Повисла тишина. Феликс вернулся в комнату и раздал всем чашки с чаем. Но никто к напитку не притронулся. Юнона ещё больше погрузилась в свои мысли и, казалось, нас не слушала. Темза также хмуро глядела в окно. Впервые видел её такой понурой.
– Итак, давайте подведём итоги, – нарушил тишину я, – плохие новости: у нас есть два трупа, от которых надо избавиться. И три пленника, которых опасно выпускать. Доказательств до сих пор нет. Где искать «Дженлаб» мы тоже не знаем. Аноре Вуд действует всё более грязно. Хорошие новости: мы, наконец, знаем мотивы похитителей и то, что дети точно живы. Также Юнона узнала одно из имён.
Темза оживилась:
– Правда? Ничего себе, то есть Юна связана аж с двумя мутантами!
– Неудивительно, – пожала плечами Ида, – учитывая, кем был её папаша.
– Это всего лишь совпадение, – холодно парировала Сафи, – мы познакомились случайно.
– Тот самый, про которого ты спросила у Кёртиса? – догадалась Теми.
Юнона на секунду закрыла глаза и набрала полную грудь воздуха. Ей явно не очень хотелось снова всё объяснять. Однако, она заговорила:
– Да. Его звали Хрисан Хельге. Но его давно нет в живых. Так что эта ниточка тоже никуда не ведёт.
– Юна, – неожиданно подал голос молчаливый Феликс, – тебе не кажется, что это слишком странное совпадение?
– Не кажется. Просто я – самая везучая девчонка во всём Джаро.
– В любом случае, у нас есть гораздо больше, чем было вчера, – задумчиво сказала Теми, сжав пальцами подбородок, – вот как мы поступим: от трупов не нужно избавляться. Отдадим их этим мерзавцам. И, естественно, обещание сдержим. Отпустим их. Но сегодня же я напишу статью, чтобы нас обезопасить.
– И что ты там расскажешь? – скептично усмехнулся я. – Как мы поубивали людей, а затем взяли пленных?
– Я напишу о вооруженном нападении на «Пальму». И о том, как по счастливому стечению обстоятельств в этот момент в магазине оказался детектив Филипп Гарьер, приехавший навестить свою девушку.
Брови Иды поползли наверх, а я нервно кашлянул и, поправив очки, тихо пробормотал:
– Технически, я женат…
– Лучше быть живым изменником, чем мёртвым преступником. Также упомянем, что незнакомцы интересовались Юноной. Будет неплохо посеять сомнения и немного развенчать сказку о её смерти.
– Но ведь это всё чистая ложь, – пожала плечами Сафи, – разве честно писать такое журналисту?
– На войне как на войне, Юнона, – серьёзно ответила Хорнкиван, – с нашими врагами честно играть не получится. Я просто напомню: Гарьера отправляли тебя убить. Этих ублюдков тоже. О какой честности идёт речь?
– Теми права, – согласился я, – это отличный план. Что делать с пленниками?
– Напишу, что они сбежали и их было трое. Мы отпустим их. И, зуб даю, после статьи они носа больше в «Пальму» не сунут.
Ида потрепала за ухом Булку и усмехнулась:
– Большей чуши я в своей жизни не слышала, сестричка. Твой план трещит по швам.
– Увидишь, всё получится. Единственное наше оружие – общественная огласка. Имя Юноны сделает своё дело. Вот увидишь.
Судя по всему, самой Юноне это вообще не нравилось. Поэтому, ничего не сказав, она фыркнула и вышла на улицу.
Темза тяжело вздохнула:
– Она скоро привыкнет.
– Не думаю, что к такому можно привыкнуть, – резонно заметила Ида, – мне, если честно, её немного жаль. Много свалилось на девчонку.
Я разделял эти чувства. Стараясь быть сконцентрированным на деле, старательно отгонял бурю, бушевавшую внутри меня. С каждой минутой нахождения рядом с Юноной ураган эмоций всё тяжелее поддавался контролю. Это было странно, необъяснимо и… Страшно.
Впервые в жизни я почувствовал, что больше всего хочу выйти вслед за Юноной и обнять её. Просто поддержать. Постараться донести, что она не одна.
– Нам пора возвращаться в Джаро, – сказала Теми, – Феликс, ты поведёшь. Я буду писать статью.
Тот лишь кивнул.
– Мне тоже нужно возвращаться.
– Эй, а кто мне составит компанию в освобождении пленников? – возмутилась Ида.
– Не беспокойся, пойду с тобой, – заверил её я.
Теми поцеловала Иду в щёку, я протянул руку Феликсу, и тот её крепко пожал. Я даже удивился, что у такого худого парня есть столько сил. И они вышли. Следом вернулась Юнона, ещё более поникшая, чем прежде.
После того, как мы освободили пленников и те с понурым видом погрузили тела товарищей в багажник, на телефон пришло сообщение.
«Плохие новости, друг. Возвращайся быстрее».
Ну, беда никогда не приходит одна. Я к этому уже давно привык.
– Гарьер, больше без предупреждения не заявляйся, – холодно попросила Ида.
– Не буду, – кивнул я, махнул на прощание рукой и вышел на крыльцо.
Юнона сидела на ступеньках, поджав колени, и курила. Булка, лежащая рядом, подняла на меня жёлтые глаза.
– Юна, я…
– Гарьер, мне не нужна твоя жалость и утешение. Со мной всё нормально, – перебила она, а мне стало холоднее на душе.
– Да, ты уже так говорила.
– Езжай домой, детектив. Дай мне переварить сегодняшний день.
Вопреки её словам, я присел рядом и посмотрел на океан. Мне вспомнилось внезапное откровение, мимо воли вырвавшееся у Юноны сегодня. К вечеру стало куда холоднее. Морозный ветер бил в лицо, от чего глаза стали слезиться.
– Прости меня.
Сафи перевела на меня удивлённый взгляд, выпустила из губ дым и спросила:
– За что извиняешься в этот раз?
– За свою глупость и узколобость. Я всегда считал таких, как ты…
– Отбросами? – усмехнулась Юнона. – Не старайся, твои унижения меня не трогают.
– Я вовсе не собирался тебя унижать, – стал оправдываться, мысленно ругая себя за сказанное.
– Гарьер, послушай, ещё днем я тебе сказала: никакого зла на тебя не держу. Прекрати носиться со мной. И да, – она снова бросила на меня взгляд чёрных глаз, – не нужно больше подставляться из-за меня.
– Ты о чём?
– О твоём разбитом лице. Я могу за себя постоять. Мне не нужны защитники.
Почему-то я ей не верил. Сам не понимая переломных причин, вдруг стал чувствовать ясность происходящего. Мне всегда были чужды чужие чувства. Но что-то произошло. И я не мог не ощущать этих перемен.
Разбитая, выброшенная на обочину жизни. Потерянная для общества и для них же опустившая руки. Но я видел кое-что ещё. Зияющую рану в груди, сделавшую эту девчонку той, кем она была сейчас.
Нет, не преступницей. Мне вдруг стала видна вся боль, которую ей довелось пережить. И я кожей стал ощущать то, что она на самом деле излучала.
Гремучую смесь скорби, страданий и невероятной силы. Да, она побывала на дне. Но кто бы из нас смог сохранить себя? Во взгляде Сафи я видел решимость. Это люди называют силой духа. Ещё тогда, когда Юна уткнулась лбом в дуло нацеленного пистолета, готовая принять смерть, я это разглядел. И боялся себе признаться, что именно этот взгляд, эта сила и заставили меня оставить курок не нажатым.
Я поправил очки и попытался унять вдруг разбушевавшееся сердцебиение.
– Что ты так пялишься на меня? – недоверчиво спросила Юнона.
И я смущенно перевёл взгляд. Хороший вопрос. Тяжелый вздох вырвался из груди.
– Я пойду, Юнона, – поднялся я и поправил шарф, – береги себя. И да… Я не врал. Тебе и вправду очень идёт новая стрижка.
Она не ответила. Ветер подхватил пепел с её сигареты и понёс куда-то вдаль. А я вдруг почувствовал, что впервые в жизни тоже захотел курить.
И затем с моих губ сорвалась фраза, которую я уж точно не хотел говорить:
– Это правда. И ты очень…Хорошая. Пиши мне, если вдруг… – на мгновение запнулся, – станет скучно. Хочу видеть твоё имя на экране телефона чаще.
Юнона медленно повернула на меня голову. В её взгляде было недоумение.
– Просто, чтобы не беспокоить Темзу, – бегло сказал я, нервно хохотнув.
А затем развернулся и быстрым шагом направился по улице в сторону станции монорельса, пытаясь унять бешеное сердцебиение.
Что происходит? Мне доводилось тысячу раз делать девушкам комплименты. Я быстро шёл вдоль деревянных домов, изредка поднимая голову вдаль. А затем, повинуясь порыву, повернул к океану, пробравшись мимо низких заборчиков.
Замотав шарф покрепче, побрёл по песку к воде. На волнах, в метрах ста от берега, покачивалась небольшая рыбная ферма, освещаемая лунным светом. Я смотрел на неё, но на самом видел совсем другое.
Перед глазами стояла Юнона. Её тонкие пальцы с обломанными ногтями, касающиеся моего подбородка. Тёмно-карие глаза, в которых, кажется, совсем не было чувств. Печальное выражение лица с тонкими поджатыми губами, отчаянно пытающееся выдавать грусть за ехидство. Её отчаянную решимость во время схватки в «Пальме».
Сердце сделало кульбит, и от мысли, которая возникла следом, стало не по себе.
На пляж стали садиться чайки, которые до этого разлетелись из-за моего прихода. Ветер и грохот разбивающихся волн заглушили все остальные звуки.
Я поднял лицо к небу и закрыл глаза. В воображении снова вспыхнула Юна. Нет, это было не беспокойство. И не чувство вины перед ней. Не попытка реабилитироваться после того, что натворил.
Я понял это сразу. В тот самый день, когда уезжал из проклятого леса. Только боялся признаться сам себе. Потому что это было слишком невероятно. Чересчур неожиданно и на меня не похоже. А теперь стоял на берегу океана, и от неведанных ранее чувств захотелось кричать, смеяться и плакать одновременно. В воображении Юнона мне широко улыбалась, держала за руку и тянулась в объятия сама. И тогда, набрав полную грудь воздуха, будто собирался нырнуть в океан, я широко раскрыл глаза и впервые за долгое время позволил себе чувствовать в полную силу.
Чайки на секунду повернули головы в мою сторону, будто услышали мысли в голове, а затем вспорхнули и улетели прочь.
Ветер стал настойчивее, и я, простояв ещё несколько минут, отправился на станцию. Хотя всё, чего хотелось на самом деле, – поддаться желаниям, вернуться в цветочную лавку и вывалить всё Юноне. Но я не смел, ведь она точно не испытывала того же.