Об обстоятельствах обыска сам Оксман рассказал в письме Глебу Струве, пересланном летом 1965 года:
Обыск у меня, в связи с глупейшими стенографическими записями в записной книжке К. Фойер (эта записная книжка мне была предъявлена в подлиннике!), произошел 5/VIII 1964 г. Следствие велось до начала декабря того же года, без каких бы то ни было неприятных результатов для меня. Материалов для предания меня суду не оказалось, а административная расправа с людьми моего положения считается неудобной, как дискредитирующая «режим» (Там же. С. 67–68).
5–12 августа. В Ленинграде сессия Европейского сообщества писателей (КОМЭС) – организации, основанной писателями из 26 стран Европы в 1958 году и ставящей своей целью сближение культур социалистических и капиталистических стран.
Как вспоминает участвовавший в этой встрече Ханс Магнус Энценсбергер, в Ленинград прибыли «Жан-Поль Сартр и Симона де Бовуар, Натали Саррот, Энгус Уилсон, Уильям Голдинг, Джузеппе Унгаретти и Ханс Вернер Рихтер, восточный блок представляли Михаил Шолохов, Илья Эренбург, Константин Федин, Александр Твардовский, Евгений Евтушенко, Ежи Путрамент из Польши и Тибор Дери из Венгрии» (Иностранная литература. 2018. № 6. С. 7), многие другие писатели. На официальных заседаниях, – продолжает свой рассказ Энценсбергер, —
Константин Федин, влиятельное лицо, первый секретарь чуть не всемогущего Союза писателей, клеймил Джойса, Пруста и Кафку, французы отстаивали „новый роман“, а литературные функционеры расхваливали социалистический реализм. Все это было довольно скучно (Там же. С. 9).
А вот сценка, запомнившаяся Элине Быстрицкой, исполнительнице роли Аксиньи в фильме «Тихий Дон»:
Это произошло в Ленинграде. Я снималась, а у них был симпозиум писателей. И я узнала, что там Шолохов. Он сказал: приходи. У него был трехкомнатный номер в гостинице. И через всю анфиладу комнат стояли столы. И вчерашние гости полупьяные, и какие-то остатки еды, запах перегара, полный кошмар. У Шолохова вот такие набрякшие глаза, я поняла, что он пьян. Но, вместо того чтобы повернуться и уйти, я сказала: Михаил Александрович, как вы можете, что вы делаете с писателем Шолоховым?! А он: «Замолчи, ты думаешь, я не знаю, что я выше „Тихого Дона“ ничего не написал?..» Это была его боль… (цит. по: Л. Млечин. Фурцева).
9 августа. В записке Идеологического отдела ЦК КПСС «О неправильном поведении Е. А. Евтушенко в Ленинграде» сказано:
Вечером 3 августа в гостинице «Европейская», где были размещены многие зарубежные литераторы <…> появился в нетрезвом виде поэт Е. Евтушенко… Через переводчицу он добивался встречи с французским писателем Роб Грийе, утверждая, что Роб Грийе является его хорошим другом… В тот же вечер 3 августа Е. Евтушенко в ресторане гостиницы «Европейская» имел беседу с западногерманскими писателями Рихтером и Энценльбергером»626.
На записке стояли ознакомительные визы четырех секретарей ЦК КПСС, в том числе Брежнева и Подгорного… (цит. по: В. Комин, В. Прищепа. По ступеням лет. Кн. 2).
10 августа. Создан Государственный комитет Совета министров СССР по печати.
13 августа. В Пицунде встреча Н. С. Хрущева с участниками Ленинградской сессии Европейского сообщества писателей. И вот как в дневнике об этой встрече, где впервые прозвучал «Теркин на том свете», рассказывает Александр Твардовский:
Речь Н. С.627 в духе «классовой борьбы», «идеологического несосуществования» и т. п. Он представлял себе дело не иначе как так, что перед ним соц<иалистические> писатели и писатели буржуазные, «слуги капитала». Но все ничего. <…> Обед в другом помещении в 300 м от дачи Н. С., по-видимому, специального назначения для приемов. <…> Вскоре Н. С. объявил меня: «поэксплуатируем». – Чтение было хорошее, Н. С. почти все время улыбался, иногда даже смеялся тихо, по-стариковски (этот смех у него я знаю – очень приятный, простодушный и даже чем-то трогательный). В середине чтения примерно я попросил разрешения сделать две затяжки. – «Конечно, конечно», хотя никто, кажется, кроме Шолохова и меня, сидевшего с ним (до чтения) на самом конце стола, не курил. <…> Кончил, раздались аплодисменты. Н. С. встал, протянул мне руку: «Поздравляю. Спасибо». Тут пошли было некоторые реплики похвалы, но Сурков628 быстро сообразил, что «обсуждение» не должно быть, и предложил тост за необычный факт прослушивания главой великого государства в присутствии литераторов, в том числе иностранных, нового произведения отечественного поэта! Потом я, решительно не принимавший ничего за столом (как и накануне), попросил у Н. С. разрешения (это было довольно смело) «промочить горло». Он пододвинул мне коньяк, я налил. «Налейте и мне, – сказал он, – пока врача вблизи нету». Когда я наливал ему, рука так позорно дрожала, что это многие заметили, но, конечно, это могло быть отнесено только за счет волнения. – И, собственно, дело совершилося, – подошел Аджубей629 с конкретными предложениями, посулами соблюдения всех необходимых условий и т. п. (А. Твардовский. Новомирский дневник. 1961–1966. С. 184–185).
Любопытные детали к этой истории добавляют воспоминания Игоря Черноуцана о том, что, когда «гости стали расходиться», к Хрущеву пробился Корнейчук.
С Лебедевым мы задержались для составления коммюнике для печати, в котором, между прочим, было сказано, что в заключение дружеской встречи была прочитана сатирическая поэма Твардовского, которая была встречена с большим интересом и вниманием. Не успели мы завершить это коммюнике, как возвратился Хрущев. Обращаясь ко мне, он спросил: «Так что, поэма-то антисоветская?»
– Да нет, Никита Сергеевич, что это вы? Поэма вполне советская, она содержит критику бюрократической извращенности в идеологической работе, о чем шла речь и на последнем Пленуме ЦК. Только, конечно, это сатирическое произведение, и оно содержит гротески и заострения.
– Вот вы эти самые «гротески» и снимите, – буркнул Никита Сергеевич и вышел из комнаты (Время новостей, 01.03.2005).
15 августа. Умер Всеволод Вячеславович Иванов (род. в 1895).
Одним из киевских райкомов исключен из партии Виктор Некрасов.
Вот комментарий В. Лакшина:
Главная беда, как шепнул мне Александр Трифонович, что Хрущеву прокрутили магнитофонную запись пьяной болтовни Некрасова, где он высказывался, не сдерживая себя, и оттого малы шансы выручить его, обратившись к Н. С. (В. Лакшин. «Новый мир» во времена Хрущева. С. 157).
До 17 августа. Главлит из 8‐го номера «Нового мира» снял «Театральный роман» Михаила Булгакова как подрывающий авторитет мастеров МХАТа и учения Станиславского630.
Переговоры А. Твардовского с цензорами и заместителем заведующего Идеологическим отделом ЦК КПСС И. С. Черноуцаном к успеху не привели, о чем 19 августа в своем дневнике написал В. Лакшин:
Вспоминая наш визит к Черноуцану, Александр Трифонович говорил: «Со Станиславским действует та же культовая психология. В стране был один вождь – Сталин, и во всех областях науки и искусства должен был быть один, непременно один, обожествляемый авторитет. В физиологии – Павлов, в литературе – Горький, в театре – Станиславский. А Булгаков на культовый принцип замахнулся. Черноуцан-то, может, в душе и понимает, что это глупость, но уже посоветовался с Поликарповым, а тот уступать не велит» (В. Лакшин. «Новый мир» во времена Хрущева. С. 156).
17 августа. В «Известиях» (московский вечерний выпуск) поэма Александра Твардовского «Теркин на том свете». Как записал на следующий день в дневник А. Твардовский,
сегодня по крайней мере 5 мил<лионов> человек читают мою вещь, известную некоторому кругу читателей с 54‐го г. и до последнего дня (вчерашнего) не называвшуюся по ее заглавию, даже после двух строк в сообщении о приеме Н. С. Хрущевым «европейских»631 писателей: «С большим интересом участники прослушали новую поэму А. Т. Твардовского, прочитанную автором».
Появление ее даже подготовленным к этому людям представляется невероятным, исключительным, не укладывающимся ни в какой ряд после совещаний и пленума632 (А. Твардовский. Новомирский дневник. 1961–1968. С. 183).
На заседании Президиума ЦК КПСС рассмотрен вопрос о поездке Е. Евтушенко в Италию по приглашению Пальмиро Тольятти, первого секретаря Компартии Италии. По итогам обсуждения послу СССР в Италии направлена шифровка:
Передайте товарищу Тольятти, что, по нашему мнению, поездка Евтушенко в Италию в настоящее время нецелесообразна. Советская общественность подвергла Евтушенко критике за грубые ошибки, допущенные им во время недавнего пребывания за рубежом. Поэтому его выезд в Италию вызвал бы недоумение общественности. Скажите т. Тольятти, что если у него не будет возражений, мы дали бы Евтушенко соответствующие разъяснения.
Нa документе, сохранившемся в РГАНИ, осталась пометка: «Тов. Хрущев – ЗА» (цит. по: В. Комин, В. Прищепа. По ступеням лет. Кн. 2. С. 202).
18 августа. Илья Эренбург по следам встречи, состоявшейся 3 августа, вновь обратился к Н. С. Хрущеву с письмом, где сказано:
Еще раз благодарю Вас за беседу, она произвела на меня глубокое впечатление и придала бодрости. Беда в том, что о Ваших словах, видимо, не знают товарищи, ведающие литературными делами <…> Следовательно, я по-прежнему в безвыходном положении. Вы сами, конечно, решите, как быть (