Политическое лицо Бродского было нам известно. Я знаю, что он представлял собою два года тому назад. Сейчас тоже не убежден в том, что он стал думать по-другому. Я бы лично сказал, что его с более чистой совестью надо было судить по политической статье, чем за тунеядство. Но это дело не моей компетенции. У нас таких, как Бродский, вокруг Союза, к сожалению, много и можно говорить, почему этот, а не тот? (цит. по: М. Золотоносов. Гадюшник. С. 624).
Из дневника Владимира Лакшина:
Приезжал в редакцию Твардовский – нервен и не в духе. Его осаждают ходатаи за Бродского, молодого ленинградца, обвиненного в тунеядстве. Требуют, чтобы он вмешался и помог. Дело постыдное, но Бродский ему не знаком, как поэт не близок – и он колеблется… (В. Лакшин. «Новый мир» во времена Хрущева. С. 214).
Сотрудник посольства США в Москве Пол Секлоча (Paul Sjeklocha), закончивший в свое время Калифорнийский университет в Беркли, отправляет дипломатической почтой первую самиздатскую подборку в городок Уэйбридж (Weybridge) в графстве Суррей, где его университетский профессор Глеб Струве проводил часть своего академического отпуска. В посылку вложена ходившая в машинописи подборка стихотворений Анны Ахматовой, включая цикл «Реквием», а также полный комплект – все три номера – машинописного журнала «Синтаксис».
Выпущенный в апреле 1960 года третий номер «Синтаксиса» был составлен из стихов ленинградских поэтов, в том числе Иосифа Бродского. Здесь были напечатаны его стихотворения «Еврейское кладбище около Ленинграда…», «Мимо ристалищ, капищ…», «Стихи о принятии мира», «Земля» и «Дойти не томом, не домом…». В сопроводительном письме Секлоча никак Бродского среди других авторов не выделил, обратив внимание Струве только на Генриха Сапгира (Sabgir – в его написании), но подчеркнул, что комплект журнала был передан ему непосредственно редактором «Синтаксиса» (Александром Гинзбургом) (см. И. Толстой, А. Устинов // Звезда. 2018. № 5. С. 6).
27 марта. В Ленинградское отделение СП РСФСР поступает частное определение Дзержинского районного народного суда по делу № 5–10, где сказано, что
все члены Союза писателей671, выступившие в защиту тунеядца Бродского, пытались представить в суде пошлость и безыдейность его стихов как талантливое творчество, а самого Бродского как непризнанного гения. Такое поведение <…> свидетельствует об отсутствии у них идейной зоркости и партийной принципиальности.
Суд предписал Союзу писателей обсудить поведение свидетелей и о принятых мерах сообщить до 13 апреля 1964 года.
На заседании секретариата правления, состоявшемся 26 марта, то есть еще до поступления частного определения, было единогласно принято решение «осудить поведение членов СП: Адмони, Грудининой и Эткинда, выразившееся в необдуманной защите тунеядца Бродского» (М. Золотоносов. Гадюшник. С. 628).
После ареста поэта в феврале 1964 года и суда над ним, – свидетельствует Игорь Ефимов, – молодые литераторы Ленинграда пытались что-то предпринять, чтобы помочь товарищу672. Несколько дней у меня дома толпился народ: обсуждали текст письма, спорили о том, к кому обратиться, собирали подписи. Наконец решили отвезти письмо с пятьюдесятью подписями члену секретариата ленинградского отделения Союза писателей Даниилу Гранину. Он умел прятаться в опасные моменты. <…> Но мы отыскали его в Доме творчества в Комарове, дождались, когда он выйдет с лыжной прогулки, пришли к нему в номер.
– Ох, не хочется мне брать в руки это письмо, – сказал он, глядя на нас и криво усмехаясь.
Однако мы настояли. Все же он значился ответственным за работу с молодыми писателями – к кому же еще нам было обращаться? Но никакого хода этому письму не было дано (И. Ефимов. С. 182).
Между тем, – как рассказывает Ефим Эткинд, —
дня через два собралась комиссия по работе с молодыми. Выступил Воеводин, ее секретарь, выступил и я с рассказом о суде и о подложной справке. Гранин в качестве председателя завершил дискуссию, потребовав немедленного исключения Воеводина из комиссии, – он обманул общественное доверие, злоупотребил своим положением, ввел в заблуждение суд. Е. Воеводин был единодушно из комиссии изгнан. В тот день ленинградский Союз писателей раскололся на две половины: во главе одной, ретроградной, оказался Александр Прокофьев, во главе другой – Даниил Гранин (Е. Эткинд. Записки незаговорщика. С. 138).
30–31 марта. В Эрмитаже в связи с его 250-летием открыта «Выставка художников – рабочих хозяйственной части Эрмитажа»: Михаила Шемякина, Владимира Овчинникова, Олега Лягачева, Валерия Кравченко, Владимира Уфлянда. Как вспоминает Владимир Уфлянд, к обеду 31 марта (вторник) к Эрмитажу
прибыл кортеж черных машин. В первой приехала бабец, заведовавшая в горкоме партии культурой, по фамилии не то Жданова, не то Круглова673. Остальные машины были набиты одинаковыми серыми костюмами. Жданова-Круглова оглядела висящие работы и сказала:
– Абстракционизьм! (Огонек, 23.08.1998).
В тот же день партбюро Эрмитажа приняло постановление:
Выставку графических и живописных работ молодежи Хозяйственной части Эрмитажа закрыть как недопустимую в стенах советского музея не только с точки зрения ее низкого художественного уровня, но по своей безыдейности и вредной пропаганде антиреалистических традиций.
Менее чем через неделю, 4 апреля, бюро Ленинградского горкома КПСС объявило директору Эрмитажа М. И. Артамонову выговор с занесением в учетную карточку и освободило его от занимаемой должности (8 сентября это предложение горкома было подтверждено постановлением бюро Ленинградского обкома КПСС). От работы был освобожден также заместитель директора Эрмитажа В. Ф. Левинсон-Лессинг, остальные руководители музея отделались партийными выговорами (Город 812, 19 февраля 2018 года).
Власти, – рассказывает Наталья Горбаневская в письме Владимиру Ашкенази от 9 мая 1964 года, – разговаривали с ними изумительно, в обкоме на них кричали, называли на «ты», а когда Левинсон-Лессинг заявил, что, если таково обращение, он уйдет от своей работы, ему закричали: «Да ты уйдешь? Да мы тебя сами уволим!» А еще более выдающийся разговор был в райкоме комсомола (все тот же гнуснопрославленный Дзержинский район).
– Пора кончать с этими тунеядцами!
– Но какие же они тунеядцы? Это же наши грузчики.
– Они работают, чтобы скрыть свое тунеядство (О. Розенблюм // Знамя. 2018. № 8. С. 146–147).
«Выставка такелажников» имела и другое следствие – она положила начало творческой группе «Петербург», окончательно сложившейся к 1967 году. Костяк ее составляли художники эрмитажной выставки. В том же 1967‐м Михаил Шемякин вместе со своим другом, философом Владимиром Ивановым, работал над развитием философского направления под названием «метафизический синтетизм», ставшего главной идеологической составляющей «Петербурга».
Март. В Ленинграде гастроли британского Королевского (Шекспировского) мемориального театра. Среди спектаклей – «Король Лир» в постановке Питера Брука с Полом Скофилдом в заглавной роли.
Журналы в марте
В «Новом мире» (№ 3) пьеса Виктора Розова «В день свадьбы», воспоминания генерала А. Б. Горбатова «Годы и войны» (продолжение и окончание – №№ 4–5)674.
В «Звезде» (№ 3) два стихотворения Анны Ахматовой.
В «Молодой гвардии» (№ 3) стихи Беллы Ахмадулиной.
В «Иностранной литературе» (№ 3) роман Генриха Белля «Глазами клоуна».
…Очень значительная вещь во всех отношениях, – 13 мая делится своими впечатлениями Юлиан Оксман с Лидией Чуковской (Л. Чуковская, Ю. Оксман // Знамя. 2009. № 6. С. 168).
Апрель
1 апреля. В «Известиях» посвященная памяти Федора Раскольникова статья В. Тихомирова «Красный адмирал», где, – по словам А. Твардовского, – «отмечается его разоблачительная деятельность против культа в условиях невозвращенства (во Франции)».
Это, – продолжает Твардовский, – беспрецедентное дело в нашей печати. Человек по вызову его в Москву из‐за границы, сообразив, что к чему, едет во Францию и там в буржуазной печати (не в коммунистической же!) выступает против Сталина и его режима. Это решительно новое во многих смыслах (А. Твардовский. Новомирский дневник. 1961–1966. С. 253).
7–8 апреля. Из дневника Владимира Лакшина:
В Комитете по премиям открытое голосование по секциям – определяют список для тайного голосования. Твардовский не упускает возможности высказаться за Солженицына. «Трудно ввязаться в драку, – говорит он, – а раз ввязался, дальше уже легко». По секции литературы Солженицын при первом голосовании не проходил. За него по преимуществу писатели из республик – Айтматов, Гамзатов, Наир Зарьян и другие. Но секция театра и кино неожиданно проголосовала за Солженицына в полном составе. А. В. Караганов «упропагандировал» даже Фурцеву.
На пленарном заседании Твардовский встал и сказал: «Я прошу оставить Солженицына в списке для тайного голосования, потому что это тот случай, когда каждый должен проголосовать „за“ или „против“ наедине со своей совестью».
Трифоныч рассказал, что в пятницу, после заседания, пошел в гости к Расулу в гостиницу «Москва» и насмерть разбранился с А. Прокофьевым из‐за дела Бродского. «Где же это слыхано, – сказал он Прокофьеву, – чтобы один поэт помогал посадить другого поэта»675.
Добро всегда связано по рукам, а у зла свободные руки (