«Ревизионистская» карякинская статья, – вспоминает Алла Латынина, – по тем временам была не просто смелой – она внушала надежду, что силы, не желающие реставрации сталинизма, еще достаточно сильны: не случайно Твардовский так ухватился за эту статью, что принял беспрецедентное решение перепечатать ее в «Новом мире» (А. Латынина. Ученик истины – https://vz.ru/columns/2007/12/13/131533.html).
Как вспоминает Александр Вебер, работавший тогда в журнале «Проблемы мира и социализма», эта статья была опубликована
в отсутствие шеф-редактора – Румянцева <…> Хотя вроде тема не была тогда запретной, Солженицына даже на Ленинскую премию выдвигали, но Карякин это повернул так, что все это выглядело «на грани фола». А <И. Т.> Фролов, который оставался тогда за главного, тоже был человек ревизионистски, критически настроенный, не ортодокс, – он и поместил эту статью. А в Москве уже прошла первоначальная эйфория по поводу Солженицына. И тут такая статья. Может быть, кто-то пожаловался даже. <…> Из Москвы приехал Румянцев, устроил разнос: как могли такую статью пустить без его ведома? И, тем не менее, Карякин остался в редакции, его не выгнали… (На идеологическом посту: 1960‐е. Воспоминания сотрудников ЦК КПСС // Неприкосновенный запас. 2008. № 4).
В «Юности» (№ 9) статья Самуила Маршака «Служба жизни», написанная как вступительная к готовившемуся в Англии изданию «Теркина на том свете».
Октябрь
3 октября. Заведующий Отделом административных органов ЦК КПСС Н. Р. Миронов подает в ЦК КПСС записку:
Ленинградская писательница Н. И. Грудинина в своих письмах (прилагаются) просит пересмотреть дело Иосифа Бродского, осужденного в марте с. г. к выселению из г. Ленинграда сроком на пять лет. Она утверждает, что материалы этого дела сфальсифицированы, а приговор народного суда о выселении И. Бродского как тунеядца является грубым нарушением законности. Несколько ранее с заявлениями о необоснованном привлечении И. Бродского к ответственности за паразитический образ жизни обращались в ЦК КПСС К. Чуковский, С. Маршак, Е. Голышева, Н. Панченко, Е. Гнедин и др. <…>
Народный суд обвинил И. Бродского в тунеядстве. Однако, как сообщается в письмах, адресованных в ЦК КПСС, материалы, положенные в основу этого обвинения, носят противоречивый характер. Суд не принял во внимание, что последние полтора года Бродский по трудовому договору с Гослитиздатом занимался переводами стихов зарубежных поэтов, и по отзыву К. Чуковского и С. Маршака исполненные им переводы кубинских, польских и югославских поэтов – вполне доброкачественны. Кроме того, Бродский сотрудничал на студии телевидения и в журнале «Костер». С 1962 г. он состоит на учете в психодиспансере, освобожден от военной службы в связи с заболеванием, в конце 1963 г. и январе 1964 г. находился на лечении в московской психиатрической больнице им. Кащенко.
Учитывая, что среди интеллигенции, особенно в писательских кругах, вокруг «дела Бродского» ведутся всевозможные, в том числе и нездоровые, разговоры и что сами материалы дела недостаточно исследованы, считали бы целесообразным поручить т. т. Руденко, Семичастному и Горкину проверить и доложить ЦК КПСС о существе и обоснованности судебного разрешения дела И. Бродского.
Просим согласия.
На полях копии делопроизводителем прокуратуры помечено: «Согласие дано». После получения согласия ЦК КПСС создается комиссия из представителей трех ведомств, причем весьма высокого уровня: в нее входят заместитель начальника Отдела по надзору за следствием в органах госбезопасности Прокуратуры СССР Седов, старший консультант Верховного суда СССР Былинкина, заместитель начальника Следственного отдела КГБ при Совете министров СССР Иващенко. Эти ответственные товарищи выехали в Ленинград и не только проверили материалы дела Бродского, но и «провели беседы» со всеми причастными к нему лицами, городской верхушкой, членами правления местного отделения Союза писателей. Беспримерный случай: среди всех дел Отдела по надзору за следствием в госбезопасности Прокуратуры СССР дело Бродского – единственное, которое не соответствует принятой процедуре (О. Эдельман // Новый мир. 2007. № 1. С. 155, 157).
В «Известиях» статья Ю. Иващенко и Вс. Цюрупы «Звезды близкие и далекие, или Как зарвался знаменитый кинорежиссер», где рассказано, что на съемках фильма «Свет далекой звезды» режиссер Иван Пырьев публично сыпал «такой площадной бранью, что ломовые извозчики нижегородской ярмарки, окажись они здесь, наверняка бы умерли от зависти». Далее в статье с живописными подробностями говорится об аморальности режиссера в личной жизни и особо подчеркивается, что «коммунист И. Пырьев не участвует в жизни своей партийной организации, пренебрежительно относится к товарищам, не посещает собрания, забывает платить членские взносы, а взносы в профсоюз не платил уже тринадцать лет».
Покаянные письма И. Пырьева в ответ на эту критику появятся в «Горьковской правде» (7 октября) и в «Известиях» (29 октября).
5 октября. В прокат выпущен дебютный фильм Элема Климова «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен».
«Добро пожаловать» видели с наслаждением, удивляясь, что фильм этот открыто существует. Пронзительно, зло, до дрожи узнаваемо, хоть и на преувеличениях», – в письме Глебу Семенову от 2 октября откликнулась на этот фильм Тамара Хмельницкая (Г. Семенов, Т. Хмельницкая. С. 51).
7 октября. Из Союза писателей СССР исключен Юлиан Оксман по обвинению в том, что он пытался тайно передать Глебу Струве в США материалы для публикации.
Его, – 8 октября записывает в дневник Лидия Чуковская, – исключили единогласно.
Читался материал из папки КГБ. Причем КГБ от преследования отказывается (нет оснований); но его должна съесть «общественность»697.
С бешеными речами выступали матерые палачи: Софронов, В. Кожевников. Лучше других – Чаковский. Федин прислал письмо, что по болезни приехать не может, но присоединяется к решению исключить. То же – Сурков» (Л. Чуковская. Из дневника. Воспоминания. С. 241–242).
И вот как летом 1965 года сам Оксман рассказал об этом в письме Г. П. Струве:
<…> 7 октября 1964 г., за десять дней до свержения Хрущева, меня вызвали в Секретариат Союза писателей, где прочитана была бумага Ком<итета> Госбезопасности о том, что хотя в распоряжении властей нет данных для предания меня суду, но вся линия моего общественно-политического поведения в последние два-три года свидетельствует о моих ревизионистских настроениях и нарушении существующих в совет<ском> государстве правил общения с иностранцами, особенно с гражданами Соед<иненных> Штатов. Я в самой резкой форме отверг эти обвинения, как голословные, тем более, что следств<енные> органы сами признали, что книги и био-библиогр<афические> материалы, полученные мною помимо органов контроля, мне необходимы были для научно-исследов<ательской) работы (особенно в редакции «Литер<атурной> Энциклопедии»). Снято было с меня в процессе следствия и обвинение в участии в составлении статьи, порочащей некоторых деятелей советской литературы и науки, хотя я и признал, что с большей частью обвинений, выдвинутых против Лесючевских, Софроновых и Ермиловых, я согласен, как и все честные советские писатели и ученые. Самым резким образом я отверг и обвинение в написании двух заметок в «Русской Мысли» под псевдонимом «X. У. Z.». После того, как я отверг еще раз подозрения в «некорректности» своего общест<венно>-полит<ического> поведения, секретарь Союза Г. М. Марков огласил заранее заготовленное предложение об исключении меня из ССП. Предложение было принято единогласно (иначе у нас не бывает), а отсутствующий на заседании К. А. Федин прислал письмо на имя Маркова о том, что он вынужден согласиться с исключением меня из ССП, хотя он и считает меня одним из самых замечательных советских литературоведов, которого он лично глубоко чтил более 40 лет и рекомендовал много раз в члены-корреспонденты и академики.
Через три недели я был снят с работы в Институте Мировой Литературы и выведен из редакций «Литер<атурной> Энциклопедии», «Литер<атурного> Наследства», сектора классиков Гослитиздата, серии «Литер<атурные> мемуары» и т. п. Еще через неделю секретный циркуляр Комитета по делам печати СССР предложил не допускать упоминания моего имени даже в ссылках на спец<иальную> литературу. Правда, был временно уважен в связи с этим протест Акад<емии> Наук, и я был оставлен в редакции акад<емических> изд<аний> Герцена и Тургенева и в серии «Лит<ературные> памятники». <…> В январе мне дали акад<емическую> пенсию – 160 руб. в месяц. Разумеется, я работаю не меньше, чем прежде, хотя формально мое имя изъято из печати (Л. Флейшман. Из архива Гуверовского института. С. 68–69).
9 октября. В Музее искусств народов Востока выставка живописных работ Николая Рериха.
10 октября. Умер Генрих Густавович Нейгауз (род. в 1888).
Первый заместитель Генерального прокурора СССР М. П. Маляров 10 октября пишет записку помощнику Генерального прокурора Л. Н. Седову: «Доложите мне все имеющиеся у Вас материалы по делу Бродского», Седов 12 октября делает там же, сбоку листа, приписку: «У нас нет материалов на Бродского». Его же рукой сделана помета на обороте копии обращения Грудининой к Хрущеву: «По указанию т. Малярова М. П. вызвал к нему на прием на 19.10.64 г. гр. Грудинину Н. И. через и. о. прокурора г. Ленинграда тов. Караськова. А. Г. Седов, 16.10.64 г.» (О. Эдельман // Новый мир. 2007. № 1. С. 155, 156).
12 октября. На заседании Президиума ЦК КПСС, проходившем в отсутствие Н. С. Хрущева (выехавшего 30 сентября на отдых в Пицунду), принято решение о снятии Хрущева с занимаемых им постов.
За подписью «помгенпроксоюза» Седова в Архангельскую область коношскому районному прокурору отправляется телеграмма: