Гаджет развернулся, и журналистка стала что-то быстро набирать.
– У нас опять неприятности?
Темза шумно выдохнула, заправила непослушную каштановую прядь за ухо и протянула мне планшет. Ида тут же оказалась рядом и заглянула через плечо в написанное.
– Что?! – возмущённо воскликнула я. – Что за чушь?
«Весь цивилизованный мир потрясла ужасная новость. Юнона Сафи, девушка из бедного района Джаро, оказалась жестокой убийцей. В течение последних месяцев общественность потрясали новости о пропаже детей. К огромному несчастью, чуда не случилось. Юнона Сафи похищала их, а затем с особой жестокостью убивала».
Меня словно под дых ударили. Как будто я снова оказалась рядом с Аноре, и он заставлял меня подписать признание в убийстве сестры.
– Но у них нет доказательств! – в сердцах воскликнула я.
– А кому они нужны? – равнодушно заметила Ида. – Добро пожаловать в наш мир. Им плевать на доказательства, на тебя, на меня и на этих детей. Главное – убедительная версия. А люди все съедят.
Я продолжила читать:
«Сама же преступница сбежала в лес, где и застрелилась. Видимо, даже такие отъявленные негодяи имеют толику совести».
– Эй, тут даже фотка есть, – прошептала я, глядя на фото какого-то тела, замазанного для цензуры.
«В Джаро объявлен недельный траур. Просим вас уважать и почтить убитых соблюдением тишины и не устраивать торжеств».
Мне перехватило дыхание от злости и бессилия. Я рухнула на диван и спрятала лицо руками.
– Мрази! – констатировала Темза. – Позор журналистики!
– А я вообще не удивлена, – пробормотала Ида, – и, по-моему, такое положение дел даже нам на руку.
– Это чем же? – вспыхнула я. – Что вообще тут может быть хорошего? Что если детей действительно убили?
– Я так не думаю, – вмешалась Теми, – они так стараются убедить нас в их смерти, что почти очевидно: все живы и здоровы. Я даже уверена, что эта грязная статья имеет непосредственное отношение к правительству.
Ида язвительно хмыкнула:
– Да что ты! А-то мы не догадывались.
– Вопрос только в том, зачем такой шум, – Теми проигнорировала выпад сестры, – почему не сделать всё тихо?
Я возмутилась ещё сильнее:
– То есть вам плевать, что я теперь – отъявленный убийца?
– Да. – Пожала плечами Ида.
– Нет! – воскликнула Теми. – Но это хорошо. Тебя не будут искать, особенно, если хорошенько поработать над твоей внешностью.
– Да. Я готова к этому.
Темза достала из сумки небольшой свёрток и дала мне. Внутри оказалась красная лицевая маска и разноцветные косметические карандаши.
– Что это? Я думала, меня ждёт только смена причёски.
– Тебе придётся носить это постоянно, – ответила Теми, – системам распознавания лиц плевать на волосы. Но если ты скроешь половину лица, а на верхней половине будешь рисовать полосы – никому тебя не засечь.
– И как, по-твоему, на меня будут реагировать люди? – недоумевала я. – Это будет привлекать внимание.
– Это неважно. Главное, чтобы никто не смог тебя узнать.
– Ладно, – пожала плечами я. – Давайте меня менять.
– Предлагаю налысо, – оценивающе посмотрела на меня Ида.
– Ну, уж нет, – запротестовала я, – согласна на короткую стрижку, но лысой ходить не буду.
Темза согласилась:
– Да, такие жертвы нам ни к чему.
Хозяйка дома погладила рукой по лысой голове и пожала плечами:
– Зря. Это очень удобно.
Я сложила руки на груди и села на диван, который тотчас ответил противным скрипом. Теми кивнула Иде, мол, иди, принеси машинку, и подошла ближе ко мне:
– Ты не думала о записке, оставленной отцом?
– Думала, – тихо ответила я, – но всё ещё понятия не имею, что он хотел сказать. Скорее всего, это послание для Агаты, а не для меня.
Журналистка грустно вздохнула. Я спросила:
– Есть ли ещё какие-то новости? Может, Гарьер что-нибудь нашёл?
– Ничего, – грустно ответила журналистка, – мы в тупике.
Вернулась Ида и безэмоциональным голосом сказала:
– Бери стул и садись вот тут, – она указала на место перед небольшим настенным зеркалом.
Я провела рукой по чёрным волосам, касающимся ключиц. Что ж, как ни крути, расставаться с ними было немного жаль. Ида заметила мой жест, цокнула и немного раздражённо сказала:
– Прекрати страдать по причёске. В конце концов, волосы – не зубы. Отрастут.
Теми хлопнула меня по плечу и добавила:
– Это точно! Такие меры не навсегда.
Я грустно ухмыльнулась. Ну да, ну да. Сколько придётся ждать, чтобы все улеглось? А уляжется ли когда-нибудь до конца? Ответов никто дать не мог. Я подошла к зеркалу, бросив последний взгляд на своё грустное, обрамлённое волосами отражение. Ида с бритвенной машинкой в руках напоминала мне палача у плахи.
Я села и закрыла глаза. После смерти Хрисана у меня не получалось без слёз взглянуть на длинную чёрную косу, которую он так любил. Поэтому очень скоро волосы пали жертвой одной из моих истерик. Это был первый раз, когда я сама себя подстригла. Предательский комок вдруг подкатил к горлу. Но показывать слабость не хотелось, и я собрала остатки воли в кулак. Щелкнула кнопка, моторчик машинки заработал. Холодный металл коснулся затылка, и по телу пробежали мурашки. Я поежилась и зажмурилась еще сильнее. Мягкие пряди опадали на плечи и колени. Одна из них упала прямо в ладони. Я открыла глаза, горько вздохнула и бросила прядь на пол. Прошло несколько минут, прежде чем Ида резюмировала:
– Отлично выглядишь. Уж явно лучше, чем веник, который был.
Я провела ладонью по затылку. Сотни коротеньких волос впились в руку.
– Не думала, что это скажу, – восторженно заговорила Теми, – но тебе идёт!
Я решила на слово не верить и встала со стула, чтобы посмотреться в зеркало. Глаза стали будто бы больше. У меня появилось сходство с Идой. Удивительно, но вид действительно стал свежее и юнее. Если бы еще синяк на скуле окончательно зажил, была бы совсем красоткой.
– А и правда, ничего так, – улыбнулась я, повернувшись к ним.
Ида довольно ухмылялась и кивала, а Теми подскочила и стала трогать мою щетину.
– Прекрати! – возмутилась я, на что Темза только ехидно хохотнула.
– А теперь примерь маску и нарисуй себе несколько ярких полос, – попросила журналистка.
Я выбрала из всего набора красный карандаш и провела несколько волнистых линий над бровями и по две прямых вдоль висков, а затем надела маску. Из отражения на меня смотрела незнакомка.
– Что ж, в таком случае, с сегодняшнего дня ты начинаешь стажировку в «Пальме», – скучающим голосом сказала Ида.
Но когда я посмотрела на неё, заметила еле уловимую улыбку, от которой почему-то на душе стало не по себе.
«Не обольщайся, Юнона, – ядовито сказал внутренний голос, – они для тебя лишь незнакомки. Не вздумай привязываться».
Я отогнала дурные мысли и вновь почувствовала укол совести. Мне было нечем отплатить за такое хорошее отношение.
Дурацкая записка вновь всплыла в памяти.
«Твоё имя».
Что это могло значить?..
– Мне нужно возвращаться в Джаро, – сказала Темза, – вижу, вы уже поладили. И да, Юна, не вини себя за то, что не можешь вспомнить. Я уверена, ты разгадаешь эту загадку, когда придёт время.
Журналистка широко улыбнулась, заправила длинные каштановые волосы за уши, чмокнула сестру в щёку и направилась к выходу.
Ида повернулась ко мне, сложила руки на груди и отчеканила:
– Пойдём в «Пальму». Познакомлю тебя с моими цветами.
Глава 15. Незваные гости
Две недели тянулись мучительно долго. Во-первых, никакого продвижения по расследованию не произошло. Я ездил к месту похищения Агаты, но, ожидаемо, никто ничего не видел и не слышал. Во-вторых, найти настоящие записи с дронов оказалось непосильной задачей. В-третьих, было неясно, как себя вести. Аноре всё ещё делал вид, что ничего не происходит. Казалось, что моё увольнение откладывается.
Из-за того, что по убийству также не было продвижения, нам с Максом пришлось снова расследовать мошенничество и воровство, отчего напарник был не в восторге.
По загадочной «Дженлаб» нигде не было информации вообще. Начальство точно что-нибудь знало, но, естественно, спрашивать напрямую было опасно. Список с загадочными именами толком ничего не дал, кроме странной хронологии.
Судя по всему, было три волны эксперимента. Первая – примерно двадцать восемь-двадцать девять лет назад. Среди выживших только два имени, которые мне ни о чем не говорили. Вторая случилась аж через семь лет, и там дела обстояли лучше: девять имён. Следующие эксперименты, судя по всему, снова случились через тот же промежуток времени – семь лет. Пять успешных опытов – наши похищенные дети. И шестая – Агата, которой не было в списке.
А вот количество погибших матерей и детей ужасал. В голове не укладывалось, зачем были такие жертвы.
Люди, числившиеся выжившими, не пробивались по базам. Они были словно призраки. Оттого я снова чувствовал: мы в тупике.
Темза вела тихую игру. Она вновь вернулась на площадь к протестующим и даже иногда ломала комедию, пытаясь у меня что-нибудь выведать. Кстати, протесты совсем не стихали несмотря на то, что Юнону, якобы убийцу похищенных детей, нашли.
Люди, вышедшие бороться за правосудие, теперь уже вовсю требовали лучшей жизни, будто и забыли, ради чего собирались в самом начале. И полиция по-прежнему эти протесты не разгоняла. Чем ближе подходила годовщина Катастрофы, тем неспокойнее было в Джаро.
Но мне было не до этого. С каждым днём всё глубже в голову проникала навязчивая мысль съездить в Тиви и повидаться с Юноной. Хоть Теми и говорила, что с мошенницей всё в порядке, сердце было не на месте. К тому же, у меня всё еще хранился кулон её отца. Я проявил малодушие, не отдав его журналистке. Знал, что это был мой единственный повод для встречи.
Вместе с этим странным желанием внутри варилось чувство вины перед Гердой. После того, как она ушла, мы больше не общались. Некоторые вещи жены всё ещё хранились в квартире, да и официально нас не развели. Я никогда не считал себя хорошим человеком и отчётливо понимал, что все мои поступки по отношению к ней откровенно паршивы. А сейчас, кажется, окончательно прозрел.