Л. Флейшман. Из архива Гуверовского института. Письма Ю. Г. Оксмана к Г. П. Струве // Stanford Slavic Studies 1 (1987), 15–70.)
Второе, исправленное автором издание этой книги будет выпущено в 1969 году «Товариществом зарубежных писателей» уже в Нью-Йорке.
29 ноября. В газете «Вечерний Ленинград» статья «Окололитературный трутень», подписанная Я. Лернером, М. Медведевым (Берманом) и А. Иониным и клеймящая Иосифа Бродского за «паразитический образ жизни»638.
Как установлено О. Эдельман, исследовавшей материалы надзорной комиссии по делу И. Бродского, из записей ленинградских бесед членов комиссии явствует, что Лернер оперировал материалами, полученными в местном КГБ. Так, после беседы с начальником Управления КГБ по городу Ленинграду и области В. Т. Шумиловым, заместитель начальника отдела надзора за следствием в органах госбезопасности Прокуратуры СССР Л. Н. Седов записывает:
Фельетон в «Вечернем Ленинграде» написан по нашим материалам, по нашей инициативе. Наш сотрудник давал материалы Лернеру (Новый мир. 2007. № 1. С. 164).
В Москве, в Государственном Доме радиовещания и звукозаписи, премьера Первого концерта для скрипки с оркестром Альфреда Шнитке в исполнении Большого симфонического оркестра Всесоюзного радио и Центрального телевидения под управлением Геннадия Рождественского, партия скрипки – Марк Лубоцкий. Эта работа при обсуждении в Союзе композиторов получила одобрительные оценки.
При всей остроте музыкального языка сочинение А. Шнитке содержательно, тематически красочно, все органично выливается из замысла композитора; много изобретательности, но она не является самоцелью (Г. Поляновский).
Журналы в ноябре
В «Новом мире» (№ 11) рассказы И. Грековой, В. Некрасова, В, Лихоносова. В «Юности» (№ 11) «Почта со стихами» Андрея Вознесенского, куда входят поэма «Лонжюмо» и несколько стихотворений.
Декабрь
2 декабря. Студенты Театрального училища имени Щукина показывают спектакль «Добрый человек из Сезуана» на сцене московского Дома кино.
Затем состоялось свыше десяти представлений, и не только в училище, но и на других площадках, в гораздо более вместительных залах: Доме литераторов, Доме Советской Армии, в Академии наук, в городе Дубна у физиков-ядерщиков, четырежды на сцене Театра Вахтангова… (В. Бакин. С. 109).
8 декабря. В «Правде» статья Константина Симонова «Вдохновение юности» – восторженный отклик на дипломный спектакль студентов Театрального училища имени Щукина «Добрый человек из Сезуана», поставленный Юрием Любимовым:
Пьеса эта сыграна коллективом молодых актеров с редкой цельностью, а ее постановщик проявил себя в этой работе как незаурядный режиссер. И у меня невольно возникает мысль: может быть, коллектив молодых актеров, сыгравших эту пьесу, способен <…> вырасти в новую молодую театральную студию? Ведь именно так в истории советского искусства и рождались молодые театры!
Эта же мысль 15 декабря проведена Борисом Поюровским в газете «Московский комсомолец»:
Спектакль этот не имеет права на такую короткую жизнь, какая бывает у всех дипломных работ. Потому что в отличие от многих других «Добрый человек из Сезуана» у щукинцев – самостоятельное и большое явление в искусстве. Нельзя допустить, чтобы режиссерское решение Ю. Любимова кануло в вечность весной предстоящего года, когда нынешний дипломный курс окончит училище.
Призыв сохранить уникальный творческий коллектив был 19 января 1964 года поддержан и статьей Н. Лордкипанидзе в газете «Известия»639.
10 декабря. Анатолий Эфрос назначен главным режиссером Театра имени Ленинского комсомола (А. Эфрос. Чайка. С. 119).
Как указывают Е. Абелюк и Е. Леенсон, первоначально этот пост предлагался Юрию Любимову, «но затем партийные органы изменили решение: в Ленком назначили А. В. Эфроса, а Ю. П. Любимова – в Московский театр драмы и комедии» (Е. Абелюк, Е. Леенсон. С. 15).
11 декабря
«А мы пока с Фридой640 написали Черноуцану письмо в защиту И. Бродского, ошельмованного в гнусной газетной статье. Вот и экзамен Черноуцану. Мне не нравится Бродский, но он поэт и надо спасти его, защитить», – записала в дневник Лидия Чуковская (Л. Чуковская. Из дневника. Воспоминания. С. 225).
12 декабря. Прокурор Дзержинского района Ленинграда А. Н. Костаков направляет в правление Ленинградского отделения СП РСФСР «Представление о выселении из Ленинграда уклоняющегося от общественно полезного труда гражданина Бродского И. А.».
Согласно докладной записке, составленной 7 декабря 1964 года комиссией по надзорной проверке дела И. Бродского,
секретарь Дзержинского РК КПСС тов. Косарева Н. С. сообщила, что в беседе с ней в декабре 1963 года Бродский заявил: «Я не могу учиться в университете, так как там надо сдавать диалектический материализм, а это не наука. Я создан для творчества, работать физически не могу. Для меня безразлично, есть партия или нет партии, для меня есть только добро и зло» (О. Эдельман // Новый мир. 2007. № 1. С. 161).
В основе всего, – 15 марта 1964 года, то есть уже после вынесения приговора, размышляет Александр Гладков, – высокомерный разговор с пресловутой секретаршей райкома К-вой <Косаревой><…> которая, вызвав Бр<одского>, спросила его, почему он не хочет учиться, и он ответил, что он не желает заниматься «лже-наукой – диаматом». С этого и начало крутиться. Кто-то из бывших на процессе назвал это «обезьяньим процессом». Думаю, что объективно виновата и среда, восхищавшаяся Бр<одским> и передававшая с восторгом эти его и подобные словечки. Шутить с государством нельзя, а эти небитые дурачки про это забыли (цит. по: М. Михеев. С. 219).
А вот гораздо более поздние воспоминания Н. С. Косаревой:
С Бродским у меня была большая история. Когда с Бродским были неприятности, когда его задерживали и прочее, я в это время работала в райкоме партии первым секретарем. И ко мне приходили писатели и говорили: помогите, чтобы его не трогали, не судили, не отступали. Я пригласила Бродского прийти ко мне. Бродский пришел на прием, я ему предлагала любую… Вы мне только… Я вас прошу: устройтесь на работу. Вы только скажите, где вы хотите работать, и я вам помогу устроиться на эту работу. Что вы скажете, то и будет, вот это я смогу сделать. Отменить постановление о том, что… не привлекать вас к ответственности я не могу, у меня нет такого права641 (Н. Косарева. Как Бродского уговаривали устроиться на работу… // Город 812. 19.06.2015).
16 декабря. Анна Ахматова обращается с письмом к Алексею Суркову, сообщая ему, что статья «Окололитературный трутень», в которой
был ошельмован поэт Иосиф Бродский, один из наиболее талантливых ленинградских поэтов и переводчиков <…> основана на вымысле, сплетнях и явном желании скомпрометировать нашу молодую поэзию. Стихи, в ней цитируемые, Бродскому не принадлежат. Талант Бродского не подлежит сомнению, его переводы с польского – подлинное произведение искусства.
«Прошу Вас вмешаться в это дело, отменить суд и предотвратить гибель молодого поэта», – так заканчивается это письмо (цит. по: В. Черных. С. 623).
17 декабря. Секретариат правления Ленинградского отделения СП РСФСР под руководством Александра Прокофьева642, совместно с членами партбюро рассмотрев письмо прокурора Дзержинского района от 12 декабря, единогласно643 принимает решение:
1. В категорической форме согласиться с мнением прокурора о предании общественному суду И. Бродского. Имея в виду антисоветские высказывания Бродского и некоторых его сообщников, просить прокурора возбудить против Бродского и его сообщников уголовное дело.
2. Просить горком ВЛКСМ вместе с ЛО ССП ознакомиться с деятельностью кафе поэтов.
3. Считать совершенно своевременным и правильным выступление «Вечернего Ленинграда» со статьей «Окололитературный трутень».
4. Поручить выступить на общественном суде тт. Н. Л. Брауна, В. В. Торопыгина, А. П. Эльяшевича и О. Н. Шестинского. Просить суд включить в состав президиума суда О. Н. Шестинского.
Однако писатели, назначенные Прокофьевым, не хотели быть общественными обвинителями на заседании районного народного суда, и ни один из них на суде не выступил, даже Эльяшевич. Позже Шестинский рассказал, как он избежал выступления на суде в роли обвинителя: «Меня как молодого секретаря Прокофьев <…> хотел было сделать общественным обвинителем. Но я-то понимал, что это полная дурость. Ввязываться в какие-то сомнительные ситуации совершенно не хотелось. <…> Тут мне подвернулось приглашение Восточно-Сибирского военного округа приехать к ним на выступления. И мы с очень хорошим поэтом Анатолием Аквилевым это приглашение приняли и умотали из Ленинграда» (М. Золотоносов. Гадюшник. С. 620).
Еще остроумнее, по словам Льва Лосева, поступил Владимир Торопыгин:
Как ни дорожил Володя своим номенклатурным благополучием, была черта, перейти которую он не мог. <…> И вот что он сделал. Тут же после партбюро спустился в буфет и нарочито прилюдно нахлестался коньяку до безобразия – с криками, битьем посуды, опрокидыванием мебели. И на следующий день явился, опухший, в ресторан спозаранку и все безобразия повторил, чтобы ни у кого не оставалось сомнений: у Торопыгина запой, выпускать в суд его нельзя. Это был бунт маленького человека в советском варианте, но все равно бунт, даже, пожалуй, подвиг (