Все для нас обошлось благополучно: Беллу курс взял на поруки, Вадик Трунин покаялся, а я, перешедший к тому времени с очного отделения на заочное, отправился в Союз писателей и расписал в красках одному из Секретарей, Степану Петровичу Щипачеву, весь комизм происшествия в общежитии «Бутырский хутор». Щипачев тут же позвонил Серегину, и в тот же день я был восстановлен в институте без каких-либо условий.
14 апреля 1960 года экзаменационная комиссия под председательством Всеволода Иванова оценила на «отлично» дипломную работу Ахмадулиной «Стихи и переводы».
Журналы в апреле
В «Знамени» (№ 4) роман Константина Симонова «Живые и мертвые» (окончание – № 12), стихотворение Андрея Вознесенского «Гойя».
Это стихотворение, первоначально предложенное А. Вознесенским для публикации в «Новом мире», было отклонено А. Твардовским.
И тогда, – как рассказывал Вознесенский, —
«Знамя» напечатало моего «Гойю». Эта публикация явилась шоком для официоза. На собрании редакторов всемогущий завотделом ЦК по идеологии Д. А. Поликарпов заклеймил эти стихи. Кожевников встал, закричал на него, пытался защитить меня. С «Гойей» началась моя судьба как поэта. Первая ругательная статья «Разговор с поэтом Андреем Вознесенским» в «Комсомолке» громила «Гойю». Следом появились статьи запугавшего всех Грибачева и испуганного Ошанина. Для них формализм был явлением, схожим с вейсманизмом и морганизмом. Он казался опаснее политических ошибок – люди полуграмотные и суеверные, они боялись мистики и словесных заговоров (А. Вознесенский. Собр. соч. Т. 5. С. 183).
Май
3 мая. Из дневника Константина Федина:
Григорий Ив<анович> Владыкин <директор Гослитиздата> рассказывает о Пастернаке, который снова обратился к Хрущеву с петицией о разрешении издательству печатать свои переводы (Словацкого и др.), на что последовало согласие. Пастернак двурушнически печатает стихи в Англии (о «Нобелевской премии») и интервью сомнительного содержания (был приглашен к военному прокурору394 и получил от него назидание). Мне Борис становится противен. Я сказал Григ<орию> Ив<ановичу> – только бы не вздумали восстанавливать в СП!.. (Константин Федин и его современники. Т. 2. С. 164).
Познакомившись с Евгением Евтушенко на своей даче в Переделкино, Борис Пастернак дарит ему свою книгу «Сестра моя – жизнь» с надписью:
Дорогой Женя, Евгений Александрович, Вы сегодня читали у нас и трогали меня и многих собравшихся до слез доказательствами своего таланта. Я уверен в Вашем светлом будущем. Желаю Вам в дальнейшем таких же удач, чтобы задуманное воплощалось у Вас в окончательных исчерпывающих формах и освобождало место для последующих замыслов. Растите и развивайтесь. Б. Пастернак (Е. Евтушенко. Волчий паспорт. С. 509).
После 4 мая. Журналист-международник Юрий Жуков сообщает в ЦК КПСС:
4 мая в беседе со мной Луи Арагон395 в нервной и раздражительной форме поставил вопрос о публикующихся в советской печати критических статьях по поводу сборника «Литературное наследство», посвященных памяти Маяковского… Придя в возбужденное состояние, Арагон заговорил о том, что «есть границы всему» и что он «не сможет остаться нейтральным», если буржуазная пресса подхватит историю со сборником «Литературное наследство» и сделает из нее «второе дело Пастернака». «Я, – сказал он, – должен буду в этом случае занять определенную позицию, и я заранее говорю, что я должен буду выступить в защиту публикации писем Маяковского к Л. Брик»… Он сказал, что уже сейчас американские и английские корреспонденты буквально атакуют по телефону Л. Брик, причем она «всячески скрывается от них»… Далее Арагон коснулся вопроса об отстранении Зильберштейна от руководства сборником «Литературное наследство». Он заявил, что Зильберштейн руководит этими публикациями уже 20 лет и что за это время он с очень небольшой группой людей и с очень маленькими материальными средствами сумел выпустить 67 томов «Литературного наследства» (Новая газета, 3 апреля 2009 года).
5 мая. Как рассказано в дневнике Корнея Чуковского, Борис Пастернак
получил приглашение на прием к шведскому послу – и ему сообщило одно учреждение, что, если он не пойдет к послу и вообще прекратит сношения с иностранцами, ему уплатят гонорар за Словацкого и издадут его однотомник.
Он согласился (К. Чуковский. Т. 13. С. 287).
6 мая. Запись в дневнике Льва Горнунга:
Сегодня я узнал, что директору Гослитиздата Владыкину разрешили печатать произведения Пастернака. Вероятно, в первую очередь пойдет то, что было включено в план издательства. На театральных афишах разрешено печатать полное имя Пастернака, когда пьеса идет в его переводе (Шекспир, Шиллер) (Б. Пастернак. Т. 11. С. 95).
Запись в дневнике Корнея Чуковского:
Вчера видел в городе Федина. Он подошел к моей машине и сказал: Зильберштейна, хоть и со скрипом, удалось оставить. Бой длился три часа. Коллегию «Литнаследства» раздули до 9 человек. Большую помощь Илье оказал Виноградов, который вел себя отлично (К. Чуковский. Т. 13. С. 287).
8 мая. Запись в дневнике Корнея Чуковского:
Умер Еголин – законченный негодяй, подхалим и – при этом бездарный дурак. Находясь на руководящей работе в ЦК, он, пользуясь своим служебным положением, пролез в редакторы Чехова, Ушинского, Некрасова – и эта синекура давала ему огромные деньги, – редактируя (номинально!) Чехова, он заработал на его сочинениях больше, чем заработал на них Чехов. Он преследовал меня с упорством идиота. Он сопровождал Жданова во время его позорного похода против Ахматовой и Зощенко – и выступал в Питере в роли младшего палача – и все это я понял не сразу, мне даже мерещилось в нем что-то добродушное, только года два назад я постиг, что он беспросветная сволочь. Его «работы» о Некрасове были бы подлы, если бы не были так пошлы и глупы.
Странно, что я понял это только в самое последнее время, когда он явился ко мне с покаянием396, говоря, что он лишь теперь оценил мои «труды и заслуги» (К. Чуковский. Т. 13. С. 288).
14 мая. Главным редактором газеты «Известия» назначен Алексей Аджубей. Под его руководством газета стала одним из символов хрущевский оттепели. Начав с 1 600 000 экземпляров, к октябрю 1964 года тираж «Известий» превышал 6 000 000 экземпляров.
<…> торжественное открытие нового здания Центрального Дома литераторов. Зал был переполнен. Увидев проходившую между стульями Тамару Владимировну Иванову, Зелинский ей поклонился. Она не ответила. Он потребовал объяснений. Тамара Владимировна громко сказала:
– Вы негодяй и доносчик.
– Это неправда!
– Нет, это правда. Вы негодяй и доносчик, – громко, на весь зал, повторила Тамара Владимировна и прошла к своему месту (Л. Чуковская. Записки об Анне Ахматовой. Т. 2. С. 717).
16 мая. Заведующий Отделом науки, культуры и школ ЦК КПСС по РСФСР Н. Казьмин сообщает инстанциям, что главный редактор газеты «Литература и жизнь» т. Полторацкий проинформировал его «о настроениях среди писателей, группировавшихся ранее вокруг альманаха „Литературная Москва“».
Эти писатели, говорится в письме,
неоднократно собирались и обсуждали наиболее актуальные вопросы современной советской литературы. Многие из этих писателей дважды встречались в г. Ялте. Последняя встреча в Ялте особенно вызывает большую тревогу в смысле активизации данной группы, ее попытки развернуть проповедь прежних политически вредных взглядов.
Следует отметить, что среди писателей, собиравшихся в Ялте, нет единой точки зрения на формы и методы проведения своей линии в литературе. Существуют два мнения – Э. Казакевича и К. Паустовского. Э. Казакевич считает, что следует продолжать линию молчания и таким образом оказывать свое влияние. Его поддерживают В. Каверин и В. Рудный. К. Паустовский ратует за развертывание активных действий. К. Паустовский так объяснил свою позицию: «Пастернаку ничего не сделали. Теперь не садят в тюрьму. Ничего и нам не сделают. Не могут что-либо сделать: боятся мнения международной общественности. Теперь не так легко обидеть писателя. Настало время и нам выступить». К. Паустовского активно поддерживает В. Тендряков.
К. Паустовский выдвинул идею о занятии командных высот в периодических печатных изданиях людьми, близкими к писателям, группировавшимся ранее вокруг альманаха «Литературная Москва». Он поставил также вопрос о необходимости завладения умами талантливой творческой молодежи. Это уже начинает себя давать знать. Ю. Бондарев введен в члены редколлегии «Литературной газеты». В. Огнев введен в какую-то редакцию журнала, кажется, заведующим отделом литературы и искусства журнала «Культура и жизнь», куда-то вводится А. Турков. В журнал «Дружба народов» предполагается ввести в качестве члена редколлегии В. Тендрякова (Аппарат ЦК КПСС и культура. 1958–1964. С. 239).
18–23 мая. В Большом Кремлевском дворце III съезд Союза писателей СССР. Предсъездовские ожидания передает дневниковая запись Александра Твардовского от 2 апреля:
Съезд не только не нужен, не только бесполезен, но и вреден, если его проводить подобно эресфесееровскому съезду («от слов к делам»). Он решительно, может быть, как никогда, нужен, если проводить его всерьез, говорить по правде о состоянии литературы (деградация не только мастерства, но просто культуры литературного письма, фальшивомонетничество, безгласие критики в обширном слове, объявление желаемого («желаемого ли?») за действительное (Знамя. 1989. № 9. С. 146).