Немедленно истребуйте совхозе Норинское и вышлите Прокуратуру СССР характеристику осужденного Дзержинским нарсудом Ленинграда за тунеядство Бродского Иосифа Александровича.
На следующий день характеристика была выслана (О. Эдельман // Новый мир. 2007. № 1. С. 156).
13 октября. Н. С. Хрущев прилетает в Москву на заседание Президиума ЦК КПСС. В правительственном аэропорту «Внуково-2» первого секретаря ЦК и председателя Совета министров встречает один только председатель КГБ В. Е. Семичастный.
Дело было не только в том, что Семичастный должен был сменить охрану Хрущева и вообще проследить, чтобы темпераментный Никита Сергеевич не предпринял каких-то неожиданных действий. Не всякий решился бы в тот момент оказаться один на один с Хрущевым. Никита Сергеевич все еще оставался первым человеком в стране, и его боялись (Л. Млечин. Шелепин. С. 299).
14 октября. Октябрьский пленум ЦК КПСС освобождает Н. С. Хрущева со всех партийных и государственных должностей698. Первым секретарем ЦК КПСС становится Леонид Ильич Брежнев. Вот как это было:
Никита Сергеевич не выдержал давления. Он устал. Промаявшись всю ночь, утром четырнадцатого октября Хрущев появился на заседании президиума уже готовый подать в отставку и уйти. Все участники заседания единогласно высказались за то, что Хрущев должен уйти на пенсию.
В последний раз предоставили слово Хрущеву. Он был подавлен. Говорил:
– Я рад за президиум, что он такой зрелый. Все, что сейчас делается, это победа нашей партии. Я уйду и драться с вами не стану – идеология и основа у нас с вами одна. Я понимаю, что это моя последняя политическая речь – лебединая песня. На пленуме я выступать не буду, но хотел бы обратиться к пленуму с просьбой.
Ему отказали. На глазах у Хрущева появились слезы:
– Напишите заявление о моем уходе, о моей отставке, я его подпишу. Я полагаюсь на вас в этом вопросе. Скажите, где мне жить. Если нужно, я уеду из Москвы.
Кто-то откликнулся:
– Зачем это делать? Не нужно.
– Если у вас пойдут дела хорошо, – сказал Хрущев, – я буду только радоваться и следить за сообщениями газет. Спасибо за совместную работу, за критику.
От имени Хрущева Гришин и Ильичев составили заявление:
«ЦК КПСС
Товарищи члены ЦК КПСС, кандидаты в члены ЦК КПСС, члены Центральной ревизионной комиссии КПСС!
В связи с преклонным возрастом и учитывая состояние моего здоровья, прошу ЦК КПСС удовлетворить мою просьбу об освобождении меня от обязанностей первого секретаря ЦК КПСС, члена президиума ЦК КПСС и председателя Совета министров СССР.
По изложенным выше причинам я не могу исполнять ныне возложенные на меня обязанности.
Обещаю Центральному комитету КПСС посвятить остаток своей жизни и сил работе на благо партии, советского народа, на благо построения коммунизма».
Никита Сергеевич поставил свою подпись.
В тот же день в шесть вечера в Свердловском зале Кремля созвали пленум ЦК. С докладом выступил секретарь ЦК Михаил Андреевич Суслов, который зачитал заранее подготовленное обвинительное заключение по делу Хрущева.
Решили прений не открывать – чтобы не давать слова Хрущеву. Никто из членов Центрального комитета и не попросил слова. Единодушно освободили Хрущева от его должностей.
На пост первого секретаря предложили Брежнева. Председателем Совета министров рекомендовали Алексея Николаевича Косыгина, который последние четыре года был одним из двух первых заместителей Хрущева в правительстве699 (Л. Млечин. Шелепин. С. 303–304)700.
Корней Чуковский, как рассказала в дневнике Лидия Чуковская,
сообщил поразительную новость: к нему приезжал Дмитрий Алексеевич Поликарпов, специально по делу Бродского. Просить, чтобы Корней Иванович взял назад свое заступничество. Снял свое имя.
Корней Иванович, дорогой, отказался.
Странное дело: никаких политических обвинений, а все та же галиматья о тунеядстве, подстрочнике, каких-то попойках и пр. (Л. Чуковская. Записки об Анне Ахматовой. Т. 3. С. 482–483).
В Театре на Таганке премьера спектакля «Герой нашего времени» по роману М. Ю. Лермонтова (композиция Ю. Любимова и Н. Эрдмана). В роли пехотного капитана Владимир Высоцкий – дебют на сцене Таганки.
16 октября. В ответ на запрос, поступивший от редакции «Краткой литературной энциклопедии», руководители Идеологического отдела ЦК КПСС А. Романов и Д. Поликарпов рекомендуют «снять из статей „Звезда“ и „Зощенко“ упоминания о постановлении ЦК ВКП(б) „О журналах «Звезда» и «Ленинград»“» (Аппарат ЦК КПСС и культура. 1958–1964. С. 772–774).
17 октября. В Центральном Доме литераторов вечер памяти Юрия Тынянова. По дневниковой записи Александра Гладкова,
лучше всех (говорят: Каверин, [Н.] Степанов и Трауберг) говорит Илья Григорьевич <Эренбург>. Пожалуй, это самое блестящее его выступление за последнее время. Он говорит о «густоте культуры» Тынянова, о том, что такие как он, «соль» интеллигенции, о том, что нам до зарезу «нужна высококультурная элита» – и это особо актуально звучит в день верхушечного, почти дворцового переворота в правительстве. Встретили его почти овацией и проводили так же (А. Гладков // Новый мир. 2014. № 2, c. 153).
19 октября. Корней Чуковский, Константин Паустовский, Анна Ахматова, Лидия Чуковская, Фрида Вигдорова, Наталья Грудинина, Борис Вахтин, Эльга Линецкая, Владимир Адмони, Тамара Хмельницкая, Наталья Долинина, Евгений Гнедин, Глеб Семенов направляют и. о. Генерального прокурора СССР М. П. Малярова «Поручительство», где сказано:
Мы хотели бы, чтобы Бродский вернулся к полюбившейся ему работе – работе поэта-переводчика.
Мы обещаем Вам заняться воспитанием молодого поэта, добиваясь того, чтобы Бродский прочно утвердился на пути советского литератора, неустанно отдавая свои силы работе в соответствии своей квалификации (по договору с издательствами или на других законных основаниях). Мы убеждены, что И. А. Бродский, при его несомненном таланте, систематически занимаясь трудовой деятельностью, безусловно обеспечит себе необходимый прожиточный минимум (Л. Чуковская. Записки об Анне Ахматовой. Т. 3. С. 484–485)701.
22 октября. В Москву приезжает Джон Апдайк. Как рассказывает Людмила Сергеева, присутствовавшая на одной из встреч с ним,
<…> Встречу Апдайка с избранными писателями организовала Иностранная комиссия Союза писателей в ЦДЛ. <…> Ему задавали вопросы, иногда – бестолковые. Апдайк спокойно и терпеливо отвечал. Вдруг был задан вопрос: кто, по мнению Апдайка, лучший современный американский писатель. Апдайк ответил: «Лучший стилист из живущих ныне американских писателей, несомненно, Владимир Набоков». В воздухе повисло тревожное молчание. <…>
Почувствовав необычную ситуацию, Джон Апдайк перешел в наступление. Он сказал, что тоже хочет спросить писателей об их замечательном коллеге, интересном писателе и прекрасном стилисте, что чувствуется даже в переводе: «Вы знаете Абрама Терца?» – обратился к собравшимся американский писатель. «Литературоведы в штатском» бросились в атаку и сообщили, что компетентная лингвистическая комиссия, проанализировав тексты этого пресловутого Абрама Терца, пришла к определенному выводу, что это не советский писатель, а пишет под этим именем эмигрант, живущий в Польше. Он и язык-то русский то ли забыл, то ли плохо выучил, у него нелады даже с падежами (Л. Сергеева. С. 297–298).
24 октября. «Литературная газета» сообщает, что за несколько дней до официального объявления очередного нобелевского лауреата французский писатель и философ Жан Поль Сартр направил Шведской академии письмо, в котором отказывался от премии и просил наградить ею какого-либо другого художника. Когда же Нобелевский комитет огласил его имя в качестве лауреата, писатель через шведское посольство в Париже во второй раз решительно отверг столь высокое признание, мотивируя свой отказ давним зароком не получать никаких наград и не связывать себя с Нобелевским фондом и комитетом, обязывающими исповедовать определенные политические и общественные воззрения и симпатии.
В нынешних условиях, – заявил Сартр, – Нобелевская премия объективно выглядит как награда либо писателям Запада, либо строптивцам с Востока. Ею, например, не увенчали Пабло Неруду, одного из крупнейших поэтов Америки. Речь никогда всерьез не шла и о Луи Арагоне, который, однако, ее вполне заслуживает. Достойно сожаления, что премию присудили Пастернаку прежде, чем Шолохову, и что единственное советское произведение, удостоенное награды, – это книга, изданная за границей…
30 октября. Из верстки ленинградского сборника «День поэзии» цензурой сняты «двусмысленные, похожие на ребусы стихи» А. Гитовича, А. Кушнера, Б. Окуджавы, В. Сосноры, Л. Мочалова, А. Мариенгофа, А. Ахматовой и др. поэтов. Как сказано в донесении цензора,
особо следует доложить о стихотворении Глеба Горбовского «Зрелость». <…> Оно нами дважды снималось (альманах «Молодой Ленинград» – 1963 год и журнал «Нева», № 5 – 1964 год). Теперь это архиупадническое стихотворение предлагается третий раз. Такую настойчивость автора нельзя расценить иначе, как сознательное протаскивание в печать идейно-порочных произведений (Цензура в Советском Союзе. 1917–1991. С. 425).
Октябрь. «Этюды и крохотные рассказы» Александра Солженицына без его разрешения напечатаны во Франкфурте в журнале «Грани» (№ 56) – это первая публикация Солженицына за рубежом.
В том же октябре, – вспоминает А. Солженицын, – с замиранием сердца (и удачно) я отправил «Круг первый» на Запад. Стало намного легче. Теперь хоть расстреливайте! (