Значительное влияние на изменение настроений творческой интеллигенции оказали проведенные в последнее время мероприятия партии по усилению воспитательной работы среди писателей, артистов, композиторов, художников, работников кино. Решения ЦК по идеологическим вопросам, съезды различных творческих союзов, встречи с руководителями партии и Советского правительства и Ваши выступления на этих встречах нашли одобрительный отклик среди советской интеллигенции. <…>
Однако
в некоторых кругах творческой интеллигенции не изжиты еще элементы групповщины, в основе которых, помимо личных симпатий, лежат подчас неправильные взгляды на развитие советской литературы и искусства.
После опубликования заключительных глав поэмы А. Твардовского «За далью – даль» писатель Паустовский, например, назвал эту поэму «иезуитской». <…>
В частности, вокруг драматургов Арбузова и в меньшей степени Розова сложилась группа драматургов: Штейн, Зорин, Шток, Шатров, Володин и другие, которые сплочены на нездоровой основе «борьбы» с драматургией «сталинского режима», с так называемыми «правоверными лакировщиками», к числу которых эта группа относит таких советских драматургов, как Корнейчук, Погодин, Софронов, Вирта, Мдивани и других.
Приверженец названной группы драматургов главный режиссер театра «Современник» Ефремов, поставивший недавно идейно порочную пьесу «Голый король», так определяет роль театра в нынешних условиях: «Нам говорят: „Дела у нас в стране идут хорошо“. А мы со сцены должны нести подтекст: „Ой ли?“» <…>
Обращают на себя внимание и такие факты, когда отдельные известные представители творческой интеллигенции покровительствуют такого рода дельцам и тем самым поднимают их вес в глазах окружающих.
Так, в поселке Лианозово, под Москвой, проживает художник-абстракционист Рабин, жилая комната которого превратилась, по существу, в своеобразный музей абстрактного искусства. <…> Квартиру Рабина посещали такие известные советские литераторы, как Эренбург, Слуцкий, Мартынов, что подогревало участников сборищ, способствовало распространению авторитета среди их поклонников (Аппарат ЦК КПСС и культура. 1958–1964. С. 393–398).
17 июля. На подмосковной правительственной даче встреча руководителей партии и правительства с учеными, писателями, художниками, композиторами, работниками киноискусства и театра.
Как указывается в информационном сообщении о встрече,
где бы ни появлялся Никита Сергеевич Хрущев и его товарищи-соратники, тотчас их окружали празднично одетые люди. Завязывались беседы, звучали шутки, вспыхивал смех.
Никита Сергеевич узнавал своих старых друзей, знакомых, с которыми ему приходилось не раз встречаться.
…Вот он вместе с К. Е. Ворошиловым подошел к украинскому композитору Данькевичу:
– Ну, помоги старику, – сказал Климент Ефремович и запел народную украинскую песню.
Тотчас к дуэту присоединился и Никита Сергеевич.
Знаменитый украинский певец Гмыря своим могучим басом поддержал зародившуюся песню. Это был необыкновенный концерт, веселый и радостный. <…>
Время перешло за полдень. Под гигантским шатром, осененным вековыми липами, хлебосольно накрыты столы. Открывая обед, с большой программной для деятелей науки и искусства речью обратился к гостям член Президиума Центрального Комитета КПСС, секретарь ЦК КПСС Михаил Андреевич Суслов.
Из речи М. А. Суслова: «Нельзя мириться с тем, что критики иногда учиняют несправедливый и обидный для авторов разнос их произведений, полностью перечеркивая большую творческую работу художника. <…> Особенно важно подчеркнуть необходимость заботливого, внимательного отношения к работе художника над современным жизненным материалом. <…> Здесь может и не быть сразу полной удачи. Но если писатель зорко подметил важные новые явления жизни, если в его произведении есть удачные образы, то критик не имеет права огульно перечеркивать всю его работу, а должен заботливо и внимательно разобрать произведение и тем помочь автору. <…> Речь идет о том, что нельзя допускать скептицизм и брюзжание, когда оценивается большой и сложный труд писателя, создающего произведение о наших днях»450.
С тостами во время обеда выступили Л. И. Брежнев, Ф. Р. Козлов, А. И. Микоян, Е. А. Фурцева, А. Б. Аристов. Ответные здравицы произнесли президент АН СССР А. Н. Несмеянов, М. А. Шолохов, К. А. Федин, Л. С. Соболев, С. В. Герасимов, Н. П. Охлопков, С. Ф. Бондарчук, М. Ф. Рыльский, Д. Д. Шостакович, А. Е. Корнейчук, П. У. Бровка, К. И. Сатпаев, Ш. Р. Рашидов, И. В. Абашидзе, В. А. Серов.
«В течение всего обеда, – как сказано в информационном сообщении, – под шатром царила обстановка непринужденности и веселья. Речи ораторов перемежались с выступлениями артистов. Юная ученица великой Галины Улановой – Катя Максимова вызвала бурю аплодисментов своим искусством. <…> Белла Руденко очаровала слушателей свежим, полным обаяния голосом. Участники встречи замерли, слушая могучую, выразительную игру Святослава Рихтера. Величавую скрипку Ойстраха сменяют задорные голоса уральских певиц. <…>
С вполне понятным нетерпением ожидали собравшиеся выступления Никиты Сергеевича Хрущева. Остроумно, с юмором, с яркими развернутыми образами, просто и живо говорил Никита Сергеевич.
Из речи Н. С. Хрущева: «Некоторые товарищи в своих выступлениях напоминали о нашей встрече здесь, которая состоялась три года назад.
Вы помните, какая тогда была погода – сверкали молнии, гремел гром и шел проливной дождь. Говоря об этом, товарищи, вероятно, имели в виду, что молнии сверкали и гром гремел не только в небе. Это действительно было так. Тогда между нами шел большой, откровенный и, что скрывать, острый разговор по самым насущным вопросам развития литературы и искусства.
И это хорошо, что молния сверкала. Она ярко осветила все углы и закоулочки, которых страшились пугливые люди. Прогремевший гром помог иным тугоухим очнуться, увидеть и понять те новые замечательные изменения, которые произошли в жизни нашей страны после XX съезда КПСС. <…>
А в то время ведь встречались и такие люди, которые не понимали значения проводимых партией мероприятий. <…> Мы вынуждены были сказать таким людям открыто и в острых выражениях об их ошибках. <…> Может быть, это прозвучало грубовато, но, по-моему, лучше человека немножко за ухо потянуть от пропасти, чем дать ему свалиться туда.
<…> Могут спросить, по какому, собственно, праву мы так ставим и решаем вопросы? На это надо ответить: по праву руководства. Если партия, народ поставили тебя у руля руководства, то ты должен быть на уровне своего положения, делать все для того, чтобы обеспечить проведение в жизнь политики партии, оправдать доверие, которое тебе оказано партией, народом.
<…> Мы, в Президиуме ЦК, очень довольны положением, которое сейчас сложилось в партии и в стране. Очень хорошее положение! (Литературная газета, 19 июля).
19 июля. В Ленинграде по обвинению в антисоветской агитации и хранении запрещенных книг (в их числе «Доктор Живаго» Б. Пастернака) арестован Кирилл Успенский (Косцинский).
У Кирилла, – вспоминает Елена Кумпан, – мы все проходили политическое воспитание: я хорошо помню его страстные антисоветские монологи (Г. Семенов, Т. Хмельницкая. С. 580).
19–21–28 июля. В «Литературной газете» восторженные отклики Н. Погодина, В. Катаева451, М. Турсун-заде, П. Соколова-Скаля, М. Исаковского, М. Бажана, М. Шагинян, В. Солоухина, А. Прокофьева, К. Сейтлиева, А. Салынского, М. Ибрагимова, Э. Топчяна, К. Крапивы, М. Алигер на встречу 17 мая.
24 июля. На Международном кинофестивале в Карловых Варах премия «Хрустальный глобус» присуждена фильму Георгия Данелии и Игоря Таланкина «Сережа».
25 июля. Реабилитирован Даниил Иванович Хармс (Ювачев) (1905–1942).
Июль. Митрополит Николай (Ярушевич), 21 июня по требованию Совета по делам РПЦ уволенный с должности председателя Отдела внешних церковных сношений, в беседе с епископом Брюссельским и Бельгийским Василием (Кривошеиным) заявил:
<…> по всей России на Пасху прокатилась волна грубейших и безобразных антирелигиозных демонстраций. Мне даже неловко описывать их… В одном из городов на Украине во время службы в церковь ворвалась толпа молодых людей, они несли на руках обнаженную девушку, направились к алтарю и пытались через царские врата войти в него и положить девку на престол. Конечно, это им не удалось, верующие вмешались и помешали, произошла общая драка и свалка <…> милиция в подобных случаях просто исчезает и появляется только по окончании бесчинств (цит. по: М. Шкаровский. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. С. 373–374).
Как вспоминает Галина Корнилова, на даче, которую Борис Балтер снимал в Тарусе, состоялся знаменательный разговор Константина Паустовского с поэтом Николаем Панченко и прозаиком Владимиром Кобликовым, работавшими редакторами в Калужском книжном издательстве:
<…> перебивая один другого, они поведали нам новость: у них в издательстве сняли тираж Марка Твена. Осталась неиспользованная бумага…
– И мы решили… – продолжал Кобликов.
– Мы подумали, – подхватил Панченко, – что нужно немедленно издать вашу книгу, Константин Георгиевич!
Паустовский с минуту молчал. Потом, легко хлопнув ладонью по столешнице, очень решительно объявил:
– Нет! Мы издадим другую книгу! Сборник прозы и стихов молодых авторов! Ведь практически он у меня уже собран…
Как известно, этот альманах под названием «Тарусские страницы» вышел в Калужском издательстве ровно через год (Знамя. 2017. № 5. С. 189).
Август
11 августа. Из протокола № 295 заседания Президиума ЦК КПСС:
Во изменение постановления ЦК КПСС от 25 февраля 1960 года (№ П266/XXVIII) о высылке Ивинской О. В. из Москвы, арестовать ее, провести следствие и предать суду за уголовные преступления (РГАНИ. Ф. 3. Оп. 34. Ед. хр. 269).