях для ЦК, в частных письмах, которые он во множестве рассылал либо по инстанциям, либо влиятельным писательским чиновникам. Перечень тех, кто пострадал от бдительности Д., огромен (тут и М. Бахтин, и В. Некрасов, и Б. Слуцкий, иные многие), а вопрос о том, насколько он был искренен, лучше оставить открытым. Вот он сначала публично похвалил роман В. Дудинцева «Не хлебом единым», а едва начальство выразило неудовольствие, напечатал об этом романе разносную статью «Правда жизни и краски художника» (Ленинградская правда. 19 декабря 1956 года). Е. Эткинд, с ним тогда еще друживший, изумился, а Д…
Поглядите на те два фонаря, — сказал он, показывая в окно. — На одном из них будете висеть вы, на другом я — если мы будем раскачивать стихию. Дудинцев этого не понимает, ему хочется вызвать бурю. А те, кто хвалит его роман, дураки и самоубийцы. Только твердая власть может защитить нас от ярости народных масс[1049].
Восхищаться такой позицией не стоит, хотя понять и даже найти в ней что-то «веховское», наверное, можно. Но зачем, спрашивается, посмотрев парадные кинофильмы «Н. С. Хрущев» и «Н. С. Хрущев в Америке», Александр Львович и в личный дневник (!) 20 ноября 1959 года заносил восторженные слова: «Великолепно. Человек ленинской силы, воплощение коммунистической России», а на следующий день умножил их в письме к собственной жене: «Волнительно и прекрасно. Когда настоящий, сильный и великий русский человек имеет душу большевика, ленинца, тогда и возможно такое, что делал, делает и — даст бог — будет делать этот человек. Ух и молодчина!»?[1050]
Остается предположить, что многолетняя привычка колебаться с линией партии и одобрять только то, что предписано начальством, стала у Д. второй натурой. Поэтому и самое свое знаменитое сочинение — вступительную статью к однотомнику О. Мандельштама в Большой серии «Библиотека поэта» (1973) — Д. написал так, чтобы стихи властям показались «проходимыми», а логика и стилистика собственного разбора ни в чем не отступала от партийных прописей[1051].
Жизнь, конечно, многоцветна, случались в ней и добрые дела, так что Е. Кацева резонно напоминает, «сколько хороших книг вышло с помощью „внутренних“ рецензий, которые он писал на рукописи, посылавшиеся ему из издательств в уверенной, но обманутой надежде, что он их „зарежет“»[1052]. А, в свою очередь, Ю. Томашевский и вовсе говорит, что «этот литературный генерал, в буквальном смысле слова являвшийся пугалом для либерально настроенной интеллигенции, для возвращения имени Зощенко сделал гораздо больше, чем было возможно на темном рубеже 60–70-х годов»[1053].
Всё так, однако память литературы избирательна, и в ней прежде всего сохранились злополучная статья об О. Мандельштаме и экспертиза, которую Д. по заказу КГБ провел для суда над «антисоветскими клеветниками»[1054] А. Синявским и Ю. Даниэлем.
Соч.: Избр. работы: В 2 т. М.: Худож. лит., 1983.
Лит.:Эткинд Е. Вверх по лестнице, ведущей вниз // Эткинд Е. Записки незаговорщика. СПб.: Академический проект, 2001; Дружинин П. Одна абсолютно обглоданная кость: История защиты А. Л. Дымшицем докторской диссертации // Новое лит. обозрение. 2012. № 3 (115); Огрызко В. «Держусь на одной идеологии»: Драматическая судьба советского критика Александра Дымшица как отражение литературных борений самого кровавого века. М.: Лит. Россия, 2017.
Дьяков Борис Александрович (1902–1992)
Внешне биография Д. выглядит вполне благопристойно: в 1920-е годы он поработал клерком в губернских учреждениях Воронежа, в начале 1930-х занялся журналистикой и — неисповедимы пути человеческие — попал под опеку и в окружение тогдашнего первого секретаря обкома И. М. Варейкиса, чтобы в ближайшие годы так за ним и следовать: Варейкиса переводят в Сталинград — и Д. туда же (1935–1937), Варейкиса бросают руководить Дальневосточным краем