В. Лакшин. «Новый мир» во времена Хрущева. С. 91).
В «Правде» рецензия Константина Симонова «Первый сборник поэта» – отклик на книгу стихов Виктора Сосноры «Январский ливень».
29 ноября. Письмо художников-соцреалистов от 20 ноября рассмотрено на заседании Президиума ЦК КПСС с участием заведующего Отделом культуры ЦК Д. Поликарпова, главного редактора «Правды» П. Сатюкова и главного редактора «Известий» А. Аджубея. Заведующий общим отделом ЦК В. Малин, присутствовавший на заседании, записал произнесенные там слова Хрущева:
Остро высказывается по поводу недопустимости проникновения формализма в живописи и крупных ошибок в освещении вопросов живописи в «Неделе» и газете «Известия».
Резко говорит по адресу т. Аджубея.
«Похвала» (т. Суслову).
Проверить приложение, «Неделю», разобраться с выставками.
Кассировать выборы, отобрать помещение, вызвать, арестовать, если надо. <…>
Может быть, кое-кого выслать.
Перерегистрацию провести (Президиум ЦК КПСС. 1954–1964. Т. 1. С. 649).
30 ноября. Во Дворце спорта в Лужниках состоялся первый большой вечер поэзии. Стихи Б. Ахмадулиной, А. Вознесенского и других поэтов пришли послушать 14 тысяч человек.
Евтушенко557 тогда был на Кубе, – вспоминает Андрей Вознесенский. – На вечере было много выступающих, и в их числе Белла была, Роберт и я. Честно сказать, вечер сыпался. Потому что стадион, четырнадцать тысяч человек, 25 выступающих, да еще стихи. Зал не принимал совершенно. Все провалились, даже Белла. И мы были последние, я и Роберт. Трудно было читать на такую огромную аудиторию. Но мы на своих плечах вытянули вечер (Р. Рождественский. Удостоверение личности. С. 191).
В «Известиях» стихотворение Николая Грибачева «Метеорит», которое Владимиром Лакшиным было интерпретировано в дневнике как «первый отрицательный отзыв на повесть Солженицына в нашей печати» (В. Лакшин. «Новый мир» во времена Хрущева. С. 93):
Отнюдь не многотонной глыбой,
Но на сто верст
Раскинув хвост,
Он из глубин вселенских прибыл,
Затмив на миг
Сиянье звезд.
Ударил светом в телескопы,
Явил
Стремительность и пыл
И по газетам
Всей Европы
Почтительно отмечен был.
Когда ж
Без предисловий вычурных
Вкатилось утро на порог,
Он стал обычной
И привычной
Пыльцой пыли земных дорог.
Лишь астроном в таблицах сводных,
Спеша к семье под выходной,
Его среди других подобных
Отметил строчкою одной.
На антресолях Манежа, в трех комнатах, где были служебные помещения и буфет, размещаются произведения студийцев Э. Белютина и еще нескольких художников-авангардистов.
Всю ночь, – вспоминает Борис Жутовский, – прибивали гвоздики, вешали картины, мастерили подмостки для скульптур и от избытка радости дурачились (Огонек. 1985. № 15. С. 18).
Тем временем, – говорит Леонид Рабичев, – один за другим приезжали члены правительства, секретари ЦК КПСС, члены Идеологической комиссии. В 12 часов ночи приехала Фурцева, потом Мазуров, Ильичев, потом художники Сергей Герасимов, В. Серов, другие, потом Аджубей. По их лицам невозможно было определить, как они относятся к работам. Они не задавали вопросов, просто не замечая нас, проходили, смотрели и уходили (Л. Рабичев. С. 63–64).
Ноябрь. Как вспоминает А. Солженицын,
<…> через десяток дней после появления рассказа, художественный совет «Современника», выслушав мою пьесу («Олень и шалашовка», тоже уже смягчённую из «Республики труда»), настойчиво просил разрешить им ставить тотчас, и труппа будет обедать и спать в театре, но за месяц берётся её поставить! И то было верное обещание, уж знаю этот театр. А я – отказал… <…> Как же отдать пьесу в «Современник», пока её не посмотрит «Новый мир»? (А. Солженицын. С. 51)558.
Из письма Варлама Шаламова Александру Солженицыну:
Скажите как-нибудь Твардовскому, что в его журнале лежат мои стихи более года, и я не могу добиться, чтобы их показали Твардовскому. Лежат там и рассказы, в которых я пытался показать лагерь так, как я его видел и понял (В. Шаламов. Собр. соч. Т. 6. С. 288).
Вот версия А. Солженицына:
<…> ещё в медовый наш месяц <отношений с Твардовским><…> я убедил В. Т. Шаламова подобрать те стихи «Из колымских тетрадей» и «Маленькие поэмы», которые казались мне безусловными, и передал их А. Т. через секретаря в закрытом пакете. <…>
В подборке Шаламова были из «Маленьких поэм» – «Гомер» и «Аввакум в Пустозерске», да около 20 стихов, среди которых «В часы ночные, ледяные», «Как Архимед», «Похороны». Для меня, конечно, и фигура самого Шаламова и стихи его не укладывались в область «просто поэзии», – они были из горящей памяти и сердечной боли; это был мой неизвестный и далёкий брат по лагерю <…>.
Однако, – по словам Солженицына, – Твардовский
сказал, что ему не нравятся не только сами стихи, «слишком пастернаковские», но даже та подробность, что он вскрывал конверт, надеясь иметь что-то свежее от меня. Шаламову же написал, что стихи «Из колымских тетрадей» ему не нравятся решительно, это – не та поэзия, которая могла бы тронуть сердце нашего читателя.
Стал я объяснять Твардовскому, что это – не «интрига» Шаламова, что я сам предложил ему сделать подборку и передать через меня, – нисколько не поверил Твардовский! Он удивительно бывал невосприимчив к простым объяснениям. Так и осталась у него уверенность в кознях Шаламова, играющего мной (А. Солженицын. С. 56–57).
Можно предположить, что неуспех попыток Шаламова напечататься в «Новом мире» сказался на его позднейшем отношении и к Солженицыну, и к Твардовскому, и к журналу.
Это, – сказано в шаламовском письме Илье Эренбургу от 28 апреля 1966 года, – журнал конъюнктурный, фальшивый, враждебно относящийся к интеллигенции (Почта Ильи Эренбурга. С. 609).
Вениамин Смехов принят в труппу Московского театра драмы и комедии, который в 1964 году будет преобразован в Театр на Таганке.
Журналы в ноябре
В «Новом мире» (№ 11), открывающемся стихами Эдуардаса Межелайтиса (в переводе Давида Самойлова) и Станислава Куняева, повесть Александра Солженицына «Один день Ивана Денисовича» с предисловием Александра Твардовского559, путевые заметки Виктора Некрасова «По обе стороны океана» (окончание – № 12).
В «Костре»560 (№ 11) первая официальная публикация Иосифа Бродского – стихотворение «Баллада о маленьком буксире». Лев Лосев, который в те годы работал редактором в «Костре», позднее рассказывал, что вопрос о публикации «Баллады» решался на редсовете, и к такому предложению сотрудники журнала отнеслись настороженно: «Имя Бродского они немножко знали, и уже тогда оно вызывало у них опасные ассоциации». После обсуждения «Баллады» редакция приняла решение включить ее в номер, предварительно сократив примерно на 100 строк (В. Полухина. Бродский глазами современников. Т. 1. С. 135–136).
В «Театре» (№ 11) пьеса Самуила Алешина «Палата».
Декабрь
1 декабря. Н. С. Хрущев вместе с членами Президиума и секретарями ЦК КПСС, другими высокопоставленными лицами посещает выставку в Манеже, приуроченную к 30-летию московского отделения Союза художников СССР561. На ней, среди прочего, представлены работы таких старых мастеров, как Роберт Фальк, Павел Кузнецов, а на втором этаже экспонируются картины участников студии «Новая реальность» Элия Белютина и примкнувших к ним независимых художников: Эрнста Неизвестного, Владимира Янкилевского, Юло Соостера.
По официальному сообщению, оценивая выставку в целом, Хрущев сказал:
Как и на всякой выставке, здесь представлены и хорошие, и средние, и слабые работы. Устроители выставки в ряде случаев, видимо, пошли на поводу у тех, кто защищает слабые и неприемлемые произведения, проявили либерализм. А такая политика не может привести к дальнейшему подъему советского искусства социалистического реализма. В руководстве искусством нужна идейная последовательность и принципиальность, ясность, четкость и непримиримость к любым шатаниям и отступлениям от главной линии развития нашего искусства – искусства народа, строящего коммунизм.
На самом же деле Хрущев, которого сопровождали Михаил Суслов, Алексей Косыгин, Дмитрий Полянский, Александр Шелепин и Сергей Павлов562, первый секретарь Союза художников СССР Сергей Герасимов, первый секретарь Союза художников РСФСР Владимир Серов, президент Академии художеств Борис Иогансон, скульптор Екатерина Белашова и руководители МОСХа, обойдя основную экспозицию, свое внимание сосредоточил прежде всего на залах, где были выставлены работы молодых художников. У них он, в частности, спрашивал, кем были их отцы, выясняя классовое происхождение. Михаил Суслов обратил внимание Хрущева на некоторые детали картин, после чего Хрущев начинал возмущаться, употребляя, среди прочих, такие слова, как «дерьмо», «говно», «мазня»:
«Что это за лица? Вы что, рисовать не умеете? Мой внук и то лучше нарисует! <…> Что это такое? Вы что – мужики или педерасты проклятые, как вы можете так писать? Есть у вас совесть?» (по предположению участника выставки художника Леонида Рабичева, негодование Хрущева было вызвано тем, что накануне ему доложили о разоблачении «группы гомосексуалистов» в издательстве «Искусство»). Особенное возмущение Хрущева вызвало творчество художников Ю. Соостера, В. Янкилевского и Б. Жутовского: