Я скривился:
– Не неси чушь. У меня просто есть совесть. И, кстати, Герда от меня ушла, а Чилитту я сам бросил.
Макс округлил глаза так, что, казалось, они вот-вот выпадут из орбит.
– Ты что, решил разрушить свою жизнь окончательно?
– Чёрт с ними, – не вытерпел я, – давай, наконец, займёмся делом.
На лице напарника ещё несколько секунд была удивленная гримаса, но, к счастью, расспросы прекратились.
– Ладно, – сдался он, – давай поищем связь.
Макс отодвинул кресло ближе к задним сиденьям и достал ноутбук.
– Говори имена, – попросил напарник.
Я достал планшет и прочёл:
– Ханзи Изуми, четырнадцать лет. Похищен первым. Эва Уигольд и Шая Бёрд. Обеим по тринадцать, пропали через день следующими. Вилли и Самура Гербер. Сводные брат и сестра. Самуре шестнадцать, Вилли – пятнадцать. Исчезли спустя трое суток. Всех пятерых похитили по официальному заявлению их опекунов из дому, пока те отсутствовали. Агата Сафи. Четырнадцать лет. Похищение отличается. По показаниям сестры украдена на улице посреди Центрального квартала.
И вдруг, словно молнией, меня обожгло воспоминание. Аноре показывал мне записи с дронов, но на них шёл снег.
– Что с тобой? – испугался друг, увидев перемену в моём лице.
– Срочно скажи, какая погода была семнадцатого февраля?
Макс поднял брови, но тут же принялся искать.
– Солнечно. Гораздо теплее обычного, а что?
И я рассказал Максу то, о чём вспомнил. Друг лишь тяжело выдохнул.
– Не могу даже представить, зачем это нужно Вуду. Какая выгода? Что ему пообещали?
– Не имею понятия, – тихо ответил я.
Минуты поиска тянулись мучительно долго. Я выудил из кармана телефон, который дала Темза, и глупо в него уставился, будто от моего взгляда желанные новости могли прийти быстрее. Так прошло минут тридцать.
– Нашёл, – наконец сказал Макс, – но сведений очень мало.
– Не томи.
– «Дженлаб». Все дети, кроме Агаты, рождены в этом месте. Написано, что это санаторий. Причём, не абы какой. Особого типа, попасть туда было непросто.
– Значит, нужно туда наведаться! – обрадовался я.
– Не выйдет. Его закрыли тринадцать лет назад.
Я закатил глаза.
– Да уж, и с какой стати я на что-то надеялся. Ладно, кто руководил организацией?
– Имён нет. Только кодовые имена. Буря, Ветер, Ураган и Море.
– Какие молодцы. Значит, имена испытуемых никто не засекретил, а сами скрылись.
Вдруг брови Макса поползли наверх.
– Обалдеть, – Макс поднял на меня виноватый взгляд.
– Что?
Напарник молча развернул ноутбук ко мне. Тот самый символ – раскручивающаяся к низу ДНК.
– То есть могу официально требовать твоих извинений? – довольно спросил я.
– Нет, – буркнул напарник.
Я задумчиво потёр подбородок:
– Интересная ситуация. У нашего убитого Виктора была открытка с этим символом.
Макс сжал пальцами переносицу:
– Точно. Как такой никчёмный человек мог быть связан с этой организацией?
– К нему приезжала девчонка, помнишь? Может быть, его дочь?
– Но зачем дочери, которая, судя по показаниям, заботилась об убитом, вдруг ни с того ни с сего его убивать?
– Виктор купил пистолет у Юноны. Хотел защититься, – я почувствовал, как от огромного количества мыслей голова стала трещать, – значит, она представляла угрозу.
Я отвернулся, посмотрел в окно и задумчиво добавил:
– Это даёт нам фору. Под предлогом расследования убийства можно наведаться ещё раз в Исследовательский центр. И Аноре ничего не заподозрит.
Макс бросил взгляд в окно:
– Чёрт… Кажется, у меня тоже нет выбора?
– Есть, – серьёзно сказал я, – ты не должен страдать от моих действий.
Друг невесело хмыкнул.
– Но ведь ниточка нашего официального расследования ведёт туда же, куда и твой клубок.
– Ладно, давай посмотрим, нет ли чего-нибудь ещё? Координаты санатория, например. Или какие-нибудь имена?
– Координат нет. А вот имён – целый список. Почти все мертвы. Сейчас выгружу и отправлю тебе, посмотришь позже, – Макс суетливо бросил взгляд на часы, – пожалуй, нужно возвращаться и попробовать просмотреть все базы.
– В таком случае, я поеду в Исследовательский центр.
– Хорошо. Только прошу тебя: будь осторожен. Не спрашивай лишнего. Не злись, не срывайся. И не выкладывай все козыри сразу.
Я пожал плечами:
– Не думаю, что Барбар выложит мне всё как на духу. А вот мистера Сафи можно попытаться прищучить.
– Береги себя. Буду прикрывать тебя перед Аноре, как смогу.
Я улыбнулся и подал ладонь для рукопожатия. Друг горячо ответил и кивнул. И, сделав глубокий вдох, будто набираясь смелости, я вышел из снегохода и направился к станции монорельса.
До Кении я добрался минут за тридцать. По дороге читал документ о «Дженлабе», который прислал Макс. Но сведений было ничтожно мало. Все перечисленные имена были мне незнакомы. Возле каждого из них стояла дата рождения, совпадающая с датой смерти. Их были сотни, если не тысячи, отчего волосы на затылке становились дыбом. Чтобы найти живых, нужно было время, и я решил заняться этим позже.
От Темзы по-прежнему не было новостей. Стараясь не думать о худшем, я вышел из транспорта и скорее поспешил к Центру.
На входе меня встретила уже знакомая нейросеть. Я вежливо поздоровался, сказал, что мне нужно к Барбару Стоцки, и направился на третий этаж. Сегодня очереди не было.
Мужчина, как и в прошлый раз, сидел за столом с напряженным видом.
– О, Детектив, добрый день. Чем опять обязан? – спросил Барбар без удивления.
Я бросил быстрый взгляд на стену, где висела бумага с символом, и поздоровался в ответ:
– Здравствуйте, мистер Стоцки. У меня к вам несколько вопросов.
– Да, конечно, присаживайтесь.
Однако, я остался стоять у двери.
– Что значит этот символ? – указал я на лист из печатной книги.
Мужчина перевел внимательный взгляд с меня на страницу и невозмутимо ответил:
– Вы разве не знаете? Это ДНК.
Я ухмыльнулся, снял очки и подошел к столу. Присев, медленно и очень чётко сказал:
– Вы мне лжёте.
Ни одна жилка на лице Барбара не дрогнула:
– О чём вы говорите, детектив?
– Мне достоверно известно, что это символ некой организации «Дженлаб», с которой связано одно из убийств, которое я расследую.
– Напомните, как вас зовут, а то я запамятовал… – изобразил мыслительный процесс мужчина.
– Филипп Гарьер, – холодно отчеканил я.
– Понятия не имею, о чём идёт речь, мистер Гарьер.
Несколько секунд мы сидели, сверля друг в друга взглядами. Наконец, я сказал:
– Тогда я спрошу об этом у Валера Сафи. Он у себя?
– Нет, у него горе, полиция разве не в курсе? Я дал ему небольшой отпуск. Если у вас есть хоть толика совести, не ходите к нему сегодня.
Я встал и, не попрощавшись, двинулся в сторону выхода. В памяти всплыла фраза, сказанная Максу. Якобы, у меня есть совесть. Я обернулся и бросил напоследок холодное:
– Значит, совести у меня нет.
Барбар лгал. Я знал это почти наверняка. Но доказательств не было вообще. Символ – это просто символ. И обычным рисунком нельзя было выудить сведения. Зато с Валером ситуация была иной. Он, как непосредственный участник, должен был рассказать больше. Я стремительно вышел из здания и пошёл к родительскому дому Юноны. Мою уверенность было не сломить: сведения нужно было достать любыми доступными мне методами.
Я постучал в металлическую дверь. Никто не открыл. Попробовал ещё. Снова тихо.
Тогда интуиция подсказала дёрнуть ручку. К огромному удивлению, дом оказался открыт. Сердце замерло, а дыхание почти остановилось. Я легонько толкнул дверь, и она ответила неприятным скрипом. Взору открылся темноватый коридор, в конце которого из комнаты падали разноцветные лучи. Я потихоньку вошёл, стараясь не издавать звуков. У порога стояла полка с книгами, а на стене – множество фотографий. Рассматривать их было некогда. Я дотронулся рукой до кобуры, чуя неприятности. Было так тихо, что это даже оглушало. Слева оказалась кухня. На столе стояла пустая бутылка и стакан. Видимо, Валер запивал горе. Но, в остальном, жилище было опрятным и чистым. Напротив кухни находилась гостиная, в которой также было пусто.
Я пошёл по коридору дальше. Справа оказалась комната с закрытой дверью. Я дёрнул ручку, и взору открылось помещение с витражными стёклами. Дыхание перехватило. Я замер в дверном проёме.
– Чёрт возьми… – вырвался стон из груди.
Бездыханное тело Валера Сафи лежало на полу между двух кроватей, стоящих друг напротив друга. Из носа перед смертью вытекла маленькая струйка крови, которая теперь запеклась. Рядом с шеей лежал шприц с неизвестным содержимым. Я тяжело выдохнул. По моему телу будто разлили свинец, и все внутренности потяжелели в тысячу раз. Я присел на корточки возле трупа. Во внутреннем кармане куртки всегда лежали одноразовые перчатки. Выудив их, пощупал пульс Валера.
Естественно, сердце не билось. Судя по виду, мужчина умер не меньше десяти часов назад. Интересно, по своей ли воле? Лицо и шея были красноватого оттенка, а губы растрескались. Что он себе вколол? Я поискал глазами телефон, но его нигде не было. Взгляд зацепился за одну вещь.
В руке Валер сжимал клочок бумаги и свой кулон. Маленькая записка была написана на странице бумажной книги.
Перед смертью Валер Сафи оставил лишь два слова: «Твоё имя». И я понятия не имел, что это значит. Кому предназначалась эта записка? Хотелось верить, что старшей дочери.
Главное, чтобы она была жива.
И вдруг послышались долгожданные короткие три ноты, извещающие о сообщении.
«Жива. В плохом состоянии, но жива. На нас напало два дрона. Они всё знают».
Я облегченно выдохнул и зажмурился, изо всех сил сжимая в ладони телефон.
«Жива», – эхом раздавалось заветное слово в голове.
Я открыл глаза и посмотрел поверх очков на Валера. Нужно было убираться, пока меня здесь не застали.